Лунная пыль. Академия Эдарон (СИ) - Крук Эмилия

Я сидела на красном втрое сложенном пледе, и читала очередную приключенческую историю, изредка поглядывая на обнаженный торс друга. Даже придумала себе оправдание — на такое великолепное телосложение просто невозможно не смотреть. Когда именно чувства из дружеских переросли в нечто большее, я не знала. Но существовать отдельно от Лира уже не могла. Необходимо было постоянно чувствовать его рядом — просто гулять, лазить по горам, как альпаки или вот так, растянувшись греться на солнце.

Я не заметила, когда Лир поднялся и очнулась лишь от окатившей прохладной соленой воды. С криками, словно пятилетние дети, мы носились по берегу, часто спотыкаясь о камни, пока я не поранила ногу. Дома, конечно, влетело, ведь взрослые девушки так себя не ведут. Но Лир взял ответственность на себя, так красноречиво извиняясь, что Эрра оттаяла и даже угостила проказника лимонным тортом.

По телу разлилось тепло воспоминания. И укрытое щитом сердце вновь ожило, болезненными спазмами напоминая о потере. Схватившись за левый бок, медленно опустилась на каменный пол пещеры и как могла, дрожащими руками вновь обновила плетение. С несколькими глубокими вздохами ушла дрожь и я смогла разогнуться.

Пройдя вглубь достаточно далеко, удовлетворенно хмыкнула. А вот и доказательства присутствия здесь мага. Пепелище от костра, рыбные косточки. Я обыскала маленький пещерный рукав, но никаких вещей больше не нашла. Даже крохотного клочка одежды.

Домой шла радостная и от предвкушения очень взволнованная. Это же надо, кто-то прячется в пещере. Не иначе, беглый пират или осужденный волшебник. Мне бы очень хотелось увидеть живого флибустьера. На магов я уже насмотрелась. В городе их было не то чтобы много, но четверых я даже знала лично. Судья, главный лекарь и Лир. Ну и себя тоже можно отнести к этому списку. Куда ж без меня.

Вообще, в нашем королевстве магия угасает и одаренных рождается все меньше. Зато в других все отлично и редкие путешественники приносят с собой шлейф из легенд, сказок и обрядов. Я бы очень хотела побывать у эльфов или гномов. А вот троллей, честно признаться, не люблю и даже побаиваюсь. И у нас, как назло, почему-то последних прямо-таки засилье.

Совершенно не заметила, как дошла до дома и быстро погасила пульсар. Мачеха с отцом очень не любили, когда я использовала магию дома. Совершенно дикие представления, что если часто и в пустую тратить дар, он исчезнет. Но я по себе знала, что это не так, и от постоянной практики потоки только укрепляются. Если раньше, чтобы создать пульсар, приходилось концентрироваться, то сейчас, все получалось по щелчку пальцев. Это заслуга не столько личная, сколько полученная путем долгих тренировок и соревнований на скорость зажигания, дальность полета и максимальный радиус поражения. И снова Лир…

Я пробиралась домой тихо и исключительно на цыпочках. Слушать нотации от Эрры желания никакого. Комнату свою я любила. Наверное, потому, что над интерьером трудилась мама, хоть я ее совсем и не знала. Нежные золотисто-розовые обои, кровать с балдахином, удобный комод и письменный стол, большой стеллаж с книгами. Маленькая, но уютная ванная.

Говорят, что магически одаренные дети забирают много сил у матери, находясь еще в утробе. И в самом начале беременности лекари и знахари очень внимательно обследуют женщину. При подтверждении магии у ребенка — обычной человечке дается выбор. Многие, решившись, не доживают даже до середины срока. Некоторые, продержавшись до родов, отдают при них душу Богине. И лишь единицы после всего перенесенного наслаждаются счастьем материнства. А вот магичкам выбора не дают вообще. В столице, поступая на первую службу, одаренная женщина подписывает договор на рождение ребенка до наступления своего 30-летия. Процент выживания тут достаточно высок, хотя сил беременность высасывает все равно основательно. Но даже с такими мерами магия продолжает вырождаться.

У нас, в провинции, с этим гораздо проще. Магов тут практически нет, поэтому и контроля — совершенно никакого. Обычных женщин вообще не проверяют. Мама даже не знала, что ждет особенного ребенка и ее плачевное состояние во время беременности воспринималось, как обычные недомогания. Она и в повседневной жизни здоровьем не блистала. Поэтому то, что я родилась — чудо. И папа свое маленькое чудо, пусть и забравшее у него любимую женщину, боготворил.

Я была на нее похожа и почему-то всегда чувствовала эту связь. Золотые струны, звонко напрягающиеся у меня в душе, когда думаю о маме. Легкий ветерок в комнате в моменты тяжести, неспокойствия, уныния. Сладкие сны о городах, наполненных светом и высокими шпилями тоненьких башен, маленьком озере с водопадом.

Я все это чувствую, но папа не любит говорить о своей первой жене. И всякий раз, пытаясь узнать что-то о маме, я натыкалась на стену молчания. Сначала думала, что все из-за Эрры, она могла запретить вспоминать при ней о другой женщине, но потом поняла, что ему просто больно. Сколько бы лет не прошло.

Папа женился второй раз очень быстро. Я была совсем крохой, но назвать Эрру родной, а тем более матерью, так и не смогла.

Мне ведь не чужда доброта, привязанность, любовь, наконец. И потребность ребенка в тепле материнского сердца, ласковых руках, нежных объятиях была велика. Да что уж тут говорить, мачеха все это давала и воспитывала как родную. Тем более, что своих детей за 15 лет брака у нее не появилось. И все же я ее так и не приняла.

Я пришла к выводу, что другая. Из-за своей магии или просто характер такой с изъяном, но, если не чувствую родство на каком-то подсознательном уровне, сойтись с человеком не могу. Эрра меня воспитала, за что я ей благодарна и стараюсь хоть что-то дать взамен, но она так и останется лишь второй женой моего отца, как бы я не пыталась воспринимать ее по-другому. Она все чувствует, обижается, хоть и не выставляет это напоказ.

Поэтому, переступив через себя, я плету вечерами кружева, а не придумываю схемы новых разработок. А совсем иногда, наряжаясь в красивое платье, хожу на светские чаепития и вечерние посиделки и даже там улыбаюсь.

Однажды, после особенно долгого плетения кружевного безобразия — у Эрры был огромный заказ к свадьбе какой-то барышни, я едва коснувшись подушки, провалилась в сон.

Вокруг были бесконечные каменные лабиринты. Я плутала в темноте, напрасно всматриваясь в глухие закоулки. Пульсар почему-то не зажигался, а ночное зрение мне в качестве магического бонуса не досталось. Промозглый холодок пробирал до костей и было до безумия жаль, что не взяла с собой шаль. Чтобы никуда не врезаться, передвигаться приходилось на ощупь. Немного скользкие и влажные стены навевали какую-то жуть.

После очередного мягкого поворота, зацепившись рукой за что-то пушистое, я поняла, что тут не одна.

— Так, не делать резких движений, не показывать зубы, не кричать! — словно под диктовку я повторяла слова из учебника по выживанию в магическом лесу. Но колени уже предательски дрожали, да и голосовые связки прямо-таки готовились к атаке.

Из темноты на меня смотрели огромные ярко-зеленые глаза, с каждой секундой становясь все ближе. Ощутив прикосновение к своей ладони, я завизжала, нарушая все правила выживания.

Когда в комнату ворвался перепуганный отец, поняла, что это был сон. Но пряча заплаканное лицо на родном могучем плече, все никак не могла успокоиться. Как заводная кукла я повторяла про огромного оборотня.

— Ох, милая. На улице ночью волки воют, вот тебе и приснилось, — папа ласково гладил по еще подрагивающей спине. — Полнолуние же сегодня.

Заснуть в эту ночь у меня больше не получилось, потому что жуткий вой, разливающийся по округе, казалось, начинался сразу под окнами. Зато наутро, едва дождавшись рассвета, я безрассудно бежала к пещере. Зачем так рискую даже не задумывалась.

Мрачный холод закрытой от посторонних глаз пещеры встретил меня немного изменившимся запахом. Не было затхлости и спертости, которые ощущались при прошлом посещении. И, добравшись до пепелища костра, я в ужасе отпрянула. Отпечатки огромных лап были повсюду.