Замужняя невеста для короля (СИ) - Ваганова Ирина Львовна

— Ну вот ты и улыбнулась, — сказал барон, когда мы вышли за ворота и направились по просохшей укатанной дороге в сторону тракта.

— Спасибо, ваша милость, — не сумев сформулировать, за что же я благодарю, замолчала.

— Зови меня Циан. Хорошо? — Я без особенной готовности выполнить просьбу кивнула, а он поинтересовался: — Твоё семейное имя Рома? Так?

Мне оставалось только пожать плечами. Ромой меня называла бабушка давным-давно. Она умерла. Остальные обходились вообще без имени, либо выкрикивали полное: Романта. Воспоминание о бабуле опечалило меня. Вот, уезжаю. Теперь даже букетика на её могилку не смогу принести. Чтобы не показать слёзы, я отвернулась и стала разглядывать покачивающиеся верхушки берёз. Молодая листва казалась глянцевой, радовала глаз приятным светло-зелёным цветом. Синеву неба местами скрадывали полупрозрачные мазки облаков. «Кошачьи хвосты» — так их называют. Они предвещали ухудшение погоды.

— Долго нам ехать?

 Ещё не решила, что лучше для меня: долго или недолго. Слышала, что земли барона лежат на Кофрском полуострове, который точнее было бы назвать островом — так узок перешеек, соединяющий его с материком. До моря путь неблизкий, мы не можем добраться туда быстро.

— Карета доедет за неделю, — подтвердил мои догадки барон и тут же опроверг их: — Но у меня неотложные дела, поэтому оставим её и будем в замке уже к вечеру.

Не в силах разгадать эту шараду, я замолчала, чтобы не получить новую. Неторопливо шагала по серому полотну дороги, поглядывала то на выстроившиеся вдоль неё белые стволы берёз, но на мураву, слегка припорошённую пылью, то на собственные ботиночки с криво завязанными шнурками — я торопилась на зов отца, завязала кое-как и не успела поправить. Мы ещё не дошли до тракта, когда за спиной послышался цокот копыт.

Барон довольно резко оттянул меня за локоть на обочину. Мера оказалась излишней, кучер остановил карету чуть раньше, нам пришлось немного вернуться. Коренастый молодой мужчина в рубахе из серого льна и штанах из прочной холстины соскочил с козел, раскрыл дверцу кареты и опустил подножку. На обтянутом замшей диванчике в обнимку с плетёным кузовком сидела насмерть перепуганная Ланфа. Увидев горбунью, барон хмыкнул.

— Я предлагал в багаж положить. Не даёт! — оправдывался кучер.

— Пусть, — разрешил Кофр, — нам недолго ехать. Остановишь у поворота на озеро.

— Как прикажете, ваша милость.

Усевшись рядом с гувернанткой, я мельком взглянула на расположившегося напротив жениха. Он уже не выглядел удручённым, спокойное немного усталое лицо сохраняло сосредоточенное выражение. Очень хотелось проникнуть в мысли Циантина Кофра. Остановка у озера меня пугала. Зачем? Барон всем говорил, что спешит домой. Ехать долго, к чему лишние задержки? Или он задумал поплавать? Я прежде не имела знакомых, живущих на берегу моря, но от тех, кто совершал путешествия в те места слышала, что ни озёра наши, ни реки ни в какое сравнение не идут с морской водой. Но не топить же он меня собрался? Плавала я плохо, и собственное предположение ввело в ступор. Я неосознанно вцепилась в руку Ланфы, и никакая сила в мире не могла бы отодрать меня от служанки.

— Госпожа, — шепнула горбунья, уловив дрожь в моих пальцах, — я не дам вас в обиду.

Кофр очнулся от задумчивости и посмотрел прямо на Ланфу:

— Ты любишь Романту?

— А… — таращилась на барона девушка, — что?

— Не хочешь её смерти?

— Смерти? — голос Ланфы дрогнул. — Так, значит, это правда?

Кофр пропустил её вопрос мимо ушей и начал объяснять:

— Я доверю тебе тайну, от того как ты сохранишь её, зависит жизнь твоей госпожи.

— А меня, — вздрогнула я, — не просветите?

— Разумеется, расскажу вам обеим, — барон и выжидающе посмотрел на горбунью, та кивнула, прижав руку к груди. Кофр, немного помолчав, чем довёл меня уже до крупной дрожи по всему телу, продолжил объяснения: — Никто не должен знать, что Романта станет моей женой. Для слуг, родственников и гостей она — двоюродная племянница, приехавшая для обучения.

— Значит, свадьбы не будет? — с надеждой спросила я.

— Таинство проведём в отдалённом храме, со священником я договорюсь, он будет молчать. — Барон свёл брови к переносице, всё ещё глядя на Ланфу. — Обещаешь помалкивать?

— А как госпоже может навредить…

— Тебе знать необязательно, — резко оборвал её Кофр, — я нанял тебя на работу, будь добра исполнять то, о чём прошу, без лишних вопросов.

— Слушаюсь, ваша милость, — часто-часто закивала горбунья.

Лицо барона разгладилось, он хлопнул ладонями себя по коленям, словно ставя точку в неприятном деле, и повернулся, выглядывая в окно:

— Романта, мы сейчас выйдем, а твоя гувернантка поедет дальше.

Мысли в моей голове закружились, словно заведённые, но разумных объяснений поведению жениха я так и не придумала. Карета остановилась, кучер распахнул дверцу. Барон вышел первым и подал мне руку. Обречённо я покинула карету, оглянулась на Ланфу — та смотрела с жалостью. Жених, не дожидаясь отправки экипажа, потянул меня по тропе в сторону от тракта.

— Куда мы? — решилась я спросить, когда стих шум отъезжающей кареты.

— Домой, — Кофр взял меня за руку и, стараясь придать голосу мягкость, уточнил: — Доверю тебе ещё одну тайну. Тут речь о моей жизни. Надеюсь, ты не используешь её во вред.

Обещаний с меня он не брал, объяснять, почему отослал Ланфу, не стал. Пытаясь себя успокоить, я решила, что мы идём к тому самому храму, где нас обвенчают, но дорожка петляла между сосен, пересекала ромашковые полянки. Наконец, деревья расступились, открывая вид на круглое озеро с тёмной торфяной водой. Рука барона крепче стиснула мои пальцы, я пискнула от боли.

— Прости, не хотел, — прошептал он. — Доверься.

Можно подумать, мне оставалось что-то другое. Выйдя на крохотный песчаный пляж, мы остановились. Чуть поодаль над водой возвышался плоский камень, на него указал барон и, пока я разглядывала, гадая, что может быть интересного в простом камне и ради чего мы покинули карету, жених присел и, обхватив меня за бёдра, поднял над землёй. Я вскрикнула и вцепилась в его плечи.

Барон вброд перенёс меня, как ребёнка, поставил на камень и взобрался на него сам. Я, обняв свои плечи, ждала. Кофр замер, развёл руки, повернув ладони к небу, и посмотрел вверх. Всё это напомнило представление заезжих актёров.

Как-то я видела одно: лохматый, обряженный в серебристый балахон лицедей изображал могущественного мага, вот так же величественно стоял и выкрикивал непонятные фразы. Тогда ничего необычного не происходило. Зрители посмеивались, хлопали, топали, свистели. Остальные актёры старательно изображали трепет.

Сейчас произнесённые заклинания раздвоили пространство. Картина у меня перед глазами помутнела и заколыхалась. Я, заподозрив неладное, решила, что вот-вот грохнусь в обморок. Глянула на поверхность воды, но увидела только поднимавшиеся от камня белые лучи. Они оплели нас, словно кокон, и совершенно спрятали мир от моих глаз.

— Что это? — тревожилась я.

Барон не ответил, продолжая говорить на незнакомом языке. Я бы схватилась за него, чтобы почувствовать себя уверенней, но не отважилась, лишь сильнее впилась ногтями в собственные плечи. Боль помогала не потерять ощущение реальности.

Трудно казать, сколько прошло времени, не удивлюсь, если час, а может быть — две минуты. Наконец, лучи стали расплетаться и втягиваться обратно в тело камня. Мне открылись скалы, омываемые пенистыми волнами, усыпанная галькой прибрежная полоса, а вверху на холме — белые стены замка.

Барон спрыгнул с камня в воду и снова взял меня на руки. До берега было не больше десяти шагов, и скоро я ступила на землю.

— Вы привратник? — догадалась я.

Мой жених отрицательно покачал головой:

— Забудь. Если бы не важное дело, предстоящее мне завтра, не открылся бы.

Мне оставалось только вздохнуть, объяснений уж точно не дождусь. Магия привратников запрещена, каждого, кого застигнут практикующим её, казнят. Угораздило же! Интересно, гибель прежних жён чёрного вдовца связана с его тайной? Быть может, заподозрив, что супруга собирается предать, Кофр лишал её жизни? Вряд ли я когда-нибудь узнаю ответы на эти вопросы.