Михаил Ахманов - Клим Драконоборец и Зона Смерти

Клим еще не успел примерить корону, как борт ударил в борт, и в дерево со скрипом впились абордажные крючья. Бой барабана стих, зато раздался резкий голос веницейца – очевидно, главного на корабле:

– Сложить оружие, собачья кровь! Живо, я сказал! И ты тоже, урод волосатый!

Несомненно, последнее относилось к Пропащей Душе. Затем Клим услышал, как грохочут тесаки и топоры, брошенные на палубу, после чего опять заговорил веницеец:

– Кто кормчий? Ты? – Пауза. Должно быть, он разглядывал Синдбада. – Узнаю, узнаю… Прошлым днем ты был на острове, но торговать не пожелал. Отчего же?

– Это мое дело. Хочу торгую, хочу плыву куда глаза глядят. – Тон у Синдбада был мрачным.

– А глядят они в запретную сторону, – вкрадчиво промолвил офицер. – Ни один иундейский ублюдок дальше Черепашьих островов не заплывет. Тебе об этом известно?

– Мне известно, что я – вольный мореход и нахожусь в свободных водах, – отозвался Синдбад, и команда поддержала его дружным гулом.

– Молчать! – выкрикнул офицер. – Всем заткнуть пасть, или каждый получит стрелу в брюхо!

Сделав пару шагов к двери, Клим остановился под ее прикрытием и бросил быстрый взгляд на палубу. Галера, раза в полтора более длинная, чем корабль Синдбада, пришвартовалась к правому борту. Лучники ее не покинули, выстроились со своим оружием шеренгой, а воины с мечами и щитами, в шлемах и черненых доспехах, перебрались на плененное судно. Было их побольше, чем Синдбадовых молодцов, и они оттеснили команду на нос, окружив щитами. У грот-мачты, прижавшись к ней спиной, стоял Синдбад-мореход, так и не бросивший саблю – правда, торчала она за поясом. Напротив него – офицер в шлеме с плюмажем и отчеканенным на доспехе гербом: когтистый лев на задних лапах.

Типичный веницеец, подумал Клим, – тощий, смугловатый, с черными волосами и носом крючком. Правда, у торговцев, коих он видел в своей столице, глазки были масленые, а у этого – волчьи. Точь-в-точь как у Соловья-разбойника.

– За то, что ты вошел в запретные воды, будет вам наказание, – произнес офицер, посматривая на Синдбада так, словно не человек перед ним, а вошь или блоха. – Все пойдете на плантации рубить тростник! А судно со всем товаром конфискуется. Беру его в казну нашей пресветлой Синьории.

Клим шагнул на палубу.

– Это кто тут хочет забрать мой корабль? – тихим зловещим голосом промолвил он. – Ты, черный петух? А если в репу? Или под нож?

Выглядел он великолепно: на голове корона в сияющих алмазах, бархатное одеяние усыпано жемчугами, у бедра – меч в драгоценных ножнах, одна рука на поясе, другая сжимает перчатки из тонкой кожи. На плече сидит джинн и пускает фонтанчики огненных искр.

Офицер онемел, его солдаты застыли как вкопанные. Шут за спиной Клима громко произнес:

– Его величество Марклим Первый, король Хай Бории и великий маг, победитель орков, гоблинов, драконов и демонов иного мира! Изволит плыть в свою державу на этом корабле. Преклонить колени, сволочь веницейская!

Никто не шелохнулся. Клим сделал шаг к офицеру, хлестнул по лицу перчатками и возложил руку на его плечо.

– Сказано тебе, на колени! И лбом о палубу, петух!

Королевская длань была тяжелой – веницеец рухнул на колени и согнулся, поцеловавшись с палубой и потеряв шлем. Его солдаты опустили оружие, кто преклонил колено, кто, пребывая в растерянности, торчал столб столбом.

Клим вытащил меч, и на лезвии тут же вспыхнули письмена. Вскинув клинок, он вогнал острие в переборку – совсем немного, пальца на два, но меч даже не покачнулся. Он застыл в дереве слегка изогнутой, сверкающей полосой.

– Читай! – Клим схватил офицера за волосы и дернул вверх. – Читай, прощелыга, что тут написано, и попробуй вытащить клинок!

Веницеец, с ужасом глядя на него, прочел надпись и ухватился за рукоять. Жилы вздулись на его висках, лицо покраснело от напряжения, но меч не шелохнулся.

– Мой меч останется здесь и будет служить пропуском капитану Синдбаду на всех морях и во всяком порту, – пояснил Клим. – Это знак, что он на службе Хай Бории, и любой, кто нанесет ему ущерб или обиду, ответит перед моим величеством. Головой ответит, а также всем своим имуществом. Такова моя королевская воля!

– Корролевская воля! – выкрикнул на мачте дозорный попугай. – Кто наррушит, кишки вон!

Синдбад-мореход ухмылялся и поглаживал эфес своей сабли. Корабельщики стали теснить солдат к правому борту, Пропащая Душа щедро раздавал плюхи, прочие не отставали. Большинство лучников на галере опустили оружие. Джинн взлетел в воздух и промчался вдоль их строя, пуская искры в лица самых упорных. Не таким уж сильным был его огонь, но воины отступали и бледнели. В этой реальности страх перед магами и колдовством передавался из поколения в поколение.

Клим подтолкнул офицера к толпе солдат.

– Собери своих людей, веницеец, вернись на корабль и плыви обратно к Черепашьим островам. Можешь послать весть вашей пресветлой Синьории – скоро я к ним наведаюсь с моими рыцарями. Пусть ворота готовят, щит прибью.

Выдернули из борта крюки, и веницейская галера отвалила. И, словно дождавшись этого, всколыхнулся жаркий воздух, подул ветер, освежил разгоряченные лица, наполнил паруса, погнал корабль на запад, к Дикому морю и берегу тавров. Синдбад, все еще ухмыляясь, сам стоял у штурвала, заглядывая иногда в свой старинный свиток. Попугай приплясывал на рее и орал что-то неразборчивое, мореходы, собрав оружие, драили палубу, чтобы следа чужого не осталось ни на одной доске. Клим, в короне и королевском своем облачении, прохаживался по мостику и расспрашивал кота, высоки ли стены вокруг Веницеи, сколько в них башен и сколько врат.

Вдруг в вышине закричали, закаркали вороны, и целая их стая, тридцать или сорок птиц, спустилась к мачтам и закружила над кораблем точно черная метель. Подняв голову, Клим смотрел на них в изумлении, а вороны словно бы глядели на него, временами пролетая мимо на расстоянии протянутой руки. Так продолжалось минут десять, потом стая взмыла ввысь, ринулась дружно на север и исчезла за горизонтом.

– Вещие птицы, мудрые, – заметил Синдбад. – И кажется, мой господин, ты пришелся им по нраву.

Край тавров к земной Тавриде отношения не имел, так как являлся не полуостровом, а узкой прибрежной равниной, лежавшей между солеными водами и горами. Море здесь вдавалось в земную твердь, образуя длинный и довольно широкий залив, пока безымянный, ибо веницейцы, любители давать названия тому и этому, сюда не заплывали. Да и что тут делать их купцам? Удобных бухт насчитывалось мало, берег был диким, скалистым, заросшим лесами, а его обитатели имели репутацию сущих разбойников.

Но все же были тут места, подходящие для гаваней, и капитан Синдбад, посовещавшись со старинным свитком, выбрал из них наилучшее. Бросили с судна якорь, встали в сотне метров от берега, спустили лодку и принялись перевозить сундуки с дарами и кое-какие припасы. Когда же эта работа закончилась, Синдбад сказал королю:

– Восемь сундуков на берегу, и еще бочонок с пивом, и лепешки, и солонина, и сушеные фрукты… Много всего, мой господин, а у тебя в помощниках только гном, кот и маленький летающий человечек. Как понесешь ты этот груз, как доставишь в свое королевство?

– Я ничего нести не буду, – ответил Клим и показал на ближние холмы, за которыми поднимались в воздух струйки дыма. – Вот поселение тавров, капитан. Я отправлюсь к ним и найму лошадей, подводы и носильщиков.

– Эти люди – разбойники и злодеи, – возразил Синдбад. – Не пойти ли нам туда вместе, прихватив двадцать вооруженных корабельщиков? Иначе, преславный цезарь, я боюсь, что тебя пленят и ограбят.

Клим улыбнулся:

– Не думаю, что это случится. Не тревожься, Синдбад, плыви в Веницею, продавай, покупай и сообщи мне, не чинил ли кто тебе обид. Я с этим перцем живо разберусь.