Кэтрин Спэнсер - Синеглазая Касси

Таня выудила из мусорной корзины скомканное приглашение и аккуратно его разгладила.

– Не ожидала от тебя такой глупости! Твой родной город отмечает столетие со дня основания, директриса твоей школы уходит на пенсию, а ты собираешься отделаться почтовой открыткой? Ты просто не имеешь права упускать такой шанс.

– Какой шанс? – без особого любопытства спросила Имоджен, не отрываясь от эскиза окон для особняка миссис Линч-Картер.

– Ну, естественно, шанс помириться с матерью. Или ты планируешь сделать это после ее смерти? Если так, дорогая, то уверяю: угрызения совести будут мучить тебя до конца жизни.

– Таня, если бы мать хотела меня видеть, то давно бы навестила. Она знает мой адрес.

– Брось, это ты отказалась вернуться домой, и поэтому именно ты должна сделать первый шаг, – возразила Таня тем решительным тоном, какой приберегала для клиентов, полагавших, что толстый кошелек гарантирует своему обладателю все, даже хороший вкус. – Имоджен, ты сильно страдаешь от разрыва с матерью, но посмотри правде в глаза: она наверняка страдает не меньше.

Имоджен вспомнила, как мать выдворила ее из родного города в считанные дни после того, как узнала о позоре дочери.

– Сомневаюсь. Она предала меня в тот момент, когда я нуждалась в ней больше всего.

– А тебе не приходило в голову посмотреть на ситуацию ее глазами? Может, и она сочла, что ты предала все ее надежды, и в тот момент была в ярости! Теперь она наверняка жалеет о ссоре, но не знает, как загладить свою вину... В общем, послушайся моего совета и постарайся исправить ситуацию, пока не поздно.

Конечно, Таня не подозревала, что Имоджен не раз говорила себе то же самое, а в последнее время скучала по матери даже больше обычного.

Может, действительно они смогли бы начать все с чистой страницы? Не как мать и ребенок, а как двое взрослых разумных людей, связанных тесными узами и взаимным уважением. Попавшая в беду девушка, которой не к кому было обратиться за помощью, давно канула в Лету. К двадцати семи годам Имоджен стала абсолютно самостоятельной и независимой. Так не пора ли забыть об обидах?

Таня, никогда не уступавшая в спорах, интуитивно почувствовала близость победы.

– Твоя мать – вдова, старуха, а ты – ее единственный ребенок, единственная опора! Ну сколько еще тебя уговаривать?

Сьюзен Палмер – старуха? Смешнее и не придумаешь. Даже очень постаравшись, Имоджен не смогла представить ее старухой. Мать просто не допустит ничего подобного. Она будет красить волосы и ложиться под нож пластического хирурга до конца своих дней. Однако ей почти шестьдесят, и они не виделись больше восьми лет.

– Если ты ищешь какой-нибудь предлог, я тебе его дарю. – Таня сделала широкий жест. – Просто появись на пороге и скажи: «Я случайно оказалась поблизости и решила узнать, как ты поживаешь».

Имоджен хмыкнула, настроение у нее улучшилось. Действительно, за эти годы она повзрослела и наверняка справится с любой ситуацией. Хотя... возвращение в Роузмонт повлечет за собой гораздо больше, чем улаживание проблем с матерью...

Таня словно прочла ее мысли.

– Конечно, если у тебя есть какие-то другие причины держаться подальше от дома, если ты боишься столкнуться с... – И сделала многозначительную паузу.

– Договаривай! – встрепенулась Имоджен. Но слишком быстро отреагировала, слишком сердито прозвучал ее голос.

– Интересно, почему мне пришло в голову имя Джо Донелли?

– Понятия не имею. Я не вспоминала о нем уже несколько лет.

И тут Таня, красивая и элегантная, умудренная жизненным опытом, образованная и утонченная, завопила с детским восторгом:

– Лгунишка! Лгунишка!

Самое неприятное было то, что говорила она чистую правду: Имоджен так и не смогла забыть Джо Донелли. Нельзя сказать, что она не пыталась. Иногда неделями, даже месяцами она не вспоминала о нем, особенно когда занималась очередным дизайнерским проектом. Но когда на горизонте появлялся новый поклонник, Имоджен не могла не сравнивать его с синеглазым бунтарем. Его улыбка была так же прекрасна, как и опасна, и способна совратить с пути истинного даже святую. Имоджен пыталась каждый раз стереть из памяти его образ, убеждая себя, что за прошедшие годы Джо Донелли наверняка распух от неумеренного потребления пива, а если пошел в отца – то и облысел. Однако, как правило, отрезвляющее действие запаздывало: искра, проскочившая между нею и очередным Томом, Стивом или Гарри, с издевательским шипением угасала.

– Из твоего молчания я заключаю, что попала в точку, – заметила Таня.

– Ничего подобного.

– Да ладно тебе! Ты до сих пор влюблена в него, я знаю.

– Конечно, я его помню, – холодно сказала Имоджен, честно стараясь сохранить объективность. – Но говорить, что я влюблена, просто нелепо. Когда я видела его в последний раз, мне не было и восемнадцати, я только-только закончила школу. Девчонки часто влюбляются в мужчин на несколько лет старше и с такой репутацией, как у Джо. Я повзрослела с тех пор. Горячие парни на мотоциклах больше не кажутся мне привлекательными.

– Женщина никогда не забывает своего первого мужчину.

– Я забыла.

– Тогда нечего так бояться возвращения домой!

– Я и не боюсь. – Слишком поздно Имоджен заметила, что гордость снова загнала ее в угол.

– Ну, раз ты такая смелая и взрослая, то вполне сможешь помириться с мамочкой!

Имоджен покрутила кончик карандаша, обдумывая последствия подобного шага. Безусловно, возвращение домой оживит болезненные воспоминания, однако не пора ли утихомирить призраков, мучивших ее восемь лет? Надо только быть избирательной в своих воспоминаниях, сосредоточиться на отношениях с матерью и не углубляться в бесполезные сожаления о мужчине, который, познакомив ее с сексом, тут же забыл о ней.

Пока она будет придерживаться выбранной тактики и контролировать свои чувства, ничего плохого не случится.

– Ладно, Таня, ты меня убедила. Я поеду, и посмотрим, как мама отнесется к моему появлению.

Весь последующий месяц Имоджен терзали сомнения в правильности принятого решения, и в самолет «Ванкувер – Торонто» она садилась охваченная дурными предчувствиями. За время полета ее уныние лишь усилилось, а когда она села в арендованный автомобиль и помчалась на северо-восток, ей уже нестерпимо хотелось повернуть обратно.

По обе стороны шоссе мелькали окруженные садами коттеджи, и, овеваемая прохладным ветерком, Имоджен вскоре забыла липкую духоту Торонто.

Вот наконец и Клифтон-Хилл, самый фешенебельный район Роузмонта. Когда Имоджен въезжала в огромные чугунные ворота, ее подташнивало от волнения.