Кэтрин Коултер - Ночной ураган

Холли выпрямилась, упершись локтями в стол и положив подбородок на сложенные руки.

— Это верно, папа. Он не слишком хорош в Северной Атлантике, ведь там так часто бывают штормы. Волны будут захлестывать палубу, а под напором ветра мачты сломаются. Зато он может маневрировать так быстро, что ни фрегат, ни бриг, ни сноу, ни барк не смогут его догнать.

— Правильно. Клиперы очень легки и могут лететь по волнам быстрее альбатроса. Наше Британское Морское министерство ненавидит балтиморские клиперы, и недаром. Американские каперы, особенно капитан Бойль, наголову разбили наших парней во время войны/ А теперь ешь, Холли.

Холли нетерпеливо прожевала картофелину:

— А они тоже ненавидят нас, папа? В конце концов мы англичане.

— Будем надеяться, не так, как раньше, но не ожидай, что балтиморцы будут приветствовать нас с распростертыми объятиями, хрюшка. Я как-то говорил тебе, что им удалось не пустить в город британские войска, у вашингтонцев ничего не вышло, так что теперь между этими городами существует соперничество.

— О, они будут приветствовать тебя, папа. Джентльменам ты понравишься, потому что умнее и остроумнее тебя нет никого на свете. А леди будут преследовать тебя, потому что ты так красив и очарователен.

— Ты будешь есть или нет, Холли?

Алек настаивал, чтобы девочка после обеда спала и, стойко вынеси ритуальные жалобы, заставил ее полежать на койке, а сам, укрыв девочку ее любимым одеялом, вернулся к себе, сел за письменный стол из красного дерева, вынул из верхнего ящика письмо и перечитал его:

«Дорогой лорд Шерард!

Отец рассказывал, что познакомился с Вами три года назад, в Нью-Йорке. Он навел справки о Вашей морской карьере и поражен Вашими умением и деловой проницательностью. («А еще больше моими блестящими гинеями», — подумал Алек.)

Чтобы освежить Вашу память, смею напомнить, что мы с отцом владеем судоверфями в Балтиморе и строим самые надежные балтиморские клиперы из всех, что бороздили моря за последние двадцать лет. Я не хвастаюсь, милорд. Это правда.

Однако с самого конца войны в делах наметился застой, затронувший не только судостроительство, но и экспорт табака, муки и даже хлопка. Это, к сожалению, связано с жителями Новой Англии и их проклятыми непрерывными требованиями все более высоких тарифов.

В любом случае мой отец, зная о Вашей репутации, хотел бы вести с Вами переговоры относительно возможного партнерства между нами. Балтиморский клипер, как Вы знаете, лучше всего подходит для торговых перевозок в Карибском море, а наши суда — самые быстроходные. Я прошу Вас обдумать вопрос о возможном слиянии наших компаний или партнерстве и надеюсь, что Вы вскоре будете в Балтиморе. Мой отец не в состоянии вынести путешествие в Англию в это время года.

С уважением Юджин Пакстон. «Пакет ов Шипярд», Феллс Пойнт, Мэриленд».

Послание было датировано двумя с половиной месяцами раньше и явно заинтересовало Алека. Собственно говоря, даже больше чем заинтересовало. Письмо Юджина Пакстона сильно упрощало нелегкие экономические проблемы, стоящие перед Соединенными Штатами. Действительно, судоверфь Пакстонов была, по всей вероятности, близка к разорению. Может, он сумеет стать больше чем партнером и приобрести контрольный пакет акций судоверфи. Вот уже несколько лет Алек хотел сам строить свои корабли, поскольку стремился стать главной силой в торговле на Карибском море, а этого можно было достичь, только имея балтиморские клиперы. Его теперешний торговый флот насчитывал, включая баркентину «Найт дансер», флагманский корабль, два брига, одну шхуну и сноу. Вид балтиморского клипера, скользящего в прозрачных водах Карибского моря, доставит ему огромное удовольствие. С такой скоростью и маневренностью он может обогнать любое судно. Конечно, клипер хорош только для жаркого климата, поскольку почти наверняка потеряет мачту в Северной Атлантике при первом же шторме. Но это не имело значения. Ему не требуется больше судов, чтобы бороздить непредсказуемые северные моря или огибать мыс Доброй Надежды.

Если он не ошибается, а он вряд ли ошибается, в письме Пакстона отчетливо чувствуются нотки отчаяния. Ну что ж, так даже лучше — теперь у него будет явное преимущество в переговорах.

Алек сложил письмо и, снова сунув его в ящик стола, откинулся на спинку кресла. Именно в такие часы он размышлял не об империи, которую намеревался построить, а о жизни, которую вел, и о судьбе маленькой дочки. Весьма беспорядочное существование, ничего не скажешь. Но будь он проклят, если когда-нибудь позволит, чтобы ее воспитывал кто-нибудь другой, пусть даже ее тетя Ариель и дядя Берк, у которых к тому же родились двое своих мальчиков.

Если Холли сильно отличается от других девочек ее возраста, что ж, так тому и быть. Это не важно. И в тех случаях, когда Алек думал о жизни, которую вела с ним дочь, он вспоминал также о Несте, о том, что бы она сказала насчет этого, и, как всегда, ощущал глухую боль потери, не слишком глубокую и мучительную, просто тихую грусть по тому, что прошло, но могло быть. В последний раз он навещал родительский дом, Каррик-Грейндж, в конце января прошлого года. Оттуда он и Холли направились во Францию, Испанию и Италию. Он даже взял ее с собой на Гибралтар, где они обедали с английским губернатором, сэром Найджелом Дарлингтоном.

За ними повсюду следовала миссис Суиндел, ее строгая чопорная няня, чей острый язык был способен привести в ужас любого, кроме доктора Прюитта, врача Алека. Если чутье не подводило Алека, между этими двумя явно намечался роман. Но будет ли иметь значение, если миссис Суиндел покинет свою подопечную? Холли вряд ли нуждается в ней. Девочка быстро взрослеет. Правда — и тут Алек невольно сделал гримасу, — она по-прежнему не желает идти спать, купаться в большой медной ванне и особенно не позволяет расчесывать длинные, густые, всегда спутанные волосы. В подобных случаях она всегда визжала, ныла, рыдала и вообще вела себя как несчастная обездоленная сирота.

Алек вспомнил замечания Холли насчет Эйлин Бленчард. Боже, что за приключение! Эйлин спокойно сунула руку в разрез его панталон и бесстыдно ласкала в темном проходе, не заботясь о том, что любой член команды может наткнуться на них каждую минуту.

Вот уже несколько месяцев ему приходилось обходиться без женщины, и хотя так было спокойнее — по крайней мере не приходилось выносить неизбежные сцены, — тем острее ощущалось одиночество. И его постоянно одолевало желание. Жгучее желание. Наверное, стоило бы снова жениться, но где найти женщину, способную стать матерью такому необычному ребенку, как Холли? Эта мысль преследовала его днем и ночью. Леди, способную полюбить пятилетнюю малышку, которая к тому же ведет себя словно заправский матрос? Девочку, которая надевала платьица и нижние юбки не более шести раз в жизни и к тому же не стеснялась высказывать свое мнение относительно столь дурацких вещей весьма откровенно и в самых красочных выражениях? Нет, Алек не мог себе представить такую даму, да и, говоря по правде, не хотел. Он не желал жениться еще раз. Никогда.