Роза опалённая (СИ) - Шолох Юлия

К вечеру над лесом сгустились тучи. Они скомкались в плотную пелену, которая еле-еле пропускала сквозь себя вспышки молний. Ветер дул единой волной, срывая листья с деревьев и унося их на много миль прочь. Там разбрасывал их, сеял, как зерна, подхватывал сор и нёс его обратно.

Небо медленно смешивалось, как густое тесто, и создавало в себе жуткие, отталкивающие, нечеловеческие лица.

Вместе с темнотой хлынул дождь. Ветер носил его капли с такой скоростью, что казалось — дождь идёт не с неба, а со всех сторон, и жалит, как иглы.

Всадник на бешенной скорости ворвался в лес. Он не жалел коня, пригнулся к шее и больно сдавливал животному бока. Дождь с грохотом хлестал по плащу и по спине коня, тот, сойдя с тропинки, начал путаться копытами в траве и грязи, суетиться и испуганно ржать.

Всадник, наконец, позволил своему животному снизить скорость. Потом и вовсе спрыгнул на землю, пошёл рядом.

Его будто не волновали ни реки ледяной воды, сквозь которую пришлось идти, почти раздвигая струи руками, ни вспышки молний над головой, ни раскатистый грохот грома, каждый раз будто бьющий прямо по голове. Всадник остановился среди тонких деревьев, которые ветер клонил почти до земли и бросил поводья. Вскинул обе руки к небу, резко опустил вниз, к бедрам — а потом снизу толкнул их вперёд, будто хотел оттолкнуть от себя воздух.

В том же миг перед ним задрожало зыбкое зеркало в полный рост.

Всадник нащупал поводья и зашел в зеркало, ведя за собой коня.

Хлопок — и промежуток между деревьями опустел.

В тайной долине, окружённой густым лесом, тоже была ночь, но без грозы. По небу спокойно плавали облака, похожие на брызги краски, сорвавшиеся с кисти художника. Светила луна. Травы в полях спокойно лежали на земле, вдали загадочно серебрилась гладь извилистой реки.

По дороге галопом скакал всадник.

Он оглянулся и быстро взглянул на каменные здания, которые стояли чуть в стороне. В окнах темно, монастырь спит.

Его всё равно не интересовал монастырь. Дорога приближалась к большому двухэтажному дому, состоящему из нескольких соединенных переходами блоков. Стены здания были покрыты потускневшими пластиковыми панелями зеленых и желтых тонов, местами покрыты зарослями дикого винограда.

Окна столовой ярко светились. Должно быть, все на месте.

Бросив коня у порога, всадник единым махом перепрыгнул через несколько ступенек, взлетел на крыльцо, распахнул незапертую дверь и бросился по коридору на свет.

Он стремительно ворвался в столовую, принеся с собой запах грозы и воду, которая лилась с плаща на пол.

Ужин закончился, но в столовой было полно народу. Они как обычно в эти вечерние часы перед сном разговаривали, обменивались знаниями, новостями, играли в настольные игры или карты, занимались рукоделием… да просто болтали и смеялись. Всадник ворвался в помещение, бросился в центр зала и закричал:

— Она мертва! Вика! Она мертва!

Все разговоры мгновенно стихли, воцарилась гулкая тишина. На пришельца со всех сторон было направлено множество ошеломлённых глаз.

Вот девушка в голубой блузке и джинсах, с русой косой набок, тщетно пытается вздохнуть. Вот пожилая женщина со строгим пучком на голове суетливо водит по столу руками, стараясь что-то нащупать. Брюнетка с короткой стрижкой и ртом, раскрытым в беззвучном крике. Еще трое похожих друг на друга словно близнецы девушки застыли в нелепых позах. Две девочки-подростка… Мужчина, опять женщина, уже в возрасте, молодой парень… То, что они услышали, ошеломило всех.

— Кто там говорил, что мы сможем жить с местными магами в мире? Что мы сможем с ними договориться? Ну? Кто?!

Всадник кружился среди людей, протягивая к ним руки. Руки тряслись. И губы. И неимоверное горе, которое опустилось ему на плечи, распространяло вокруг отвратительный смрад.

— Кто позволил ей попробовать? Отпустил в столицу? Обнадёжил на встречу с сильными мира сего? С магами? Кто решил… что у неё получится? — Всадник сбросил с головы капюшон. Открывшееся лицо молодого мужчины горело ненавистью. Ко всем людям. Ко всему миру. Его глаза пытливо смотрели на окружающих, каждого желая ударить в самое сердце. — Ты? Ты? И ты?

Он указывал пальцем на женщин и на мужчин с таким видом, будто ставил на них отметины, обязанность однажды расплатиться по счетам. Последним жестом ткнул в девушку в голубой блузке, которая к этому времени побледнела, будто в ней не осталось ни капли крови. Следующие слова предназначались ей.

— Ты отпустила сестру и теперь она мертва. Они поймали Вику и казнили её. — Всадник заговорил тише. — Вывели на площадь… нагую, в кандалах и ошейнике. Одурманили ядовитыми снадобьями. Избили до полусмерти розгами и отрубили ей голову. Голову!! — Закричал всадник и вдруг завопил, заскулил, хватая себя рукой за плащ там, где когда-то билось сердце. — Она мертва!

Потом, будто исчерпав последние силы, тяжело сел на ближайшую лавку. Закрыл лицо ладонями и горько зарыдал.

Девушка в голубой блузке задрожала. Она смотрела в одну точку и ее губы беззвучно повторяли: “Нет. Нет. Нет”.

Бесплодные уверения. Когда Вика только пропала, перестала передавать новости, уже тогда Розалин сердцем чувствовала — что-то случилось. Что-то не так.

Но ждала и верила, потому что Вика всегда доводила дело до конца. И если она велела Розалин ждать своего возвращения и ни в коем случае не высовывать нос из Питомника — значит, так и нужно сделать.

А теперь Вика мертва.

Седовласый пожилой мужчина в брезентовой куртке, самый пожилой из всех присутствующих, откашлялся.

— Виктор. Ты… прости за вопрос, но ты уверен?

— Уверен ли я? — мужчина снова вскочил, горячечно зашептал. — Я провел две недели в качестве ученика их главного ловчего. Никаких сомнений. Никаких! Вика мертва! Вот, Геннадий Иванович, до чего довело ваше попустительство! Пусть идут? Так вы сказали? Пусть идут?! Пусть решат всё миром? Зачем умирать, если можно жить в согласии? Так вы говорили? Они ушли и теперь мертвы. А мы все — чернодушники. Вы знали? Мы — бесов питомник, рассадник зла, который необходимо устранить, вырвать с корнем, развеять по ветру! Об этом трубят на каждом углу! Нами пугают людей! Нам всем надлежит умереть!

— Виктор. — Седовласый медленно встал, подошёл к мужчине. — Виктор, мне так жаль. Так жаль…

— Что толку? Она уже мертва… — Шептал пришелец, дико озираясь по сторонам. Он будто искал что-то в углах столовой, в самой густой тени. И не находил.

Геннадий Иванович медленно положил руку Виктору на плечо и потянул его к себе, крепко обнял. Прижал его голову к своему плечу.

— Мне так жаль, Виктор. Так жаль…

— Кто ее убил? — Девушка в голубой блузке вдруг вскочила. Её подбородок дрожал, но она стояла, держась из последних сил и не собиралась отступать.

— Потом, Розалин, прошу, потом. — Сказал седовласый, но было поздно. Девушка со скрежетом отодвинула стул и двинулась к Виктору.

— Кто это сделал?!

— Палач. — Виктор вырвался из рук Геннадия Ивановича и тот со вздохом отступил. — Но виноват не он.

— А кто?

— Вся их верхушка… Высший магический совет. Они вынесли указ, согласно которому все воспитанники Питомника должны быть обнаружены и уничтожены. Немедленная смертная казнь без права помилования. Прах развеять по ветру. По южному зловонному ветру, который дует из нор и щелей Абасентовых гор. Вот что всех нас ждёт.

— Бессмысленно… Они не могут нас обнаружить. — Подала голос коротко стриженная брюнетка. И тут же стушевалась под яростным взглядом Виктора. — Прости.

— Они обнаружили Вику и казнили ее. Обнаружили слу… — Виктор сглотнул и вздохнул, чтобы договорить. — Случайно. Но теперь Высший магический совет собирает ученых. Они хотят найти способ нас вычислять. У них есть один… Владлен кажется. Я слышал, это самый умный маг за последнее столетие. Он держался от магического сообщества в стороне, по сейчас по какой-то причине согласился на них работать. Он согласился найти способ вычислять чужаков. Нас. И когда он этот способ откроет… он, или кто другой, не важно. Сейчас или через десять лет, не важно тоже… нам всем ничего больше не останется, кроме как сидеть здесь, взаперти, всю нашу жалкую жизнь. Истощить Питомник и сдохнуть здесь в мучениях от голода. Ну, или сдохнуть на эшафоте.