Ольга Резниченко - Ледяное Солнце

Косой девичий взгляд в мою сторону.

Что же, милая, ничего, кроме ехидной улыбки не могу предложить в ответ.

Не родилась еще та, которая меня добровольно по искренней воле затянет под венец. Да и не родится. Никогда.

Тяжело сглотнула.

— Тогда объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

Невеста плачет? Что же, видимо, от счастья!

17 января, 1832 год.

Сегодня — тот единственный день, когда я не смог убежать от боли.

Она схватила меня в свои оковы и искренне пообещала никогда больше не отпускать.

Матушка, ты — единственная, кого я любил в этой жизни.

Прости, если я сделал что-то не так. Прости, когда не понимал, когда обижал.

Я хотел лишь как лучше.

Тебя уже не вернуть.

Что же, душа моя. Как тебе такая рокировка? Любовь на боль? Тепло на Пустоту?

Март, 1833 года.

— Гаспар, ты не можешь меня вот так выгнать. Это ведь и мой дом тоже!

Неужели он думает, что эти бредни хоть как-то на меня подействуют?

Я валялся в своем любимом кресле, заворожено всматривался в камин. Наслаждался игрой пламени.

— Гаспар, Лизи беременна. Мы не можем уехать… Прошу… Брат…

О! Неужели за двадцать три года я впервые дождался твоего признания в нашем родстве?

— Прошу, ради будущего рода Дерби. У нас будет малыш…

Риччи, Риччи, ты хоть уверен в том, что отец ребенка — ты?

— Прошу, Гаспар.

— НЕТ.

— Гасик, милый мой, ты не можешь нас вот так вышвырнуть без пенни в кармане. Милый…

— Почему же не могу?

— Потому, потому… что я жду твоего ребенка.

Эх, Лизи, Лизи, не умеешь ты лгать. Как никогда не верил в твою любовь, так и сейчас не верю в это нелепое откровение.

Ужас. Ужас. Как я вообще мог водиться с такой… мразью…

Как низко ты готова пасть, лишь бы остаться в "сливках" общества, в шике и достатке.

— Завтра что бы съехали. Вы уже прилично меня достали. НАДОЕЛИ.

25 января, 1834 г. Англия.

Ракель Ферер.

Снежная королева. Идеальная красота, идеальная грация, невероятная внутренняя сила.

В ее речах, в ее поведении, в ее глазах я видел мудрость, уверенность в себе и презрение. Презрение ко всему миру. Ко всему, кроме Гаспара Дерби. Удивительно, правда? Повезло? Не думаю.

Я давно уже не считаю человеческую симпатию или любовь везением. Это — либо результат моих действий, либо результат их глупости. И только.

И да, она была старше меня лет на семь, но что-то все равно невыносимо меня тянуло к ней.

Ни любовь, ни поддержка, ни удивительное сходство нашего мировоззрения. Ни уникальное понимание друг друга… Нет.

В ней было что-то, что звало меня к себе, требовало забрать себя у нее.

Было что-то, что изначально принадлежит мне. То, ради чего мы и встретились в этом мире.

Увы, я пока далек от раскрытия от этой сводящей меня с ума тайны.

— Седьмой раз.

— Что седьмой раз?

— Это будет наш седьмой раз.

— Секс? — не мог поверить своей логике.

Девушка лежала у меня на груди, нежно гладила мой животик, играясь с волосками в области, как она говорила, "вычурного" пупка, и вместо обычных страстных шуток, издевок и возбуждающих речей, выдала такую глупость. К чему это она? Не уж-то моя непокорная Ракель вздумала в меня влюбиться?

— Да, секс, — наконец-то подтвердила та, окончательно добив меня.

— Я не думал, что ты считаешь… наши ночные встречи.

Ферер проигнорировала мою издевку. Немного помолчав, она все тем же невозмутимым голосом продолжала свою "глубокую" мысль, по-прежнему летая где-то в облаках.

— Семь раз подряд. Только со мной…

Да уж. Мудрое замечание…

Не знаю, откуда такая уверенность, толи от того, что я ни разу, на протяжении года, сколько мы знакомы и пока были лишь друзьями, не утаил от нее ни одного из своих развлечений с другими девушками, толи просто некая женская интуиция, но она была права. Мы совсем недавно пересекли эту черту, и теперь…

Седьмой раз… подряд. И что? Разве обязательно искать в этом какой-то потайной смысл?

Нет, я понимаю, что нельзя не замечать такой явный факт: я всегда проявлял вольность в поведении с женщинами, всегда стремился к разнообразию в женской ласке, а теперь вдруг "зациклился" на одной, на Ракель, отметая прежние связи, привязанности.

Но зная меня так хорошо. Зная, как себя. Как она могла предположить о зарождении во мне каких-то романтических чувств?

Циник. Эгоист. Это — про меня. Это — про нее. Тогда зачем эти бредни?

Как я не верю в ее любовь, так и она должна держаться умной речи рассудка.

Все это объясняется довольно просто. И ничего сверхъестественного или умиленного в этом нет! В Ракель есть тайна. Злая, роковая, жестокая тайна, которая и притягивает меня так сильно к этой женщине.

Я хочу откопать этот секрет и наконец-то успокоиться.

Плюс сам секс. Не скрою, эта женщина удивительна в постели. Кажется, словно прима-балерина на сцене, словно виртуоз за роялем: она чувствовала наперед каждое наше движение, каждое предстоящее мгновение наслаждения, улавливала его и не отпускала до тех пор, пока силы вовсе не покидали нас, и мы не падали на кровать, теряя сознание. Я старался быть равным ей, и даже сильнее ее, но та невероятная сила, что скрывалась в ней, подавляла меня, едва я пытался взять первенство. Под ее страстным и отчасти неестественно сильным напором подчинялось все, как истинной богине: и наслаждение, и сладкое безумие, и дикая жажда, и даже время.

Но и в этом был отголосок той великой тайны…

Так что только неизвестность тянула меня к ней, неизвестность, а не уникальность характера, души или тела этой девушки.

— И что? — я не хотел ее обижать. Или отпускать.

— Я подумала…. нам же хорошо вместе? Да?

Началось.

Ракель, девочка, я тебя не узнаю.

— Гас, не молчи. Прошу.

Это ты остановись, пока я окончательно не разочаровался в тебе.

— Я думал, что за этот год мы достаточно узнали друг друга. Я без ума от тебя, как от собеседника, как от друга. Ты — прекрасная в постели.

— Но…

— Но глупо с твоей стороны ожидать чего-то большего. Милая, я…