Отбор не приговор (СИ) - Самсонова Наталья

Драрх — длинный плоский червь, живет в магически нечистых местах, обладает неприятным гнилостным запахом, используется в зельеварении. Откладывает яйца внутри еще живых существ.

Оршери — желто-зеленая ядовитая жаба, не используется нигде. Является синонимом к неприятному, бесполезному человеку.

Из зеркала на принцессу смотрела туповатая беременная клуша. Вот что с красивыми человеческими девушками делает макияж и платье по эльфийскому образцу.

— И что, я не могу поехать в своей одежде? — неверяще спросила Лотанари. — Я, принцесса Нериса, жемчужина королевской семьи, не могу забрать с собой свою одежду?!

Она была очень близка к настоящей, полноценной истерике. Лима, верная служанка, только вздохнула:

— Ваша матушка уже поссорилась из-за этого с вашим отцом. Его Величество Нордад был доведен до мигрени и сослал вашу матушку и вашу младшую сестру в Ясеневую Рощу.

— Но я урод, — всхлипнула Лотанари, — просто уродище! Моя тонкая талия в этих тряпках выглядит так, будто я уже пятерых родила и шестой на подходе!

— У эльфиек не принято подпоясываться, — Лима утешающее улыбнулась, — зато ваши светлые волосы станут предметом зависти всех эльфийских леди! Такой нежный оттенок меда большая редкость. Особенно сейчас, когда у них стало рождаться так много брюнетов.

Лотанари только вздохнула и приказала подать обычное, человеческое платье. И обязательно с тугим корсетом!

— Надеюсь, что носить этот кошмар мне придется не раньше, чем мы пересечем границу Эльфхиира. Ты что-нибудь узнала о предстоящем действе?

Служанка только хитро сверкнула зеленющими глазами и приложила палец к губам:

— Совершенно ничего, моя леди. Совершенно ничего. Не желает ли принцесса отведать спелых груш?

— Очень желаю, — кивнула Лотанари, — но сначала помоги переодеться.

Воздушный, многослойный эльфийский наряд сброшен на пол, а вместо него из гардеробной принесено любимое платье принцессы — гладкий серый шелк, простой крой. Платья такого фасона подходили Ее Высочеству Лотанари Шан Нейрин идеально. Очень обидно, что ей приходится покидать дом именно тогда, когда удалось ввести в моду эти наряды.

— И вот посмотри, посмотри же, Лима, — Лотанари изящно указало на зеркало. — Настоящая принцесса, высокая грудь, тонкая талия и крутые бедра. Без последнего я бы обошлась, но пришлось брать что дали. Увы, я пошла в матушку.

— Вы бы хотели пойти в папеньку? — удивилась служанка. — Боюсь, что пышные бакенбарды и широкие плечи были бы большей проблемой, чем бедра.

Лотанари шевельнула пальцами и зеркало изменило ее отражение. Плечи раздались, на щеках закурчавились рыжие баки. Ужас. Отражение подернулось рябью и исчезло.

— Осталось только стереть этот ужасный макияж, — нейтрально произнесла принцесса. — Вот скажи мне, для чего выбеливать ресницы и губы?

— Потому что эльфийки самых чистых кровей обладают слепяще-белыми волосами, такими же ресницами и бровями, — Лима передернулась. — Вы помните, как выглядит леди Дьердре Глейрио? Последняя из рода Глейрио? Ее портрет висит в галерее, в темном углу. Отец этой благородной леди в свое время отказался выдавать дочь замуж, потому что не осталось достойных родов.

— Помню-помню, — хихикнула Лотанари. — Точнее, читала. Мне понравилось, как автор описал феерическое удивление короля Эльфхиира, который вызвал к себе лорда Глейрио и лично уточнил у зарвавшегося эльфа, точно ли во всем Эльфхиире нет достойных чистокровных женихов для Дьердре. В общем, стоит ли удивляться, что род Глейрио прервался?

— Еще не прервался, — Лима подала принцессе влажную салфетку. — Леди Дьердре пока жива и, по слухам, обладает скверным нравом. Правда, уже не сможет родить, триста лет не шутка даже для эльфов. Живут-то они до восьмисот, а вот родить могут только в молодости.

— В принципе, у людей так же, — пожала плечами Лотанари. — Мы доживаем до ста пятидесяти, ста восьмидесяти, но самый поздний срок для беременности и родов — шестьдесят лет. Итак, груши?

Лима торжественно кивнула и распахнула перед принцессой дверь. Лота вышла и тут же остановилась, позволяя служанке незаметно проскользнуть вперед. Лима, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь, провела Лотанари до картины с грушами. За полотном скрывался рычаг, который открывал потайную дверь.

— Посидим в пыли или пойдем в заброшенную часть сада? — спросила принцесса.

— Как хочешь, — пожала плечами Лима и сверкнула желтыми глазами. — Мне все равно, но я бы не отказалась выпустить лису на свободу.

— Значит, в сад, — кивнула принцесса.

Подруги, а принцесса и ее служанка были именно ими, устремились вперед по узкому, слабоосвещенному коридору.

— Как будто в академию вернулись, — выдохнула на бегу Лотанари.

— Ага, ты бегаешь так же медленно, — кивнула Лима, — и так же бестолково скрываешь беспокойство.

— Люди не меняются. Мои покои опять прослушивают? — принцесса перешла на шаг.

— Да. Не вижу смысла выискивать вредоносные заклятья — нам уезжать уже через два дня. Дотянешься?

— Нет, — фыркнула принцесса. — Я с прошлого раза не выросла, все-таки дочь королевских кровей, а не гриб на лесной поляне.

Лима, худая и высокая, рассмеялась своим неповторимым лающим смехом и легко дотянулась до рычага. Скрытая дверь в сад провернулась без малейшего скрипа. Не зря же подруги воровали на кухне масло и смазывали все механизмы в облюбованных тайных ходах. Не во всех, конечно. Такую искреннюю заботу испытали на себе лишь те отнорки, которыми подруги привыкли пользоваться.

— Ну, поведай мне, о хитрая лисица, что удалось вынюхать, — Лота прищурилась и рассмеялась, когда солнце превратило рыжие косы подруги в ярко-алое золото.

— Ты бы присела на корягу-то, — мрачно посоветовала Лима.

Удивленная и настороженная, принцесса поспешно плюхнулась на поваленный ствол. Вообще, эту часть королевского парка было не найти никому. Ни садовнику, ни Лотанари с Лимой. И это при том, что они знали, в какой стороне искать. Чудо чудное, которое позволяло девушкам общаться так, как они привыкли в академии.

— Правитель Эльфхиира, Идрис Эйлог Ллинос устраивает отбор невест, — торжественно произнесла Лима.

На что Лота закатила глаза:

— Уж об этом мне мать с сестрой все уши прожужжали. Ах какая прелесть, ах какая радость. Ой какой событие! Как же там будет интересно! Тьфу.

— Тебе будет особенно интересно, — хмыкнула лисица и припечатала, — о первая человеческая девушка в отборе для эльфийского Правителя.

Лота ахнула, подскочила на месте и поведала Лиме и миру, в каких позах и с помощью каких предметов мама с папой заделали Идриса Эйлога Ллиноса. И чем он болел, пока был маленький. И как часто падал, бедный, да все на голову.

— А я-то и думаю, почему это для меня пошили столько эльфийских тряпок, — прошипела принцесса. — Никогда людей не заставляли надевать аутентичные лесные наряды, а тут вот оно как! Вот же дрархи паршивые! Вот же оршери ушастые!

Еще с минуту принцесса ругалась не самыми пристойными словами и вдруг замерла. Замерла, чтобы через мгновение расстроено всхлипнуть:

— Это ж какой позор. Позор-позорище! Толстая беременная клуша с глазами доброй коровы участвует в битве за сердце ушастого повелителя! Только у нас, только сейчас — спешите видеть! Я же урод в их одежде, Лима.

Лисица присела рядом с подругой и крепко обняла ее за плечи:

— Хочешь, я тебе пояс куплю?

— Предлагаешь сразу повеситься? — хмыкнула принцесса. — Так я это и на своей косе сделать смогу.

— Да ну, — усомнилась лисица.

— Ну да, — передразнила ее принцесса и страшным шепотом просветила, — мне бабушка рассказывала, как правильно умирать. Если все плохо, честь потеряна и надежды нет — есть несколько способов. Для храбрых духом — откусить себе язык, для всех остальных — повесится на поясе или на косе. Я даже скользящий узел умею вязать.