Артефаки. Часть 3 (СИ) - Вернер Анастасия

Операция длилась двенадцать часов. За операционным столом сменилось четыре хирурга, каждый из них — высококлассный профессионал из того исчезающего поколения, для которого фраза «пациент скорее мёртв, чем жив» не давала никакого права поставить крест на спасении.

Да и сам пациент попался из той категории сильных людей, которые при минимальных шансах умудрялись выиграть джекпот.

Современные препараты выводили больного из критического состояния намного быстрее, чем это было каких-то двадцать лет назад. Вечером Эвана оставили в реанимации, а уже под утро перевели в обычную палату.

Он выкарабкался.

Правда, из близких людей в этот момент не оказалось никого, кроме Руперта Берлингера. Марка Дэппера не выпускали из Акамара — все рейсы в столицу отменили, — другой родни у Эвана не было, большинство его друзей звонили из того же Акамара, а те, кто находился в столице, «хотели проведать позже».

Руперт провёл в палате младшего партнёра всё утро, скрючившись в неудобном кресле до такого состояния, что кости чуть не начали деформироваться. Его разбудила открывшаяся дверь — конструкция отъехала с неприятным жужжанием, и Руперт дёрнулся, вынырнув из полудрёма.

— Вы кто? — опешил глава «Берлингера», глядя на вошедшую блондиночку в фельдшерской форме.

— Простите, — прошептала она, поморщилась от громкого звука закрывшейся двери, — я хотела проведать э-э…

— Э-э-эвана? — подсказал Руперт, нахмурившись ещё сильнее.

— Да!

— Сюда нельзя посторонним.

— Да, знаю, — фельдшер замялась и начала нервно теребить форму, — у меня тут знакомые есть, я договорилась… боже, зачем я это сейчас сказала? — Девушка явно хотела стукнуть себя по лбу, но не стала позориться ещё больше. — Просто этот человек герой.

— Автограф потом возьмёте, — безапелляционно отрезал Руперт, намереваясь выставить непрошеную гостью вон.

— Нет, я… я с ним была, когда он полез за мальчиком. Я всего лишь хотела узнать, как он сейчас.

— Мальчик?

— Нет, э-э…Эван.

— Как видите, он полон энергии и сил. Всё? Можете идти. И если ещё раз захотите узнать новости, не надо сюда входить. Ждите в коридоре, его для таких, как вы, и построили специально.

Это было грубо.

Девушка сохранила профессиональную выдержку — хотя какая она профессиональная, в её-то возрасте? Тем не менее, то, что она не впала в истерику и не скатилась в ответные оскорбления, Руперту очень понравилось.

— Да. Вы правы. Извините, — пытаясь скрыть обиду, выдавила фельдшер и уже собиралась выйти из палаты, как вдруг услышала слабое и хриплое:

— Она жива?

Девушка удивлённо обернулась, Руперт вскочил с кресла и едва не упал — ноги затекли.

— Эван? Ты очнулся? Как ты себя чувствуешь? — прокричал он, плюхнувшись обратно в кресло и проклиная свой возраст (забыв за прожитые годы, что будь ему двадцать, ноги затекли бы точно так же).

— Как она? — просипел Эван, его глаза были закрыты, и никто не понял поначалу, он вообще очнулся, или просто находится в бреду?

Фельдшер, воспользовавшись временной недееспособностью Руперта, быстро приблизилась к койке, мягко взяла Эвана за потную ладонь и тихо сказала:

— Тише, я в порядке, всё хорошо.

Словно ощутив какой-то диссонанс, мужчина открыл глаза, с трудом сфокусировал взгляд на стоящей рядом девушке и… огонёк в глазах потух.

— Тебя точно не задело? — без особого интереса выдавил Эван, впрочем, не пытаясь высвободить руку.

— Я-то в порядке, честно-честно, — то ли не заметила натянутости, то ли сделала вид фельдшер.

— А мальчик?

— Жив. Все живы. Ты всех спас, — с плохо скрываемым восхищением выдавила девушка и, совершенно этого не ожидав, начала заливаться румянцем. — Если тебе что-то понадобится, у меня есть знакомые в этой больнице, я договорюсь о чём угодно. Правда. Мне не жалко совсем, — протараторила она.

— Спасибо.

Эван закрыл глаза и будто отключился от внешнего мира, впав во внутренние переживания.

— Думаю, вам пора, он очень устал, — подключился Руперт, дождавшись, пока спадёт отек с ног.

— Да-да, конечно. Ещё раз извините.

Она смущённо высвободила руку — сопротивления не получила и немного расстроилась, — развернулась и семенящими шажочками выскочила в коридор.

— Ты ведь спрашивал не о ней, — ледяным тоном сказал Руперт, когда они в палате остались вдвоём.

— О ней. — Эван не открывал глаз.

— Вы такие потрясающие актёры. — Руперт потерял последнюю надежду услышать, что всё это ложь. — Ты при смерти, и всё равно играешь. Её защищаешь? Или себя?

— Я не понимаю.

— Не понимает он. Я говорю о своей дочери. Об Эрин.

Эван открыл глаза и безэмоционально посмотрел на Руперта, медленно изучил его лицо.

— Ты знаешь.

И снова закрыл глаза, будто таким образом сбежал.

Руперту сейчас очень бы хотелось также сбежать, но он тут стоял и разбирался с проблемами, которые принёс ему младший партнёр. Тот самый младший партнёр, который всегда их решал!

— Почему ты мне не сказал? — Руперт из последних сил сдерживал всепоглощающую ярость.

— Ты бы не одобрил.

— Конечно, не одобрил! Я не просто так писал устав моей компании!

— И не понял бы.

— Конечно, не понял! Она же моя дочь!

— Ты бы не понял, потому что никого никогда не любил.

Руперт удивлённо уставился на своего коллегу, товарища, да какого там товарища — на своего друга, а тот как лежал с закрытыми глазами, так и не пошевелился ни разу, будто вовсе перестал дышать.

— Какие между вами отношения? — в лоб уточнил глава «Берлингера», принимая на себя роль одновременно и карателя, и светоча добродетели.

Эван молчал, словно не знал, что на это ответить, потом нашёл в себе силы на несколько слов:

— Между нами разговоры и переживания.

— М-м… — Руперта ответ не удовлетворил, только разозлил ещё сильнее. — То есть это даже и не отношения.

Младший партнёр промолчал.

— Может, ты жениться на ней собираешься, а я просто не знаю?

Эван лежал молча.

— То есть, не собираешься, — заключил Руперт. — Молодец, что я могу сказать. Охмурил молоденькую наивную девчонку, попользовался и выбросил. Да?

— Она не наивная. — Эван по-прежнему пребывал где-то глубоко в собственной боли.

— Она моя дочь! Как у тебя мозгов-то хватило на такое? Знаешь, я могу представить, что она вдруг начала бегать за тобой, ей всего двадцать, она впервые с таким столкнулась! Взрослый, богатый, красивый мужик, ещё и артефактник, ну прямо мечта! Но ты? Почему ты ей это позволил?

Эван распахнул глаза, и вся боль, что он держал в себе, резко выплеснулась в пронзившем Руперта взгляде.

— У тебя потрясающая дочь. И это не твоя заслуга. Она сделала себя сама. И делает до сих пор. Она не бегает ни за кем. Это за ней все бегают. Нет, не бегают. Ползают.

Руперт с трудом сохранил выдержку, слова были дерзкими, уколовшими в самое сердце.

— Я собираюсь взять её в фирму, — сухо отчитался глава «Берлингера», — а ты мне мешаешь. Напоминаю, что пункт про отношения придуман не просто так. Мы теряли миллионы из-за чужой безответственности. И больше такого не будет. Если хоть кто-то из наших с тобой врагов воспользуется твоей слабостью, если они выставят подозрения на домогательства, если организуют проверку… ты знаешь, что будет. «Берлингер» не защищает домогателей, и благодаря Уставу женщины теперь тоже не могут предъявить фирме претензий. Так что ты окажешься на улице. И моя дочь вместе с тобой. Из-за тебя.

Эван молчал.

Это взбесило Руперта ещё сильнее.

— Ты один из умнейших людей в моей фирме! — разочарованно воскликнул он. — Как ты мог? Как можно было так подставить всю свою карьеру?!

Эван молчал.

Руперт злобно стиснул зубы, переварил негативные эмоции, решил, что слишком много вывалил на человека, только-только перенёсшего сложную операцию. Вздохнул. Побрёл к выходу, по пути обернувшись и недовольным голосом приказав: