Есть ли жизнь после свадьбы (СИ) - Козьякова Наталья Дмитриевна

— Властью, данной мне, объявляю вас мужем и женой, — проскрипел жрец, завершив процедуру нашего бракосочетания. — Можете поцеловать свою жену, граф.

Я вижу его лицо сквозь невесомое кружево белоснежной фаты. Граф некрасив. Нет в нем ни высокого роста, ни широких могучих плеч, руки не бугрятся мускулами. Волосы темные, длиной чуть ниже плеч. Лицо… Лицо вполне себе обычное: широкие темные брови, прямой нос, твердые губы… Верхняя похожа на распахнутые крылья птицы, или на спинку лука… Вообще его лицо по форме очень похоже на щит. Почти квадратное, с острым подбородком. А глаза карие. И руки холодные. Он поднимает мою фату, бросает равнодушный взгляд, касается прохладными губами моих губ. Все. Брак заключен. Теперь пережить бы еще первую брачную ночь. Ту самую консумацию.

Мы выходим из храма навстречу восходящему солнцу. В нашем мире браки заключаются до восхода солнца, чтобы первый солнечный луч осветил начало новой жизни. Не знаю, о чем думал мой муж, а я размышляла — есть ли жизнь после свадьбы. Нас приветствуют криками, осыпают зерном и цветами, девчушки в белоснежных платьицах бегут впереди нас, раскидывая по красной бархатной дорожке крошечные букетики полевых цветов. Мы подходим к роскошной белой с золотом карете. Грум уже распахнул дверцу и опустил подножку. Раскланиваемся с гостями. И муж… Хотела бы я сказать — подсаживает. Нет, он буквально запихивает меня в карету, совершено не обращая внимания на подол моего сава…э-э-э… свадебного наряда. Усаживается сам, наступив на шлейф. Грум запихивает все эти метры уже серого подола внутрь, убирает подножку и закрывает дверцу.

— Трогай! — кричит он кучеру, и карета трогается с места под восторженные крики и свист. Гости сейчас отправятся в самый роскошный трактир города, праздновать нашу свадьбу. Без нас. Меня сразу предупредили, чтобы я не расчитывала на пышное застолье. Это все для гостей и моих родителей. А мы едем в городской дом мужа, чтобы сменить одежду и тут же отправиться… Впрочем, я не знаю, куда планировал отправиться мой муж. Меня никто не спрашивал… Я думаю, что и само мое имя мужу неизвестно. Во всяком случае, ко мне он ни разу не обратился. Никак. Я и не ожидала, если честно.

Говорят, в древности белый цвет наряда невесты олицетворял её смерть для прежнего рода. А девственная кровь на простынях — рождение в роду мужа. Вот и я — умерла, наконец-то, для своих родственников. Почти десять лет ждали. Ну да, мне двадцать шесть. В нашем мире девушек в шестнадцать — семнадцать с рук сбывают. Девятнадцать исполнится — все, перестарок. А я — так и вовсе старая дева. Уж и не знаю — с чего бы это граф остановил свой выбор на мне?! (Ха-ха-ха). Приданое у меня богатое, тут уж батюшка не поскупился.

Я мало знаю о собственном муже, разве то, что он из дальней ветви королевского древа. Впрочем, все аристократы нашего королевства так или иначе относятся к королевскому дому. Предок их, Разман Первый, говорят, был любвеобилен, имел детей от трех жен, множества любовниц и просто от случайных связей. Уж не знаю — зачем, но признавал всех. Дочерей выгодно пристраивал замуж за принцев соседних и отдаленных стран, сыновей женил на дочерях особо выгодных аристократов. Собрал вокруг себя преданных людей, укрепил границы королевства, передал власть старшему сыну. Тот любвеобильным не был, ограничившись единственной женой, наследником и двумя дочерьми, которых выгодно пристроил замуж. С остальными отпрысками Размана Первого случались удары, падения с коней, и прочие неприятности. Правда, это касалось лишь тех, кто рвался заменить собой законных наследников. Тех, кто не рвался — несчастья особо не задевали, но и счастье не осыпало ни золотом, ни привилегиями, стараясь спихнуть куда подальше. Как говорится: с глаз долой — из сердца вон. Вот мой супруг как раз из таких потомков Размана Первого. Не игрок, не мот, не запойный пьяница. Последыш обедневшего рода, только и всего. Зовут моего мужа граф Тариэл Тарский. Я с сегодняшнего утра — графиня Апрелия Тарская. Впрочем, графиня — громко сказано. Всего лишь нелюбимая жена графа. Бывшая дочь купеческая, старая дева, сбытый с рук залежалый товар. Нет, мне не обидно. В конце концов, детей от меня сию минуту никто требовать не будет. У графа уже есть законный наследник. Содержать меня графу тоже не нужно: у меня есть вполне приличные деньги, тронуть которые он не сможет никоим образом. Наследство моей бабушки. Я могу жить на проценты, а само наследство даже пальцем не трону. Оно принадлежать будет тому из моих детей или внуков, в ком проснется определенный магический дар. Уж не знаю, о чем думала моя дорогая родственница, когда составляла такое завещание. В нашем королевстве магов не так уж и много, да и те аристократы. Да-да, из той самой королевской семейки. Точнее — отпрыски самой первой жены Размана. Говорят, она была сильным магом, передала дар сыновьям. Погибла при невыясненных обстоятельствах. Мой граф относится совсем к другой ветке. Праправнук кого-то из бастардов. Магией в их роду не пахло. В моем семействе магов тоже не встречалось. Так что наследство будет копиться в гномьем банке, я могу жить на проценты, а муж имеет полное право распоряжаться моим весьма немаленьким приданым. А родители могут с гордостью ввернуть в разговоре с соседями, что выдали старшенькую замуж за графа.

Мерно цокают по мостовой золоченые копыта белоснежных лошадей, катятся по булыжникам золоченые колёса, мелькают за окном чуть тронутые зеленым маревом еще не распустившихся листьев деревья… И небо такое по — весеннему синее, ясное… Если верить приметам, жизнь семейная у нас должна сложиться счастливая. Я прячу в букете грустную улыбку: жизнь и точно будет счастливая. Вот только у каждого в отдельности.

— Графиня, сейчас вы пойдете в отведенную вам комнату, переоденетесь в дорожное платье. Потом мы перекусим, и отправимся в имение.

Я даже вздрогнула, услышав голос своего мужа. Обернулась. Граф не смотрел на меня, словно бы обращался к сиденью напротив. А голос у него оказался неожиданно красивым: глубокий, бархатистый, с чуть заметной хрипотцой. Моя двоюродная сестра называла такие голоса сексуальными. Я не знаю. Не приходилось как-то анализировать голоса, да и не так уж много мне их приходилось слышать. Не аристократы мы, да. И голоса у нас самые простые.

— Вы поняли, что я сказал?

— Д-да, граф, — склонила я голову. А что тут непонятного? Приедем, переоденемся. Надо полагать, граф тоже не в парадном костюме отправится за город. Перекусим. И в имение. Насколько я знаю, оно не ближе, чем верстах в десяти от города. Если не дальше. Эх, Апрелька! Запрёт тебя муж в имении, будешь там жизнь свою прожигать, слоняясь по комнатам и садам. Пока со скуки не помрешь.

— В имении у вас будут обязанности, — продолжил граф, все так же пристально рассматривая переднее сиденье. — Надеюсь, вас хорошо обучили всему, что должна знать каждая женщина? Вам предстоит наблюдать за работой слуг, контролировать работу кухарки, горничных и садовника. Кроме того, вы обязаны наблюдать — чему и как обучают моего наследника. Гувернёры и учителя попадают под вашу юрисдикцию. Надеюсь, проблем у вас не возникнет.

Надейся, надейся. Похоже, дорогой граф, вы сэкономили на экономке, когда решили жениться на купеческой дочери.

— Да, ваше сиятельство, — вновь склонила я голову. — А позволено мне будет узнать — сколько лет вашему наследнику? И как его зовут? И могу ли я требовать, чтобы ребенок называл меня «мама»? Или он должен обращаться ко мне по имени?

Граф равнодушно пожал плечами.

— Мне все равно. Главное, чтобы виконт Артур не носился по дому, не шумел, не устраивал сцен и не закатывал истерик. Ему почти пять лет.

Ну да, ну да! Чтобы ребенок не бегал по дому. Не шумел, не закатывал истерик, не мешал папе, одним словом.

— У вас есть опыт обращения с детьми? — перевел на меня взгляд муж. Я пожала плечами. Если считать опытом общение с младшими сестрами и братом, то да. Есть. А вы, граф, решили еще и на воспитательнице сэкономить…