Серебро на стрелах твоих (СИ) - Снежинский Иван

И всё… я не смог удержаться.

А она не отказала.

Мы осмотрелись только после, когда я уже помог Алёнушке одеться, сам одним движением влез в высохшие на траве джинсы. Она целовала меня в макушку и шептала милые глупости:

— Смешной мальчишечка, дурашка, Иванушка мой, — между глупыми прозвищами она целовала меня в губы, поэтому я терпел, хоть мне нравилась только её интонация, полная нежности и ягодной сладости. — Я устала, посплю? — прошептала она, оторвавшись от моих губ, от плеч, от острых таких некрасивых локтей, даже коленок коснулись её мягкие губы. У меня сердце зашлось от нежности. Я прижал её к себе, стараясь не причинить неловкости.

— В тень спрячемся, и спи, — я взял её на руки и отнес под березки, подальше от солнца.

Аленка уснула, уткнувшись носом мне в плечо, я посмотрел на неё, извернувшись, вдруг понял слово «зазноба», от взгляда на её розовую щеку, на краешек алых губ меня пробрала дрожь, хотелось касаться шелковистой кожи, целовать, растворяться и растворяться в этой девушке. Умом я понимал, что это просто моя первая женщина, мне только целоваться приходилось, да и те, девчонки мне не нравились даже, но сердце билось, как сумасшедшее и тогда, а сейчас знобкий холодок прошел по загривку. Зазноба.

— Красивая… — в слове соединились вопрос и улыбка.

Я вздрогнул, повертел головой, переложил Алёнку чуть в сторону и скорчился на траве, поджав ноги.

На среднем крепком суку березы сидел странный тип. Больше всего он был похож на полицейского или даже частного сыщика из дешевого, но яркого кино с погонями, перестрелками.

— Ты кто? — прошипел я, стараясь не разбудить Алёнку.

— Тебе какая разница? — пожал он плечами.

И нежарко ему теплым летним вечером в кожаной куртке.

— Никакой, — согласился я, подхватывая сонную теплую прелесть на руки и собираясь бежать быстро и далеко.

— Ты это куда собрался? — темноволосый незнакомец в черной куртке, белоснежной майке, ярко-синих джинсах, начищенных ботинках и черных узких очках спрыгнул с ветки передо мной.

Смотрелся он на лесной опушке странно, словно герой детектива перепутал жанры и забрался в сказку.

— Подальше отсюда, — обошел я его.

— Отдай девушку и уходи, — снова возник он передо мной, будто из-под земли.

— С чего бы? — нахально спросил я.

— Она ждала меня, я заключил с ней контракт, — протянул руки к Аленке противный тип.

— Душу продала? — уточнил я.

— Почему душу? — удивился он и снял черные зеркальца солнцезащитных очков. — Она должна участвовать в одной… — он замялся, подбирая слова, — в одном деле, короче, я её забираю!

У него были зеленые глаза, узкие, нездешние. Странный всё-таки незнакомец. Что ж ненавижу бои, но буду драться. Насмерть. Не отдавать же мою Алёнушку кому-то постороннему.

— Только через мой труп, — спокойно произнес я, прикидывая, что вон тот отломанный ветром сук ляжет мне в ладонь отлично.

— Зачем же решать вопрос так кардинально? — пожал плечами зеленоглазый незнакомец. — Заключи со мной контракт, и пойдем, а то солнце скоро сядет, дольше придется идти после заката.

Я с удивлением увидел, что солнце медленно плывет в синие облака.

— Какой контракт? Душу продать? — спросил я.

— Опять ты про душу! Чудак! — рявкнул незнакомец. — Подрасти сначала душу-то, потом продавать будешь. А то её и не видно, а туда же, торгуется! Подумай, чего хочешь больше всего на свете. Это я тебе и гарантирую.

Алёнушка завозилась на моих руках, сонно недовольно посапывая.

— Есть ли у тебя вообще душа, парень? — усмехнулся детектив. — Вдруг нету? Чем тогда будешь приторговывать.

— Ничем, — прошипел я, ущипнув себя и зашипев от боли, таким странным казался этот пустой разговор, что я подумал, что заснул, но нет, всё было наяву. — Алёнушку я тебе не отдам.

— Алёнушка, значит, хорошее имя, подходящее, — кивнул незнакомец, — в документах она Олёной записана. А тебя как звать величать?

— Иваном, — буркнул я.

Еще и издевается, урод.

— Ладно, поговорили, и хватит, давай её мне, — узкоглазый опять властно потянулся к моей Алёнке.

— Ты не понял? Я её не отдам! — я положил Алёнушку в траву под дерево и взялся за крепкий сук. — Драться будем?

— Зачем? — искренне удивился незнакомец.

— Иванушка, — проснувшаяся Алёнка уже сидела в мягкой шелковистой траве, — я столько сказать тебе хотела. Ты не подумай, я ведь не просто так, со скуки с тобой. Влюбилась я в тебя, с первого взгляда. Думала, не бывает так. А ты решил, наверное, что я, как всякие бесстыдные девчонки на шею первому встречному вешаюсь… А кто это? — она наконец-то увидела незнакомца.

— Он… он говорит, что пришел за тобой, — тихо сказал я. — Врет, надеюсь.

— Нет, он правду говорит. Я забыла совсем про него, с поляны ушла. Я честно долго ждала вас, господин-детектив, не узнала, потому что не видела никогда, — она вскочила на ноги легко, как пушинка, грациозно, как олененок. — Серебро на… — девушка смотрела на незнакомца исподлобья, чего-то ожидая от него.

— … стрелах твоих, — мягко проговорил он, обходя меня и подавая моей любимой руку.

— Ты куда? — выдохнул я, отчаянно боясь, что они уйдут сейчас. — Куда бы ты ни шла, знай, я люблю тебя, — прозвучало не ахти, пафосно и недостоверно, но это была чистая правда.

Я любил со всей силой души, которой у меня накопилось много нерастраченной за годы одиночества, отчаянья и пустоты.

— Правда? — красивое лицо Алёнушки осветилось счастливой улыбкой.

— Нет. Вру, чтобы… чтобы любить тебя еще и еще, — горько усмехнулся я. — Может, расскажете мне, куда идете? Я с вами пойду?

— То есть ты врал сейчас, потому что хотел, хотел быть моим самым близким человеком? — Алёнушка потрясенно смотрела на меня.

— Это ирония, — я ответил ей самым нежным честным взглядом, на который был способен, — я тоже с первого взгляда, буду любить, защищать, умирать за тебя, — пробормотал скороговоркой, отбросив ненужную, опасную даже сейчас иронию.

— Любить? — выделила девчонка главное для себя и шагнула ко мне, вжалась в меня, запрокинула голову. — Люблю тебя.

— Ромео и Джульетта, губернского разлива, — похлопал нам, гадко ухмыляясь, незнакомец. — В общем, так, отрок, давай документы, я должен проверить, откуда ты такой прыткий? Не из семьи ли ты Монтекки? И пойдем. Солнце вот-вот зайдет!

— Я не отрок, — прошипел я, сжимая в объятиях пахнущую земляникой сероглазую девушку.

— Лет тебе на вид шестнадцать, хоть и вытянулся ты здорово, кость широкая, рыцарская, но отрок и есть, — пожал плечами очкастый детектив.

Он уже опять успел прикрыть глаза солнцезащитными очками, словно опасаясь кого-то или чего-то.

— Мне восемнадцать, — приврал я, добавив себе всего-то пару дней.

— Вьюнош, значит, — кивнул участливо очкастый, — всё равно документы давай, здесь же граница, и тебя она пропустить не должна была, портал открылся только для Олёны. Я очень удивился, когда обнаружил здесь вас вдвоем.

Я, прижимая одной рукой к себе Алёнку, порылся в рюкзаке и вытянул паспорт:

— На!

— Хм, — очкастый рассматривал мои документы, листал странички, похрустывая плотной бумагой, — местный… — выдохнул он, присвистнув, — так почему граница пропустила-то тебя?

— Я не знаю, — я выдернул из его рук паспорт и спрятал документ в рюкзак.

— Ты вот что, Иван, я тебя здесь оставлю. Но. Не кричи ты, — предостерегающе поднял руку детектив, заметив, что я открыл рот, чтобы завопить: «Нет, ни за что один не останусь!» — я тебе должен буду одно желание. Найду и верну желание. Предграничье — это одно, а истинную границу тебе не пройти. Рисковать тобой я не имею права. А нам спешить надо.

— Нет! — взвыл я всё-таки.

— Нет! — вскрикнула раненым олененком Алёнка.

Но детектив вырвал девушку из моих рук, перекинул её через плечо.