Мой любимый шотландец - Эви Данмор

Evie Dunmore

PORTRAIT OF A SCOTSMAN

Copyright © 2021 by Evie Dunmore

© Целовальникова Д., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2022

* * *

Лондон, август 1880 года

Переминаясь с ноги на ногу на мокром тротуаре перед особняком в Челси и потея под шерстяным плащом, Хэтти Гринфилд невольно вспомнила последний раз, когда удрала от своего личного охранника. Все закончилось потасовкой с вредным полисменом, а ее близкая подруга угодила в тюрьму Миллбанк. Пожалуй, с побега от сурового мистера Грейвса начинались все самые опасные приключения. Впрочем, как и самые интересные.

Хэтти осмотрела лакированную дверь на верху лестницы. Бронзовый молоток в виде львиной морды с кольцом в зубастой пасти недвусмысленно предупреждал, что здесь находится логово зверя, и особа суеверная наверняка бы поостереглась. Однако на сей раз приключение не было столь рискованным, как марш за права женщин на Парламентской площади, – всего лишь экскурсия по частной художественной галерее. Совершенно безопасно!

Хэтти подхватила юбки и заспешила вверх по ступенькам.

Подруги напомнили бы ей, что галерея принадлежит мистеру Блэкстоуну – человеку, которого общество окрестило Вельзевул, к тому же конкуренту ее отца; и что любоваться его коллекцией прерафаэлитов без надлежащего сопровождения молодой девушке нельзя. Однако, во-первых, хозяина картин наверняка нет дома: на самом деле мало кто видел его во плоти. Во-вторых, Хэтти записалась на экскурсию как мисс Джонс, изучавшая классическую филологию в Кембридже, а не Хэрриет Гринфилд, студентка художественной школы в Оксфорде и наследница банковского магната. В-третьих, на экскурсию по галерее, полной картин и антиквариата, позвали целую группу юных ценительниц живописи, которые наверняка придут с компаньонками. Если верить приглашению в ридикюле Хэтти, она и так уже заставила их ждать: мероприятие началось ровно в два часа, и маленькие карманные часики едва не прожгли дыру в ее корсаже.

Похоже, глухой стук дверного молотка никто не услышал. Хэтти позвонила в колокольчик.

Тишина.

Мокрая туфелька под полой простого шерстяного плаща принялась нетерпеливо притопывать. Наверное, экскурсию начали без Хэтти. Невдалеке от вокзала Виктория она выбралась из кэба, безнадежно застрявшего в заторе, и отважно прошагала под дождем оставшуюся четверть мили. Неужели все напрасно? Стук металла по дереву стал настойчивее.

Или она опять напутала? Хэтти порылась в складках плаща, ища ридикюль, и достала приглашение. Она посмотрела на указанный адрес, потом снова оглядела особняк. Все верно: номер двенадцать, площадь Карлайл. Площадь маленькая, и вряд ли здесь есть дом под номером двадцать один. Девушка снова постучала.

Внезапно тяжелая дверь распахнулась.

Открыл вовсе не дворецкий, а растрепанный мужчина с редеющими седыми волосами в заляпанном красками фартуке. От него исходил едкий запах… восковой полироли? Стараясь не глазеть слишком пристально, Хэтти попыталась вспомнить, не встречала ли это длинное морщинистое лицо среди знакомых художников. В отличие от нее мужчина не церемонился: сначала поискал взглядом отсутствующую компаньонку, потом пристально изучил и ее саму от промокшего подола плаща до вьющихся рыжих волос.

– А вы кто будете? – спросил он, растягивая слова.

– Я на экскурсию.

– На экскурсию? – В его глазах мелькнуло понимание.

– Да.

– Ясно.

Тонкие губы насмешливо скривились.

– Понятно.

Хэтти переступила с ноги на ногу.

– Боюсь, я немного опоздала. Видите ли, я приехала издалека, а моя компаньонка… заболела, потом на Лайалл-стрит я угодила в затор – из-за дождя все улицы забиты…

– Что ж, проходите, – сказал он и отступил в сторону, махнув рукой.

Сердит, как и все мужчины-художники, которых отрывают от работы.

Хэтти огляделась в поисках горничной, чтобы отдать плащ, однако холл был совершенно пуст. У нее возникло неприятное предчувствие, но пропахший полиролью мужчина уже удалялся, и торопливые шаги эхом отдавались в мощенном черно-белой плиткой холле.

– Сэр! – Она поспешила следом, переступая хлюпающими туфельками.

Они свернули в темный коридор. Слева манил взгляд ряд изящных статуй и ваз, но Хэтти пришлось сосредоточить все внимание на том, чтобы не поскользнуться на мокрых каблучках. Мужчина остановился и открыл дверь, жестом приглашая девушку войти. Она помедлила на пороге: хотя в комнате горел яркий свет, никакой группы там не было и в помине. Вообще никого! Художник нетерпеливо щелкнул пальцами, указывая на ближайшую козетку.

– Ну же, садитесь.

Даже издалека Хэтти разглядела, что диванчик был времен Людовика Четырнадцатого, и ее мокрый плащ непременно испортил бы шелк цвета сливочного масла.

– Не могли бы вы прислать кого-нибудь за моим плащом, мистер?..

Художник склонил голову в насмешливом поклоне.

– Скоро к вам подойдут.

– Сэр, я должна у вас спросить…

Дверь закрылась прямо перед ней, и Хэтти изумленно моргнула, глядя на белую деревянную панель.

– Ясно, – вздохнула она.

В наступившей тишине сердце громко стучало в ушах. По спине текли струйки теплого пота. Опасность, твердила интуиция. Владыка преисподней! Так выразилась ее подруга Люси, выяснив, что недавно ее жених, лорд Баллентайн, одолжил у мистера Блэкстоуна денег на покупку издательства…

Хэтти попыталась улыбнуться.

– Приключение, – сказала она себе, – просто чудное приключение.

Хэтти повернулась лицом к комнате. Настоящее логово пирата! Сокровища громоздятся грудами, каждая полка и столик уставлены великолепными вещицами: блестящие фарфоровые парочки – мейсенский фарфор, если быть точной, – бело-золотые статуэтки филигранной работы, шкатулочки со скругленными углами, искусно вырезанные из нефрита всевозможных оттенков. Некоторые экспонаты освещались маленькими лампами с керамическими абажурами, причем настолько тонкими, словно сделаны из шелка. Стена напротив оклеена обоями с великолепными цветами по эскизам Уильяма Морриса – пустая трата денег, учитывая, что пространство от пола до потолка плотно завешено картинами в золоченых рамах.

– О боже! – тихонько рассмеялась Хэтти.

Кранах Старший, художник эпохи Ренессанса, висел рядом со сценой пикника в духе Моне. По сути, это куда интереснее, чем прерафаэлиты. К стыду Хэтти, больше всего ее сейчас манил горящий камин. Осторожно пробираясь мимо уставленных экспонатами пристенных столиков, она задела плащом фарфоровую балерину на острых пуантах, и та опасно закачалась. Господи! Какой бес вселился в мистера Блэкстоуна или в смотрителя его коллекции, если он свалил без разбора в кучу эти драгоценные вещицы, словно гостей на небрежно организованном приеме, да еще в зале, открытом для посетителей?

Исходившее от камина тепло согревало слабо. Не менее разочаровало Хэтти и ее отражение в зеркале над каминной полкой: мокрое лиловое перо на шляпке напоминало крысиный хвост, шелковистые кудри растрепались, вздернутый носик