Два жениха и один под кроватью (СИ) - Ли Марина

Проглот.

— С другой стороны… Я никому ничем не обязана. Ну, останутся в этом году первокурсники без посвящения. Кому от этого хуже? Может быть, мне? — предупреждая пронырливого, жадного до халявы демона, обозначила свою позицию я. — Ну их. Мне вон учебный план изучать надо.

Демон фыркнул, зыркнул и нехотя просопел:

— Нормально всё в общежитии. Боятся. Рассказывают… И это… Мы тут слышали, тебя в старшую группу переводят? А зарплату повысят? А то где ж это видано? Мы месяц без мяса. От нас так скоро даже хвоста не останется!

— Да куда в тебя лезет? — возмутилась я. — Кто вчера целую баранью ногу сожрал и даже не подавился? Сразу предупреждаю, если кухарка узнает, кто её спёр, сам будешь с ней расплачиваться.

Рогль шмыгнул носом и в качестве примирения потёрся мордочкой о мою туфлю.

— А о зарплате я обязательно спрошу. Насчёт золотых не обещаю, но на бесплатные обеды ректор, может, и расщедрится.

Достала из кармана платья ароматный сухарик, демон угощение поймал налету, с удовольствием схрумкал всё до крошки и, наконец, заговорил о деле.

Эрэ — обращение к магу жизни.

Нурэ — обращение к магу-стихийнику.

Фру — обращение к простолюдинке, не обладающей магическим даром.

Рогли — мелкие демоны, которым Ковен разрешил проживать на территории людей.

В КОТОРОЙ ГЕРОИНЯ ПРЕДАЁТСЯ ВОСПОМИНАНИЯМ

Нормальные дети из нормальных семей учатся дома, с переменным успехом доводя до нервных срывов гувернанток и наставников. Девочки — до двенадцати лет, мальчики — до восьми. Нас с Бредом учили родители. Маменька — всему, папенька — всему остальному, но преимущественно магии.

Я думала, меня ждёт Институт благородных девиц в Чаберте — центре нашей провинции, а братцу был уготован путь в БИА. Боялась, как же мы станем жить. Он — там, а я — здесь. Мы же с рождения даже на день не расставались!

Но тогда я ещё не знала о различиях между нормальными семьями и нашей. А если и знала, то не считала их чем-то выдающимся.

А между тем, седьмого августа — за два дня до того, как нам исполнилось восемь — на пороге «Хижины» появился императорский стряпчий с повесткой.

С какой повесткой, спросите вы? А я разве не сказала? Пока шла война на Пределе только девочкам нужно было сдавать экзамены, чтобы поступить в тот или иной университет, а мальчиков призывали в военную академию.

Всех.

И точка.

На боевой факультет, на алхимический, на целительский, на некромантский — но там народу было не густо, меньше только на йаттов* училось, для них даже отдельного факультета не открывали. Среди целителей и алхимиков, кстати, довольно часто шли девочки из семей победнее, из тех, кто не мог себе позволить ни Институт благородных девиц, ни Школу домоводства.

В тот день, когда Бреду вручили повестку, в отцовском кабинете был собран семейный совет, на котором присутствовало двое взрослых, двое детей и один Рогль неопознанного возраста.

Мама плакала. Папа был хмур. Я не знала, плакать мне или смеяться. Ведь, с одной стороны, у брата радость — он так мечтал об Академии! А с другой — он же уедет туда без меня!

Рогль в моём кармане неслышно хрустел сухариками.

Папенька усадил нас на диван, а сам встал у письменного стола, заложив руки за спину.

— Бред, Бренди, вы кое-что должны узнать перед отъездом, — проговорил решительно и мрачно.

Мама громко всхлипнула и папа укоризненно протянул:

— Этель! — И покачал головой. — Они всего лишь едут учиться. Не стоит так убиваться. Мы всегда знали, что однажды это случится.

Мы с братом в замешательстве переглянулись и, подвинувшись друг к дружке поближе, взялись за руки. По всему выходило, что учиться мы будем вместе. И что-то мне подсказывало, что не в Институте благородных девиц. С чего бы иначе маменьке так убиваться?

— Бред, ты знаешь, что у твоей сестры уровень магии гораздо выше твоего?

— И что с того? — совершенно непочтительно вскинулся брат. — Наставник всё равно меня больше хвалит.

И это правда. Брату от родового наследия достались крохи, ибо вся сила семей наших родителей перешла ко мне, но Бред и с этими крохами управлялся так виртуозно, что мне оставалось только завистливо вздыхать.

— Тебя очень быстро перестанут хвалить, если ты уедешь учиться без сестры, — печально вздохнув, напомнил папа, а мама перебила его внезапным вопросом:

— Бред, ты же знаешь, что мы с отцом тебя очень сильно любим? Что никогда не делали различий между тобой и Бренди?

Вот уж правда. Любви и розг нам доставалось поровну. Всё по-честному.

Мы кивнули, а мама прошептала:

— И если бы вы вдруг узнали, что я, например, родила лишь одного из вас, а второго… второго какая-то совершенно чужая мама… Вы бы… вы…

Пока маменька подбирала слова, Мы с Бредом вновь переглянулись.

— Ты сейчас что ли про то, что меня на самом деле папа купил за семь су у какого-то мужика на мосту Менял? — перебил брат, и у родителей стали такие лица, какие обычно бывали после особо каверзных наших проделок. — Так мы с Бренди давно об этом знаем. Ещё когда в прошлом году эрэ Вилки хотел на ней своего поросёнка Троя поженить.

— Женить, — непроизвольно исправила мама и поморщилась.

Я тоже скривилась.

Фу.

Трой был толстым и розовым, за что и получил своё прозвище. К тому же старым — прошлой весной ему исполнилось восемнадцать и он, получив в связи с этим три дня отпуска, сразу же примчался с Предела к дядюшке Джею.

Разговор папеньки с эрэ Вилки мы с Бредом подслушали случайно и даже на спор. Мне страх до чего хотелось доказать брату, что я тоже освою подслушивающее заклинание и смогу узнать, что нашёптывает садовник кухарке, а братец и рад был меня подначивать.

В итоге я немножко не рассчитала силы — в детстве со мной такое частенько случалось — и мы прослушали всю арию гнусного шантажа от начала и до конца. Надо сказать, что тогда мы поняли лишь одно: что Бреда не наша мама родила, а какая-то чужая жестокая фру, но, к счастью, папа сумел спасти его за семь су.

Хотя нет. Ещё одно мы тоже поняли. Джей Вилки хотел, чтобы меня отдали в жёны поросёнку Трою, а папенька долго торговался, а потом всё-таки согласился, но с условием, что помолвка состоится в год моего восемнадцатилетия.

Бред тогда сказал:

— Не бойся. Раз я тебе больше не брат, я сам на тебе женюсь, когда вырасту.

— Дурак, — ответила я и, изловчившись, ткнула «не брата» кулаком в глаз. А он, не ожидая такой подлости с моей стороны, пропустил удар.

О том, что розги за синяк Бреда мы поделили пополам, даже говорить не стану. Я лучше о том расскажу, что мы с братцем не поняли тогда, но сумели осознать некоторое время спустя.

В детстве мы с Бредом никогда не задумывались, почему у нас нет других братьев и сестёр. Нам с ним вполне хватало друг друга. Мы делились абсолютно всем, а когда брат уехал на Предел, то родители получали по одному письму в неделю, а я иногда по три в день.

Честно, даже не задумывались. В аристократических родах вообще было не принято заводить больше трёх детей. Это правило называлось «не будем разбазаривать дар Предков». Ну, правильно. Предки же магию с кровью добывали, с жертвоприношениями…А потом она, магия, долго-долго копилась в крови, улучшалась из века в век, из поколения в поколение и передавалась только по наследству. Ну, или уходила в эфир, если кровных наследников не было.

До моего рождения маменька была последней ветвью своего рода. Когда-то могучая аристократическая семья тогда насчитывала трёх стариков да десяток старух. И с папенькиной стороны дела обстояли не лучше: один из сыновей многодетной семьи на двадцатый год службы внезапно почувствовал небывалый, невероятный прилив магических сил. Не испросив отпуска, он в тот же миг сорвался в родовое имение, находящееся всего в двух часах езды от места службы, и обнаружил его полностью разрушенным.