Барбара Картленд - Не смейся над любовью!

При этих словах голос ее дрогнул.

— Теперь я знаю, что прежде никого не любил по-настоящему, — ответил герцог. — На меня производили впечатление многие женщины, я увлекался ими, страстно их желал, но я никогда от всей души не смеялся с ними и не испытывал такого счастья.

— Но ты хотел… обладать ими, — прошептала Антея.

— Я очень желал и тебя, но ты не позволила бы мне этого.

— В эти последние недели… я часто думала, как… было глупо с моей стороны… отказать тебе в ту ночь.

— Нет, ты была права! — возразил герцог. — Тогда я предлагал тебе не настоящую любовь, Антея! Тогда еще нет! Но когда мы были в Брюсселе, мне становилось все труднее сдерживаться, не касаться тебя, не прийти в твою спальню после того, как ты желала мне спокойной ночи и уходила к себе.

— Почему же ты не делал это?

— Думаю, я был слишком горд, чтобы второй раз пережить унижение и быть отвергнутым тобой, — признался он. — Но с каждым днем я все больше желал тебя. Каждая ночь была для меня пыткой, которая, надеюсь, никогда больше не повторится. Знать, что ты так близко, но двери твоей комнаты закрыты для меня — непереносимая мука.

— Поэтому ты предложил…спать сегодня здесь? — спросила Антея.

— Должен признать, судьба оказалась благосклонна ко мне, предоставив в наше распоряжение эту необыкновенную кровать! — засмеялся герцог и уже серьезно добавил. — В этот раз я не позволил бы тебе ускользнуть от меня, Антея!

Антея воскликнула:

— Я счастлива… Я очень счастлива!

— Таис при нашей встрече была уверена, что ты любишь меня, хотя, может быть, и не сознаешь этого.

— Таис? — спросила Антея. — Но откуда она могла знать?

— Может быть, вы все в семье так близки друг другу, что сестры знают о тебе больше, чем ты сама о себе. Этого мне так не хватало в детстве, я рос единственным ребенком в семье.

— Таис была права! — призналась Антея. — Я люблю тебя так, что не могу выразить словами! Я люблю тебя всем сердцем… всем своим существом. Все мои мысли — только о тебе. Для меня на свете существуешь только ты!

Герцог покрыл поцелуями ее лоб, глаза, рот, шею, в том месте, где неистово билась тоненькая жилка.

— Не представлял себе, что женщина может быть такой желанной, такой нежной, такой восхитительной! — сказал он.

В его голосе было столько страсти, что Антею охватила дрожь.

— Я постараюсь… быть такой, какой… ты хочешь меня видеть. И обещаю… никогда больше не рисовать!

— Я как раз очень хочу, чтобы ты продолжила это занятие. У тебя так здорово получается.

— Ты хочешь, чтобы я… рисовала? — недоверчиво переспросила Антея.

— Не карикатуры, сокровище мое. Карикатуры ты будешь рисовать только, чтобы позабавить меня, — сказал герцог. — Совершенно очевидно, что у тебя есть необыкновенный талант к рисованию. Нельзя зарывать его в землю!

Антея, удивленная его словами, молчала.

— Я бы предложил тебе брать уроки рисования. Об этом я думал все время, пока тебя искал. Ты могла бы многое почерпнуть у хорошего учителя.

— А вдруг я могу рисовать только… карикатуры?

— Мы это выясним, — ответил герцог. — Предлагаю начать с поездки в Италию. Эта страна всегда вдохновляла художников.

— В Италию? — воскликнула Антея.

— Я ведь был лишен настоящего медового месяца, ненаглядная моя!

Он снова поцеловал ее и продолжал:

— Я всегда считал, что медовый месяц существует для того, чтобы доказать молодой жене свою любовь.

Герцог помолчал, заметив ее смущение, и добавил:

— Конечно, если ты согласна, любимая.

От звука его голоса Антея ощутила жар в груди.

— Я… согласна, — прошептала она.

Герцог поцеловал ее волосы.

— Я научу тебя любить, дорогая, и обещаю, что ты больше от меня не убежишь.

— Я никогда больше не захочу убегать…

Он поцеловал ямочки на ее щеках и продолжил:

— Не думаю, что нам нужно сейчас возвращаться в Лондон. Предлагаю еще раз пересечь настоящий пролив и отправиться в Италию — рай для художников.

— Мне очень нравится это предложение! — воскликнула Антея. — Я с радостью поехала бы с тобой куда угодно… особенно в Италию!

— Ты увидишь работы Микеланджело во Флоренции, — сказал герцог. — И может быть, мы найдем тебе там учителя, чтобы ты могла взять несколько уроков прежде, чем отправиться в Венецию. Оттуда через Париж мы вернемся домой. В Лувре есть картины, которые ты непременно должна увидеть.

— Все звучит так заманчиво… так чудесно!

— А когда мы вернемся домой, — продолжал герцог, — думаю, в Эксминстер-Парке, моем имении в Хемпшире ты увидишь также много интересного. Да, чуть не забыл об одной вещи, которую мы с тобой должны предусмотреть.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Антея.

Он прижал жену к себе, его губы коснулись ее бархатистой кожи. Потом он сказал:

— Я говорю о нашей семье, моя обожаемая Антея. У меня не было Таис, Хлои и Фебы, не с кем было посмеяться.

Нежно касаясь ее губ, герцог спросил:

— Любовь моя, ты подаришь мне дочерей, таких же красивых, как ты?

Он почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу, прежде чем она прошептала:

— Только если… ты подаришь мне… сыновей, похожих на тебя…

Тут герцог начал осыпать Антею такими горячими и страстными поцелуями, что она не смогла закончить фразу.

Антея почувствоваа, что в ней пробуждается не менее горячее желание. Она прильнула к мужу. У нее опять возникло чувство, что она одновременно пленница и победительница, — это чувство, как знала Антея, и есть признак истинной любви.

Все, что есть прекрасного и святого, все, что она слышала в музыке, видела в картинах и находила в поэзии, воплощало охватившее ее чувство.

Их союз предначертан судьбой, и она должна была отдаться этому чувству полностью.

Губы герцога становились все настойчивее.

Она чувствовала объятие его сильных рук, слышала совсем рядом биение его сердца.

И она со счастливым вздохом отдалась любви. Любви, которую благословляли небеса.

«Взгляд Амура». У. Блейк. Перевод С. Маршака. (Здесь и далее примеч. перев.).

Перевод С. Деркунской.

Перевод С. Деркунской.

Карлтон-хаус — ансамбль из двух зданий в центральной части Лондона, в одном из которых находится резиденция министра иностранных дел.

Ипподром, где в июне проходят ежегодные четырехдневные скачки, являющиеся важным событием в жизни английской аристократии. Впервые были проведены в 1711 году.