Крестной феей назначаю себя! (СИ) - Светова Ника

Эвелина Роддерик с невысказанной надеждой смотрела вслед уходящему посетителю, ей так хотелось, чтобы он оказался последним на сегодня. Но дверь кабинета для приемов вновь распахнулась, едва успев закрыться.

— Его Светлость, маркиз Анри д" Анжуан, владелец лучших виноградников Южного предместья, верный слуга короля вот уже в пятом поколении!

Графиня Роддерик, первая фрейлина Ее Величества королевы Амелии подавила вздох и приготовилась выслушать очередную просьбу. Она привычно создала выражение невозмутимого спокойствия на милом личике, как и подобает знатной даме, занимающей высокое положение при дворе.

Когда граф Северин Роддерик, погиб, закрыв собой короля от кинжала заговорщиков, молодой вдове не позволили долго предаваться своему горю. Королева, давно заметившая с какой ловкостью и энергией выполняет юная графиня ее задания, объявила Эвелину своей первой фрейлиной и управляющей.

Была и еще одна деталь, не позволяющая Эвелине проявить малейшую слабость — устремленный на нее взгляд серых холодных глаз герцога Эрнеста Берштейна, первого советника Его Величества Августа. Советник постоянно находился рядом и его присутствие подстегивало самолюбие первой фрейлины, требуя держать спину прямо и скрывать за обворожительной улыбкой истинные чувства. Эвелина и в более спокойные дни едва выдерживала ироничную манеру герцога общаться, а сейчас просто была уверена, что за внешне доброжелательной улыбкой напарник по приему просителей скрывает насмешку, и насмешка адресована именно ей.

Первый советник изначально был против участия графини Роддерик в распределении мест на Лунном Балу, как, впрочем, и она была против участия герцога. Лунный Бал был особенным Балом, время его проведения невозможно назначить волей короля. Это торжество происходило только в ту ночь, когда сливались воедино лучи трех лун Армании, а три полнолуния сразу совпадали очень редко. В этот раз после предыдущего совпадения прошло почти двадцать два года и неудивительно, что на Бал стремилась попасть вся знать королевства, именитые купцы, прославленные мастера, художники, менестрели…

Лунный Бал был необычен не только простым совпадением полнолуний, нет! Главным было совсем другое! В эту таинственную ночь, в час полного слияния света трех лун, оркестр играл Вальс Лунных Цветов, или попросту Лунный Вальс, — неповторимую мелодию звездного неба, весеннего ветра, летнего зноя, осенней прохлады, свежести первого снега… Каждый слышал в этой мелодии музыку своего сердца. И каждый влюбленный, вступивший в круг вальса со своей парой, мог увидеть и понять: отвечают ли ему взаимностью.

Лунные лучи — золотые Астрим, зеленые Селвии и сиреневые Эрзины — сливались в неповторимой гамме и создавали в темноте зала лепестки волшебных лунных цветов. Эти лепестки устремлялись к влюбленным парам и соединялись вокруг них в единый цельный бутон, давая знать всем зрителям и самим танцующим, что чувства их искренни и взаимны. И никто, даже король, не смел уже разлучить пару, любовь которой благословил чудесный лунный цветок.

Множество влюбленных, особенно те, чью любовь не одобряли родители или опекуны, стремились попасть на этот Бал. Точно также стремились попасть туда и родители, чтобы проследить за непутевым чадом. Гостей ожидалось великое множество: знатных и не очень, политически весомых персон и богатых простолюдинов, — отказать одному из них, означало обидеть знатный род или влиятельный мастеровой орден. Король Август не любил ссор по пустякам и мудро решил поручить своему первому советнику распределение мест за столами бальных залов. А королева Амелия тут же поддержала супруга в его мудром решении и подключила к распределению мест свою первую фрейлину.

И, надо сказать, решение Их Величеств было весьма разумным. Графиня Эвелина Роддерик и герцог Эрнест Берштейн — извечные соперники при дворе — пожалуй, впервые вынуждены были делать что-либо сообща. Обычно их интересы всего лишь соприкасались, в той мере, в какой соприкасались интересы короля и королевы. Чаще же всего эти двое избегали друг друга. Невысокая и грациозная фигурка Эвелины немедленно разворачивалась в другую сторону, едва только появлялся на ее пути длинный сухощавый силуэт мужчины в неизменно жемчужно-сером костюме. Эрнест отвечал графине не меньшей взаимностью — он избегал прямого общения с ней, а вынужденный общаться, говорил колкости в ее адрес. Графиня, сияя обворожительной улыбкой и очаровательными ямочками на щеках, отвечала собеседнику той же монетой.

И почти никто уже не помнил, что семь лет назад, когда юная графиня выходила замуж за своего ненаглядного Северина, герцог Берштейн был свидетелем на их свадьбе со стороны жениха. Эрнест и Северин были лучшими друзьями с самого детства, вместе учились, вместе служили королю, но в битве с заговорщиками погиб граф Роддерик, герцог оказался счастливей в ту страшную ночь.

Эвелина без Северина — вот кем стала на утро молодая графиня. Они с мужем и года не успели прожить, как пришлось расстаться навсегда. Бедная девушка не могла принять произошедшее, она замкнулась, отказывалась от еды, не спала. Плакать Эвелина тоже не могла — слез не было, только гнетущая тяжесть давила изнутри, словно искала возможность выйти.

Молодая вдова безжизненной куклой сидела в кресле, глядя перед собой потускневшими глазами. Никто не мог уговорить ее встать, поесть что-нибудь, даже просто прилечь на кровать. И только Эрнест сумел найти слова, растопившие заледеневшее сердце графини. Он подошел к замершей фигурке, присел рядом, взяв ее руки в свои, и прошептал:

— Прости, что я жив…

После этих слов герцог укрыл лицо в складках платья юной графини, пряча от нее свои слезы, а Эвелина обхватила руками его склоненную русую голову и зарыдала. Она плакала долго, пока не выплакала самую страшную первую боль, и Эрнест был рядом. Без слов, без пустых утешений — он просто был рядом и своим присутствием дарил исцеление измученному сердцу.

Общее горе объединило Эрнеста и Эвелину, ранее почти не знавших друг друга. Герцог часто навещал молодую вдову, каждый раз захватывая с собой неожиданный подарок для нее — букет лесных ландышей, блюдо первой клубники, любимые пирожные графини, выкраденные с королевской кухни.

Эвелина начинала приходить в себя, улыбка все чаще появлялась на ее лице в присутствии Эрнеста. Но заговорщики еще не были разбиты, они скрывались в Северном предгорье, и король отправил туда войска, чтобы окончательно уничтожить врагов. С войском уехал и герцог Берштейн.

А после его отъезда один из придворных хлыщей подошел к Эвелине с предложением "согреть ее постель, пока герцог воюет". Оскорбленная девушка со всей силы отхлестала наглеца по щекам, но после этого случая начала прислушиваться к чужим разговорам. И очень скоро вдовствующая графиня поняла, что про нее и Эрнеста по дворцу ходят самые грязные сплетни, в которых даже их первая встреча наедине, когда Эвелина рыдала, а герцог был рядом и утешал ее, расценена как тайное свидание молодой вдовы и друга ее погибшего мужа.

Юная графиня, расстроенная до глубины души такими грязными домыслами, отправила Эрнесту письмо, в котором просила герцога, ради памяти и чести его погибшего друга, не появляться больше у нее с частными визитами. Эрнест не успел ответить — слишком быстро тогда развивались события, времени на письма совсем не оставалось.

А когда герцог вернулся во дворец с долгожданной победой, его немедленно обступили лучшие дамы королевства. О, придворные дамы уже знали, что король принял решение назначить герцога Берштейна своим первым советником, и не теряли времени даром. Они усиленно расхваливали подвиги защитников короля и при этом не забывали строить глазки "лучшему из защитников".

Эвелина, увидев эту картину, сама не могла бы объяснить, что именно ее задело. Но графиня немедленно развернулась, собираясь уйти, а услышав приветствие Эрнеста, ответила ему так язвительно, что вызвала дружный смех всего дамского окружения. Эрнест, растерявшийся поначалу, подхватил общий веселый тон и отвесил шутливый комплимент в адрес графини.