Невезучая, или невеста для Антихриста (СИ) - Снежная Александра

Однажды, когда потух свет, Дима решил перевести фазу наших с ним, так сказать, поверхностных отношений в глубокую проникающую. Банально полез ко мне целоваться. А у меня, знаете ли, на обмен жидкостями устойчивая нейронная реакция.

Нет, вы поймите, мне Валеркины брекеты, после того как нас расцепили, год в страшном сне снились. Вот я и дернулась назад, когда Дима своей граблей меня за плечи к себе потянул. Но локомотивы, они же с дороги сворачивать не умеют и едут дальше, пока стоп-кран не сорвешь, поэтому Дима дернулся следом. И вот тут раздался жуткий треск…

Как такое могло произойти, ума не приложу. Ряд, на котором мы сидели, медленно накренился, а потом… хрясь, и рухнул назад вместе со всеми сидящими на нем гражданами.

Шум, вопли, неразбериха. Все чего-то копошились, кричали, а Дима выполз из-под стульев и восторженно прошептал:

— Антипенко — ты отпадная женщина.

И тут я поняла — мазохист.

Тьфу, да что ж так не везет-то? Не, ну, обидно, да?

Глава факультета, в отличие от Димы, оказался более понятливым. Так оно и не мудрено — сказался опыт и тонкое природное чутье той самой, название которой начинается на две первых буквы от имени моей звезды. Что связываться со мной опасно и грозит если не членовредительством, то обязательно нехорошей болезнью на ту самую, которая начинается на две первых буквы от названия моей звезды, он просек, как только взялся внедрять в действие свою неосторожную угрозу "А у вас оценки плохие были?". Потому что рухнувшая под ним кафедра таки скромно намекнула, что несчастные случаи у них в университете все же случаются.

— Антипенко, твоих рук дело?

— Что вы, Эдгем Трофимович, — скромно потупила глазки, ковыряя туфелькой старенький паркет. — Это все Лаплас.

— Чего? — удивленно поправил очки декан.

— Не чего, а кто, — серость, таких людей, как Лаплас, надо знать в лицо. А лично в моем случае — еще и в фас, и в профиль. — Ну, как же. Теория вероятностей. Неужто не знаете?

Декан нервно сглотнул и подозрительно сузил глазки.

— Умная, да?

— Так тут и ума-то большого не надо. Ваша кафедра, поди, самого Менделеева помнит, а паркет под ней, наверно, тоже со времен пламенных трибунов не меняли. Так что, по теории вероятностей…

— Тяни билет, — перебил мою заумную тираду злой декан. — Вот сейчас мы твою теорию вероятностей и проверим. Ты какой больше всего любишь? — ехидненько так поинтересовался он.

— Тринадцатый, — чего тут проверять, я по жизни, кроме него, ничего другого не вытягивала.

Декан порылся в стопке, выудил оттуда билет номер тринадцать, и подло так, на моих глазах, засунул его себе в карман.

Не, ну вы видели? Хамло недобитое.

Моя счастливая звезда обиделась и повернулась к декану своими двумя первыми буквами.

— Тяните, — расплылся в улыбке коварный интриган.

И я вытянула.

— Билет номер тринадцать, — громко, во всеуслышание, объявила коварная Гея Андреевна.

Аудитория замерла. Хамло протерло очки, потом глаза, потом опять очки, потом уткнулось носом в протянутую мною бумажку и ошеломленно выдохнуло:

— Тринадцать.

— Понимаете, — красиво начала я, — по теории вероятностей…

Глава факультета нервно сглотнул и вытер платком проступивший на лбу пот. А я что? Я ничего. Мама с папой мне всегда говорили, что если что-то делаешь, то надо делать это хорошо и обязательно до конца, поэтому мозг я выношу качественно и до победных конвульсий.

— Так вот, — с умным видом продолжила мозговыносительня Гея Андреевна, — по теории вероятностей, есть один случай на миллион, что секретарь, совершенно случайно… Заметьте, совершенно случайно, напечатает два тринадцатых билета вместо одного. По той же теории вероятности — два тринадцатых билета в стопке из тридцати шести увеличивают мои шансы вытянуть его ровно вдвое. И тогда-а-а-а вероятность того, что я вытяну тринадцатый билет, равняется почти ста процентам. Представьте себе, что я вытягиваю билет н раз, причем каждый раз я могу либо вытянуть билет номер тринадцать, либо не вытянуть. То есть либо У (успех), либо Н (неудача). Элементарными событиями можно считать все возможные последовательности У и Н. Их общее число равно 2н. Каждая такая последовательность содержит н символов. В случае…

— Н-не надо, я понял, — перебил мой звездный монолог Эдгем Трофимович, ослабив узел галстука и попив водички. — А если я, — упрямо трепыхнулся он, — заметьте, совершенно случайно, спрячу в карман и второй тринадцатый билет?

— Тогда, — невинно улыбнулась Гея Андреевна, — по той же теории вероятностей, существует такая возможность, что секретарша напечатает их в трех экземплярах. Опять же, совершенно случайно.

— Ее что, заклинило? — опешил декан. — Секретаршу.

— Не знаю, — пожала плечиками. — Может, просто циферки понравились. А может, бес попутал.

И вот мне почему-то кажется, что с этого беса все и началось. Как говорится, помяни черта…

Оценку мне в зачетку декан поставил "отлично", собственно говоря, они у меня все там были всегда только "отлично", потому как билет тринадцать я стабильно тянула по всем предметам.

Что примечательно — преподы даже на деньги спорили, вытяну или нет. Тасовали и так, и сяк билеты, затирали номер, прятали и пересчитывали, а потом с замиранием сердца следили, как я, вопреки всем законам физики и здравого смысла, вытягиваю тринадцатый билет, словно из воздуха. Чертовщина, ей-богу. Меня так и прозвали в универе — чертова отличница. А поскольку с теми, кто пытался невинно вставлять палки в колеса моей успеваемости, регулярно что-то случалось, то в дальнейшем они перестали даже сопротивляться. Тупо записывали в ведомость тринадцатый билет, еще до того, как я успевала его вытянуть, потом молча выслушивали мой монолог, ставили "отлично", говорили "иди с Богом" и три раза плевали через левое плечо.

Как результат — учебу я закончила с "красным" дипломом, а дальше начались суровые рабочие будни. Почему суровые? Как бы это попроще объяснить? Чего там моей звезде не понравилось, не знаю, но к моим работодателям она почему-то регулярно поворачивалась своими двумя первыми буквами.

Первая фирма, в которую я устроилась, развалилась через полгода. И главное, хорошо же все было, до тех пор, пока начальник не помер в своем рабочем кабинете во время интимного процесса с секретаршей. Если бы я знала, чем они там за закрытой дверью занимаются, ни за что в жизни бы не зашла без стука. А он слабонервный какой-то оказался, нет, чтобы сказать: "Зайдите, Антипенко, попозже, я занят", покраснел как рак вареный, и все… как говорится, "инфаркт микарда"(с)*, в общем, полный "рубец".

Вторую фирму с красивым названием "Золотое дно" после того, как я там появилась, три раза за месяц грабили. Ну, видимо, искали это самое золотое дно, потому что и выносили регулярно все до дна, даже горшки с цветами. А самое странное — сигнализация никогда не срабатывала и на камерах видеонаблюдения — ноль. Чертовщина какая-то…

В третьей фирме — салоне по продаже машин — хозяин начал бракоразводный процесс со своей женой, и пока они делили имущество, компанию отжал конкурент и тупо продал "на запчасти".

Четвертая фирма оказалась конторой по отмыванию денег, с директором, как выяснилось, бомжом, найденном на вокзале, и в один прекрасный момент в офис вломились "маски-шоу", положили всех мордой в пол и сказали, что лавочка прикрыта.

Пятая фирма… Ну, короче, вы поняли, что после того, как развалилась пятая контора, обо мне в городе поползли нехорошие слухи. И как только я появлялась на пороге какого-нибудь приличного заведения, мне мягко и ненавязчиво указывали на дверь, вежливо объясняя, что вакансия занята. Вот так я и скатилась до временных подработок, пресловутого "Орифлейма" и Люськиных канадских ершиков.

А на носу был Новый год, который традиционно я отмечала у подруги. Новогодний подарок у меня, соответственно, был приготовлен — канадский унитазный ершик, обвязанный красивой ленточкой, не помню, какой по счету, скромно ждал воссоединения со своими близнецами. Кроме Люси, в компании должно было быть еще пять человек. И я вот подумала, что им ершики тоже не помешают. Нет, ну а чего? Я такими темпами до пенсии их Люське дарить буду, а так, пусть люди порадуются. Вещь надежная, и в хозяйстве пригодится.