Ненайденные пленки (СИ) - Витор Анна

Заболоцк – провинциальный городишко, забытый всеми богами. А значит, тут раздолье для тех, кто прячется в тени и любит человеческий страх. И кровь тоже. Будьте начеку, не говорите с незнакомцами и помните, что приезжие здесь исчезают. А их истории остаются лишь на ненайденных пленках.

   После такого отвратительного дня Дина и не удивилась, когда мотор заглох. Она с досадой хлопнула рукой по рулю, а потом вышла наружу. Попытка растянуть над головой кожаную курточку ни к чему не привела: ливень мгновенно намочил волосы. Под ногами зачавкала густая грязь. Колеса низенькой дамской машинки, похоже, увязли в ней намертво.

   Включив фонарик на телефоне, Дина осмотрелась. Луч света выхватил покосившийся указатель на дороге, ответвившейся вбок.

   Заболоцк.

   Пискнул короткий сигнал, и аккумулятор телефона тут же сдох. Прищурившись, Дина увидела огоньки окон вдали. Пришлось, обругав все и вся, пойти на свет.

   Когда она добралась до города, одежда промокла до нитки. Тусклые диоды вывески мигнули зеленым, зазывая в бар.

   Внутри оказалось относительно тепло. Правда, среди веселых мужиков с пивом, рыбкой и сальными историями Дина почувствовала себя белой вороной. Залетной столичной птичкой с промокшей пепельной пикси и брендовыми шмотками.

   – Виски, – голос уже начал сипнуть.

   «Какая гадость», – мелькнуло в голове, стоило опрокинуть в себя дешевое спиртное. Морщась, Дина прижала к губам тыльную сторону ладони. По телу пробежало спасительное тепло.

   – Плохой день, красавица?

   Незнакомец подсел на соседний стул, как из ниоткуда. Дина вздрогнула. А от его глаз, туманно-белесых, пробежали мурашки.

   – Не Ваше дело, – огрызнулась она.

   – Не мое, – кивнул он, – но если ты расскажешь, станет гораздо лучше. И может, не придется глушить дрянной вискарь.

   Легкая улыбка, плавные жесты, завораживающий голос – незнакомец вдруг показался идеальным собеседником. А может, просто алкоголь вскружил голову.

   Дина и сама не поняла, как начала рассказывать. Как плакать – тем более.

   Выложила все. И про мужа-дармоеда из несостоявшихся художников, и про прыгнувшую к нему в постель подружку-предательницу. И про коллег-змеюк, и про начальника-извращенца. И про то, как плюнула на все, села в машину и рванула на выходные в родительский дом за две области, но так и не доехала…

   – А двигатель заглох, – шмыгнув, Дина потянулась за очередным виски. – Теперь застряла в этой дыре.

   Незнакомец накрыл ее ладонь, останавливая.

   – Тебе уже хватит, красавица. И плакать тоже. Все наладится, вот увидишь. Потом еще поблагодаришь меня, – он подозрительно улыбнулся.

   Захотелось возмутиться на банальщину и тупой флирт, но мужчина уже направился к выходу. Сквозь муть в голове Дина посмотрела вслед.

   «Что-то с ним не то», – вяло подумала она.

   Дверь за незнакомцем закрылась. И только тогда Дина поняла, в чем дело.

   Тень. У него не было тени. Даже, когда проходил прямиком под лампой.

   Спустя минут пять и еще один стакан в кармане зазвонил телефон. Дина отупело посмотрела на светящийся экран.

   – Ты же сдох… – пробормотала она.

   Палец не с первой попытки попал в зеленую трубку. А в динамике раздался голос медсестры, сообщающей, что муж Дины – в реанимации. Внезапная кома. Причина неизвестна.

   Телефон выпал из ослабевших пальцев на стойку. Экран стал таким же мертвым, как и прежде. А Дина мигом протрезвела, и собственный рассказ пронесся в голове.

   Муж. Подруга. Коллеги. Начальник.

   Незнакомец без тени решил начать по порядку.‌‍

   С рыбалки Петрович привез ядреный перегар и большую щуку. С товарищами уже сто раз прокляли завод. Мало того, что у каждого забрал лет тридцать жизни, так еще и рыба в озерах почти передохла.

   Даже эта щука – и та попалась мелкая и чахлая, почти почерневшая, с налитыми кровью вытаращенными глазами. В открытой пасти показались кривые и грязные шипы-зубы.

   Зато хоть что-то предъявил жене, когда она выскочила в прихожую, всплеснув руками:

   – Да ты на ногах не стоишь! Это ж надо было так надраться!

   Петрович молча всучил ведерко с рыбиной. А сам завалился на кухонный диван перед маленьким телевизором.

   Жена сразу взялась за дело. Обтянутая затасканным цветастым халатом фигура принялась то и дело мельтешить перед экраном. В итоге, Петрович едва не вспылил, когда голос телеведущей перебило испуганное:

   – Ой, глянь, что это?

   Покряхтев, он поднялся с дивана. Перед глазами поплыло, а желудок скрутило в тугой узел.

   – Чего там? – буркнул Петрович.

   Он навалился широкой ладонью на стол. Взгляд отказался фокусироваться. Жена показательно ткнула кончиком ножа в раскрытое рыбье нутро. На потертую клеенку брызнуло несколько густых темных капель. Совсем не похожих на обычную кровь.

   – Так у нее же все черное внутри! Больная какая-то, что ли? – жена брезгливо скривилась.

   – Да сваришь, и дело с концом. Тоже мне, придумала, – Петрович отмахнулся, покачнувшись от этого маневра. – Рыба, как рыба. Нечего харчами перебирать.

   Почти удалось добраться до дивана, когда жена снова ойкнула. На этот раз от боли. Порезалась, вычищая внутренности. Жена сунула руку под холодную воду, смывая яркую кровь.

   А на брошенном ноже взялась коркой какая-то черная гадость. Хотя Петровичу уже стало все равно: гудящая голова попросту отключилась.

   Проснулся он, когда уха уже сварилась. Правда, суп получился отвратный. Даже пробовать не решились: от горячей юшки пахнуло аптекой и горелой пластмассой.

   – Говорила же, тащишь в дом всякую дрянь! – жена зло бросила половник в кастрюлю. – Лишь бы ходить на свою рыбалку, кутить с дружками!

   Недовольный голос съездил Петровичу по мозгам зубьями пилы. Поморщившись, он с досадой цыкнул. Аппетит все равно нашелся только на огуречный рассол.

   На следующий день жене стало плохо, будто похмелье ошиблось адресом. Пару часов она провалялась на кровати, то и дело наклоняясь над тазиком, стоящим на полу. На коже выступила испарина, щеки запылали лихорадочной краснотой. Когда позывы дошли до надрывного кашля, прозвучало хриплое:

   – Мне б врача, наве…

   Договорить не получилось: опять скрутила тошнота.

   – Да траванулась, вот и все, – фыркнул Петрович. – Эти врачи, знаешь, сколько дерут? Сами сейчас… как-нибудь.

   Он, ворча, ушел в кухню. В стакане, как назло, оказался дохлый паук со скрученными лапками. Пришлось сполоснуть из-под кашляющего ржавчиной крана. Вылив последнюю воду из бутылки, Петрович захватил из аптечки обрывок пластинки с угольными.

   «Мы же ту уху даже не трогали. Вот чем умудрилась так отравиться? Жрет, что попало, еще обхаживай ее», – возмущался он про себя, возвращаясь.

   На кровати жены не оказалось. Петрович замер посреди комнаты, недоуменно моргая.

   – Э, ты где? Ожила, что ли? – грубо хохотнул он.

   За спиной послышался шорох. Петрович резко обернулся, но взгляд ухватил лишь метнувшуюся тень.

   Со спины что-то набросилось. Над ухом лязгнули острые зубы. Стакан, выскользнув из рук, со звоном разлетелся на осколки. Петрович едва успел отбросить тварь.

   Отскочив в сторону, он широко распахнутыми от ужаса глазами уставился на жену. Точнее, на то, во что она превратилась.

   Существо распласталось у стены, скалясь. Между потрескавшихся губ появился ряд тонких зубов, больше напоминающих кривые колючки. По шее, где раньше была частая рябь веснушек, расползлась темная чешуя. Падая, тварь ударилась виском о столик, и среди крашенных светлых волос выступила липкая черная кровь.