Римские термы: Гладиатор (СИ) - Разум Алекс

Гневно посмотрев ему в глаза, Атилия едва сдержала желание закричать на него.

— При других обстоятельствах, я бы смертельно обиделась за такие слова. Даже твое предложение о совместной ночи не так меня оскорбляет, как подозрение в связи с сыном мужа. У нас нет с ним ничего, и мы виделись только один раз.

Гладиатор не стал скрывать радости того как смог обидеть патрицианку. Он улыбнулся, показав почти все свои зубы, и ответил:

— Ха, при других обстоятельствах, я бы и не стал так думать и говорить. Ладно, наверное, я ошибаюсь по поводу молодого офицера. Доверия у меня к тебе как не было, так и не появилось. Я всю жизнь в дерме, только начал из него выбираться. Ты же, наверное, хочешь меня в нем полностью утопить.

Он встал и, слегка качнувшись вперед, сказал:

— Благодарю за отменное вино и приятную компанию, матрона. Да хранит вас Фортуна, и не гневается Юнона. Твоя рабыня знает, где я живу.

После, повернулся и бодро зашагал к выходу.

Сидя Атилия смотрела, как он уходил. При этом она думала: на кого больше злая — на этого молодого нагловатого бойца арены, или на саму себя. Теперь есть человек, которому раскрыты тайные планы. Нанять другого можно, но придется что-то предпринимать и с этим. Как с ним быть? Смерти она желала лишь мужу. Да и то, только из страха за саму себя. Выполнить его условия — невообразимо! Как он вообще посмел думать о возможности такого. Во-первых, они только сегодня познакомились. Во-вторых, она патрицианка, а он гладиатор. Да, его любят во всем Риме, но эта любовь как к стройному и быстрому жеребцу на ипподроме.

Может, стоило его нанять в качестве телохранителя, для начала. Постепенно войдя в доверие, можно было перетянуть на свою сторону и настроить против мужа. Свободных гладиаторов нанимают многие для охраны на улицах. Вот только в дом их не пускают. Они часто ждут своих хозяев у входа. Как в таких условиях его привлечь на свою сторону. К тому же муж будет ревновать, и злиться о лишних тратах. Нет, нельзя ему давать поводов, пусть и беспочвенных, все же не стоит. Да и времени на такое не осталось.

Вот она дура! Зачем показала всю себя в термах? Рассчитывала, конечно, привлечь своим телом. Видимо перестаралась. Хотела использовать его влечение к ней в качестве козыря. Лишь возможного бонуса, только после завершения работы. Когда она станет вдовой — такая награда была бы приемлема. Даже если соседи узнали бы об этом — никто бы ее не осудил. Конечно болтали бы, как всегда, но без осуждений.

Именно по тому она и устроила их встречу на открытой верхней террасе — у всех на виду. Скорее всего, кто-то из соседей следил за ними, из любопытства. Они постоянно это делают. Завтра весь квартал будет знать, как в дом Луция вошел гладиатор в его отсутствии. Они пили вино и болтали на террасе. Самое главное — мужчина ушел, она осталась, в доме вместе они небыли. Вскоре состоится ужин у них — куда будут приглашены некоторые из соседей. Они увидят выступление двух бойцов, что и развеет неприличные домыслы. Жена договаривалась о развлечении для гостей — этим занимались многие матроны Рима.

Нет, она даже представить себе не может, как осуществить то, что Германус предложил. Главное сделать это так, чтобы никто не узнал — просто не реально.

Но каков наглец! Взять, вот так в открытую, предложить ей переспать с ним. Гарантии ему, видите ли, нужны. Какие она получит гарантии, что он просто не воспользуется ситуацией, и не обманет. Все же он чертовски хорош и привлекателен. Деньги брать не захотел. Другие бы сразу согласились. Может мало пообещала. Куда же мало — целую ферму можно за них купить. Да и предложение стать ланистой в гладиаторской школе, более чем щедрое. Другой бы на коленях благодарил и ноги целовал за такое.

Сама виновата! Но какой выход? Скоро вернется муж и надо заканчивать с этим делом, пока он сам с ней не закончил. Через два дома от них живет Серселия, ее давно привлекает этот молодой боец арены. Надо ее пригласить на ужин и все устроить.

* * *

Раб, посланный Эктором, чтобы следить, вернулся. Ничего кроме разочарования он ему не принес. Этот болван смог выяснить, где живет гладиатор, дождаться, когда придет рабыня Атилии. Даже дойти за ними к особняку Луция Цецелия, и увидеть, как они зашли вовнутрь. Главного он сделать не смог — подслушать разговор. Подкупить домашних рабов и узнать, о чем говорила и чем занималась матрона с гладиатором — у него, также, не получилось. Ведь именно ради этого он его, болвана, и посылал! Одних догадок для шантажа мало.

Эктор страдал от таких вестей. После того как увидел Атилию сегодня с гладиатором, был уверен в успехе задуманного дела. Он уже представлял ее напуганные красивые глаза, полные слез и мольбы к нему. Как она будет ломаться, предлагать деньги, но все же отдастся ему, лишь бы он не раскрыл ее тайну. Эктор представлял, как сорвет с нее тогу и тут же повалит ее на пол. Потом много чего с ней сделает…

Теперь он не мог думать о других женщинах. Лишь закрывал глаза, как видел перед собой ее обнаженный образ. Невозможность добиться желаемого приносила ему мучения. Страдать Эктору не нравилось. Вот доставлять страдания кому-нибудь — совсем другое дело.

Он позвал одну из молодых рабынь к себе. Объяснил, как она должна себя вести, и сделал с ней то, о чем мечтал проделать с Атилией. Получилось не убедительно. Рабыня не старалась, как он на нее не кричал. А уж когда повалил на пол, и придавил своим телом, она и вовсе стала визжать. Испугалась быть раздавленной.

Значит, знатную патрицианку ему просто так не поиметь. Надо подослать в дом Луция своего человека. Следует хорошенько обдумать, кому такое поручить.

* * *

Германус вышел из богатого особняка в приподнятом настроении. Вино, выпитое у патрицианки, все еще пьянило. Он заглянул в булочную рядом со своим домом и уговорил пекаря уступить на вечер молодую рабыню. Пришлось немного поторговаться, но все же заплатить больше, чем это могло стоить. Она ему очень понравилась.

Молодой боец арены не пользовался любовными утехами тех женщин, которые их продавали. Обстановка и «контингент» таких мест не позволяли ему расслабиться. К тому же, в прошлом году двое его товарищей погибли в пьяной драке в одном из публичных домов. В таких местах наткнуться на чей-то нож намного больше вероятности, чем в бою на арене.

Обычно, когда ему хотелось женского тела, он знакомился в общественных термах на Марсовом поле. Они значительно проще, чем те, в которых он сегодня волей случая оказался. Иногда подыскивал себе с кем скоротать вечер на рынке. Популярность приносила свои плоды — можно было не тратиться на это. Но молоденькая рабыня в булочной оказалась хороша собой и свежа. Германус заприметил ее еще в прошлом месяце. Успел пару раз поболтать с ней и услышать звонкий девичий смех. Вот только строгий булочник не отпускал ее ни на минуту.

Этим вечером он вспомнил и захотел ее. Вернее, Германусу теперь хотелось патрицианку, но ей от него надо было совсем другое. Молоденькая рабыня булочника чем-то казалась, похожа на Атилию, к тому же она римлянка. Германус купил по дороге немного вина и сыра, теперь поднялся к себе с этой девушкой. Она смущенно улыбалась и прятала глаза. Явная симпатия к молодому гладиатору проявлялась на ее лице. Его это заводило еще больше.

Квартиру, с одной комнатой, они снимали вместе с другом. Германус попросил компаньона погулять до ночи, и тот удалился, ухмыльнувшись при этом. Когда они остались наедине, девушка принялась хозяйничать. Она нарезала сыр, нашла две глиняные кружки, протерла их подолом и накрыла «стол». Деревянная табуретка стала на время столом, молодая рабыня перетащила ее к кровати.

Они выпили вина и закусили сыром. Девушка принялась щебетать, рассказывая о себе. Германусу быстро наскучило слушать и, обняв за талию, он стал ее целовать. Маленькие пухлые губки оказались нежными и приятными на вкус. Рабыня поначалу сжалась от неловкости, но после обняла его затылок и шею ладонями и целовала в ответ. Ее груди уперлись в него, и Германус почувствовал, как они теплы и упруги. Сняв через голову с нее тунику, гладиатор повалил девушку на кровать. В комнате царил полумрак, лишь одна масляная лампадка давала свет. Он смотрел на нее, а видел, будь-то на кровати лежит Атилия. Выпитое помогало фантазировать.