Утонуть в его глазах - Кенди Шеперд

Бостона. Огромный особняк, знаменитые предки, исключительное положение в обществе. И брат на шесть лет старше меня, которого я обожал. Отец, который был несколько сдержан, но по‑своему заботился о нас. Любящая мать. Я ни в чем не нуждался. Но, как и вы, я иногда чувствовал себя кукушонком в чужом гнезде. Мой брат оправдывал все ожидания семьи и готовился занять свое место в семейной юридической фирме. Я же всегда был источником разочарования для отца. Я предпочитал занятия спортом книгам, хотя мне всегда легко давались математика и программирование. И я всегда сопротивлялся, когда меня призывали вести себя «как должно».

– Но ведь в каждой семье есть место для бунта?

Он снова криво усмехнулся.

– Для бунта, возможно. Но я оказался чужаком.

Она нахмурилась:

– Что вы имеете в виду?

– Когда мне было шестнадцать лет, анализ крови показал, что я не могу быть сыном моего отца.

Элоиза ахнула.

– И тут начался настоящий ад. Моя мать призналась, что у нее был роман на стороне. И нас с ней с позором изгнали из семьи.

Элоиза уставилась на него:

– Я не знаю, что и сказать… Разве что это было трагедией, а не скандалом.

– Ну, мы с вами можем так считать. Но все остальные смотрели на это по‑другому.

Ее переполняло горячее сочувствие, и ей хотелось накрыть рукой его руку, но она побоялась, что он неправильно истолкует этот жест.

– Должно быть, это было ужасно для вас.

Так же ужасно, как для нее было узнать, что она приемная дочь.

– Можно сказать, и так. Мой отец – единственный отец, которого я знал и любил, – не захотел больше иметь дела со мной. Мне запретили носить его фамилию и лишили меня наследства. Он больше не потратил ни цента на меня.

– Это кажется мне невероятной жестокостью.

– Я всегда знал, что он жестокий человек. Но не настолько же? Он был в ярости, оттого что ему пришлось воспитывать ребенка другого мужчины.

– Я понимаю его. В конце концов, жена предала его. Но вымещать все это на невинном ребенке? Это отвратительно. И кто был вашим биологическим отцом?

– Инструктор по теннису. Она сказала, что была влюблена в него. А для него это была простая интрижка. И он расстался с ней очень скоро. Но она не знала, что я его сын, пока я не родился. К счастью для моей матери, я был похож на нее, так что никто не усомнился в том, что я законный сын моего отца. Но она видела во мне черты своего любовника. А когда попыталась связаться с ним, оказалось, что он погиб во время похода в горы. Моя мать так и не сказала мне его имени. И хотя она не была счастлива с моим отцом, она не ушла от него.

– Ради вас?

– И ради моего брата, как она говорит. К тому же ей нравился роскошный образ жизни, который обеспечивал ей мой отец. Сама она была из бедной семьи. И хотя она говорила мне, что испытывала чувство вины из‑за своего предательства, старалась стать хорошей женой этому тяжелому человеку, которого не любила.

Элоиза нахмурилась.

– И никто не знал о тайне вашего рождения?

– Она хранила этот секрет шестнадцать лет.

– Ваша мать, должно быть, жила в постоянном страхе, что ее тайна откроется.

– У нее для этого были все основания. Реакция ее мужа была жестокой. Он не захотел больше никогда слышать обо мне.

– А что же ваш брат? Он должен был встать на вашу защиту! К тому же вашей вины во всем этом не было.

Джош поморщился.

– Он встал на сторону отца. Почему бы нет? Теперь все наследство принадлежало ему и не нужно было делиться со мной. И у него были и другие причины разозлиться на меня. Разразившийся скандал не оставлял ему ни шанса пойти в политику, как он хотел.

– И он винил вас? Тинейджера?

– Я был легкой мишенью.

– Все это ужасно несправедливо.

– Но я справился, – сказал он.

– Это верно, – отозвалась Элоиза.

С точки зрения денег и успеха, он справился. Но какой ценой для его характера, для его личности? Она помнила, насколько она была ранимой в шестнадцать лет. Но ее всегда поддерживали ее родители.

– Спасибо, что поделились всем этим со мной.

Джош пожал плечами:

– Я не сказал ничего, что не было бы достоянием общественности. Эту ситуацию часто вспоминают в статьях о моих успехах. И я решил просто рассказать вам все на случай, если вы натолкнетесь на эту историю в Интернете.

– Я понимаю, что вы могли чувствовать, когда обнаружилась правда о вашем рождении.

– Неужели?

Она видела по тому, как он прищурил глаза, что не верит, что кто‑то может понять, через что ему пришлось пройти.

– Я до тринадцати лет не знала, что я приемная дочь. И обнаружила это совершенно случайно.

Он нахмурился.

– Ваши родители скрывали это от вас?

Она покачала головой:

– Они сказали, что часто хотели рассказать мне обо всем, но не знали как. Хотя это странно, они оба очень умные люди. Полагаю, вам так же, как мне, было трудно прийти к сознанию, что вы не родной сын.

– Это правда. Мне было шестнадцать, и я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что случилось. И я понял, почему не вписывался в устои моей семьи.

– Я тоже. Но мне повезло, и моя семья принимала меня такой, какая я есть.

– Но ситуация у нас была разная. Ваши родители выбрали вас. А мой отец счел, что меня ему навязали. И он ненавидел меня за это.

– Ненависть. Какое суровое слово.

– Мне было всего шестнадцать. В таком возрасте мальчик не должен ненавидеть. Но я возненавидел его.

– Мне очень жаль, – сказала Элоиза.

Джош пожал плечами.

– Но в некотором смысле это помогло мне стать таким, каким я стал. Мы с мамой переехали в другую часть города, где всем было наплевать, откуда мы взялись. Вынужденный зарабатывать, чтобы содержать мать, я быстро повзрослел. И почти сразу же я начал заниматься починкой старых мобильных телефонов и продавать их. Таким образом я и стал зарабатывать на жизнь и на учебу в университете.

– Вам было необходимо доказать ему, что он был не прав по отношению к вам, – мягко сказала она.

– Верно.

Элоиза подумала, что они обсуждают такие болезненные для них темы на первом свидании, словно за ним последуют другие. Но этого не случится.

Он уже упомянул, что следующим утром улетает в Мельбурн. А оттуда – в Бостон. Между ними, безусловно,