Рожденные из пепла (СИ) - Светлова Анна

Я пристально посмотрела в глаза Хранительнице, она неподвижным взором встретила мой взгляд полный презрения и неприязни, лицо ее было в этот момент бледным и мрачным. Вдруг в ее глазах что-то изменилось, появилась некоторая решимость, она внимательно взглянула на смотрителей и, обращаясь к Морису Милну, строгим тоном медленно проговорила:

— Я профессор Академии магии, Эмили Дафф. Эта девушка — моя подопечная, и я хотела бы лично принимать участие в расследовании данного преступления. Я готова нести за нее личную ответственность, и прошу заменить меру пресечения: арест на Оковы смирения.

Мой отец стоял рядом с нами, низко опустив голову. Услышав слова Хранительницы, он весь подобрался, выпрямил спину и, глядя на смотрителей, громко проговорил:

— Я профессор Академии магии, Николай Кэнтнис, являюсь официальным опекуном этой девушки и хотел бы лично принимать участие в расследовании преступления, в котором ее обвиняют. Я готов гарантировать, что она не сбежит и не совершит иных поступков, противоречащих законодательству Эгроссии, и прошу заменить меру пресечения: арест на Оковы смирения.

Расширенными от удивления глазами я смотрела поочередно, то на отца, то на Хранительницу. Было непонятно, что происходит. Что задумали эти двое?

Смотритель Тайной Канцелярии Морис Милн перевел свой взгляд с меня на Хранительницу, а затем на отца и, наконец, стальным голосом произнес:

— Я принимаю оба ваши заявления. И готов соблюсти процедуру поручительства. Если вы двое несете за нее личную ответственность, то я надену на нее Оковы Смирения, но она все равно последует за нами в Академию, где будет дожидаться окончания расследования.

Отец и Хранительница внимательно выслушали его и в знак согласия кивнули. С этими словами он подошел ко мне и застегнул на моих запястьях два темных браслета с нанесенными на них магическими знаками. Ощущение вселенской обиды и полного равнодушия ко всему происходящему вырвалось из груди.

— Всех прошу пройти вместе с нами, — объявил он, и подтолкнул меня к порталу. Отец и Хранительница вслед за смотрителями шагнули в арку серебристого прохода.

Мы все вдруг оказались в Академии магии в кабинете ректора. Он сидел в глубоком кожаном кресле у стола. При виде нас он соскочил со своего места и устремил удивленный взгляд на нас. На лице его сложно было прочесть эмоции.

— Добрый день, ректор Колд! — поприветствовал его Морис Милн. — Я смотритель Тайной Канцелярии, Морис Милн, и мои помощники доставили в стены Академии магии Алину Кэнтнис, подозреваемую в нарушении закона о запрете применения боевых видов магии. В ближайшее время мы проведем расследование и установим виновных в совершении этого тяжкого преступления.

Затем он перевел свой взгляд на отца и Хранительницу и, кивнув в их сторону, продолжил:

— Двое ваших преподавателей, Эмили Дафф и Николай Кэнтнис заявили, что готовы нести личную ответственность за эту девушку и попросили надеть на нее Оковы Смирения. Согласно процедуре поручительства мы не станем сажать ее в тюремную камеру до выяснения всех обстоятельств этого дела, но она не должна покидать стен данного учебного заведения. Можете ли вы гарантировать, что Алина Кэнтнис не покинет Академию, пока идет расследование?

Брови ректора взметнулись вверх, он тяжело вздохнул и бросил взгляд на меня, затем на отца. После этого он в упор посмотрел на Хранительницу. Его глаза, казалось, даже не моргали. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Питер Колд открыл рот и произнес:

— Я готов поручиться, что Алина Кэнтнис не покинет стен Академии магии. До установления виновных в данном преступлении она будет регулярно посещать занятия.

Морис Милн снова обратился к ректору:

— Завтра с утра я начну вызывать свидетелей и подозреваемых по указанному делу. Прошу предоставить мне помещение для проведения дознания.

— Конечно, я даже готов предложить для этих целей собственный кабинет, — проговорил ректор.

Смотритель согласился, открыл портал и тут же покинул помещение, оставив меня в легком недоумении от произошедшего.

После их ухода в комнате воцарилось молчание. Затем отец, обращаясь к своему другу, произнес:

— Спасибо, Питер.

Ректор внимательно посмотрел на него и улыбнулся.

— Не стоит благодарить. Я думаю, это недоразумение быстро разрешится.

Затем его взгляд остановился на Хранительнице, и его лицо просветлело. Он медленно подошел к ней, поклонился и галантно поцеловал руку:

— Эмили Дафф! Так, так! Вы исчезли без объяснений, не попрощавшись. Где вы были, и что сейчас привело вас в стены Академии?

— Ах, Питер. Столько всего произошло за это время, но это все в прошлом. Сейчас нам всем нужна твоя помощь, — мягко проговорила она, положив свою ладонь поверх его руки.

Щеки Хранительницы порозовели, и они уставились друг на друга долгим задумчивым взглядом.

Эти двое, казалось, перестали замечать все вокруг. Посмотрев на них, мы почувствовали себя лишними в этом кабинете. Отец, опустив голову, спросил:

— Питер, ты не будешь против, если я провожу Алину в ее комнату.

Ректор вздрогнул и посмотрел на отца. Он словно вынырнул из своих воспоминаний и, отступив на шаг от Хранительницы, едва заметно кивнул.

Мы тут же вышли из кабинета ректора и пошли по коридору в сторону факультета Знахарства.

— Папа, что происходит? Ты что-нибудь понимаешь? Что за процедура поручительства, и что это за украшения на моих руках? — все больше раздражаясь, выдохнула я.

— Молчи, Алина. После поговорим, — глухо отозвался отец.

И лишь в комнате он, наконец, смог выдохнуть и обнять меня.

— Я так испугался за тебя, девочка моя, — проговорил отец, поспешно прижимая меня к своей груди. Его глаза стали влажными от слез, на дне их я заметила страх. Но моя обида захлестнула меня с новой силой.

— Хранительница нас всех предала! — воскликнула я. — Ты понимаешь это?

Он тяжело вздохнул, словно я была неразумным ребенком, взял меня за плечи и слабо улыбнулся:

— Ты такая же максималистка, как и я в молодости. Эмили Дафф пытается вывести тебя из-под удара и спасти. Понимаешь ты это?

— Что значит спасти? А что тогда это такое? — вскрикнула я, показывая на браслеты на руках.

— Благодаря этому ты все еще на свободе. А вместе мы сможем что-нибудь придумать, чтобы снять это нелепое обвинение, — успокаивал отец.

— Она все знала. Понимаешь? Если бы она не отослала Томаса и Клауса, меня бы не схватили, — выкрикивала я.

— Алина, успокойся. Она сделала все правильно. Если бы Томас и Клаус были в замке, то там была бы настоящая бойня. Они бы просто так не позволили служителям увести тебя, а значит, и сами стали бы вне закона, — пытался урезонить меня отец.

— И что теперь? Если служители признают меня виноватой? Что со мной будет? — обреченно выдохнула я, присаживаясь на край кровати.

— Все будет нормально, милая. Мы все будем бороться и недопустим этого. В противном случае и тебе, и твоим приятелям пришлось бы всю оставшуюся жизнь скрываться, — подбадривал отец, обнимая меня за плечи.

— Но что будут делать Томас и Клаус, когда не обнаружат нас?

— Скорее всего, они поспешат сюда. Их помощь будет нужна нам здесь. А сейчас попробуй успокоиться. Я покажу Хранительнице твою комнату. Позднее она навестит тебя, и вы обо всем поговорите.

— Знаешь, кому раньше принадлежала эта комната? — ядовито усмехаясь, спросила я. — Хозяйкой данного кабинета была Хранительница.

Теперь настал его черед удивляться. Он был несколько озадачен этой новостью.

— Ну и дела, — пробормотал он.

— А что это за браслеты? Мне что придется носить постоянно эти украшения?

— Да, дорогая. Они блокируют любое применение магии. Тебе придется побыть в них какое-то время.

Отец проводил меня до кровати и предложил прилечь.