Эржена и Ледяной ректор - Лариса Петровичева

Эржена решила не уточнять, что он имеет в виду. Сегодня с нее и так хватило. Наелась полной ложкой.

Дверь в ректорат была открыта: подойдя, Эржена услышала голос завхоза Оскара, который твердо и спокойно о чем-то рассказывал. Оскар не боялся ни ректоров, ни инспекторов – у него все всегда было в порядке и не родился еще тот проверяющий, который сумел бы поймать его на ошибке или недостаче. Осторожно заглянув в ректорат, Эржена увидела госпожу Амалию: та успела переодеться, выбрав темно-зеленое строгое платье, и сейчас стояла возле стойки секретарши, разбирая какие-то папки с бумагами. Ректор Маверик ходил туда-сюда, заложив руки за спину – весь его вид говорил о том, что он крайне сожалеет о своем приезде в академию.

В большом валларийском рейтинге академия Шантубар плелась в хвосте. Была она небольшой, очень провинциальной, никогда не славилась какими-то сверхталантливыми выпускниками, и назначение сюда рассматривалось как почетная ссылка. “Интересно, – подумала Эржена, – за что сюда отправили Маверика? Впрочем, нет. Интересно, как он заложил холод в боевое заклинание”.

Ректор остановился, бросил взгляд в коридор и четко проговорил:

– Бартхаар, это вы там? Собирайте вещи и проваливайте из академии. Вы уволены.

Седовласая дама, которая преподавала зельеварение и принесла отчеты по предмету за прошлый год, ахнула и обернулась к нему с самым удивленным видом. Завхоз, чьими владениями Льюин остался вполне доволен, даже запнулся. Орчанка, побледневшая до синевы, вошла в ректорат, и Льюин, оценив выражение ее лица, невольно задался вопросом, как же она умудряется держаться на ногах после его боевого заклинания. А ведь держалась, даже нашла силы, чтобы переодеться и заново уложить косы. Щеголь-коротышка, который прошел за ней, был, видно, верным оруженосцем.

– Уволена? – переспросила девушка.

Льюин кивнул, искренне наслаждаясь ее растерянным видом.

– Вы плохо слышите? – ответил он вопросом на вопрос. – Уволены за покушение на убийство. И скажите спасибо, что я не вызываю сюда полицию.

Шантубар располагался в такой глуши, что полиция ехала бы сюда по вызову пару дней, не меньше. Зельеварша – Амалия Вирнхард, точно – ахнула, каким-то даже не материнским, а бабушкиным жестом взяла Льюина за запястье.

– Уверяю вас, она не желала причинить вам вред! Эржена наша лучшая преподавательница, у нее есть множество наград от министерства магии, она публикует статьи в академических журналах, – сказала она, и оруженосец орчанки закивал, подтверждая. – Прошу вас, господин Маверик, не увольняйте ее! Я понимаю, что вы чувствуете, но клянусь вам, это был несчастный случай.

Льюин усмехнулся. Несчастный случай, да. И он сам виноват, что решил приехать в академию пораньше.

– Если бы там был не я, опытный маг, а допустим, мальчик-грибник из поселка? Его бы в пыль раскатало, – произнес он и отчеканил: – Такая тренировка – это грубейшее нарушение протокола безопасности. Я не собираюсь закрывать на это глаза.

Во взгляде орчанки не было ничего, кроме боли и мольбы. Она не собиралась падать на колени и просить о милости – орки так не поступают. Но академия, должно быть, была для нее всем, и девчонка сейчас почти расставалась с жизнью.

– А мы и не будем закрывать на это глаза! – воскликнула госпожа Вирнхард, и завхоз энергично закивал: не будем. – Об этом и речи быть не может, за такие проступки следует наказывать. Кто же с этим спорит? Вынесем Эржене предупреждение о неполном соответствии, назначим испытательный срок, отработку и штраф в размере преподавательского оклада. Господин ректор, учебный год начнется через два дня! Нам негде найти преподавателя по боевой магии, если вы уволите Эржену.

Да, вряд ли кто-то по своей воле захочет ехать в этот медвежий угол. Еще бы посмотреть, каких сельских дураков здесь учат.

– Вы ведь тоже меня ударили, – выпалила Эржена. За первым страхом и растерянностью проступило орочье упрямство. Девчонка была не из тех, кто плачет в платочек и отступает – Льюин вдруг поймал себя на том, что ему это по душе. Она сопротивлялась, она не хотела быть беспомощной жертвой – и ему это понравилось.

Он и сам был таким же. Поэтому и не умер на Веревернской пустоши, на радость ее соплеменникам.

– Ударил, да, – с нескрываемым удовольствием признался Льюин, еще раз вспомнив, как брошенный шар прошелся по орчанке. – Чего вы ждали, что я не буду сражаться? Позволю вам доделать то, что не доделали ваши сородичи?

На щеках Эржены проступил румянец. Зельеварша встала между ними, продолжая придерживать Льюина за руку, и он чувствовал, как от ее пальцев веет прохладой – женщина оживила заклинание умиротворения, жаль только, что у Льюина была поставлена защита от таких вот милых манипуляций.

– Ну вот видите? Она ударила, вы ударили. Подуэлировали, вот и довольно, – госпожа Вирнхард говорила так, словно пыталась помирить детей в песочнице – в ее почтенном возрасте ко всем относятся, как к детям. – Уверяю, господин ректор: зная ваш опыт, ваши знания, можно ручаться, что Эржена достаточно наказана вашим заклинанием. Послушайте, ну бросьте в нее еще одно, если считаете, что она заслужила! Но не надо увольнять бедную девочку. Сами видите, она всем сердцем сожалеет о том, что произошло.

Орчанка нахмурилась. Посмотрела на Льюина так, словно он был негодяем, мучившим котенка. Мягкая зелень во взгляде потемнела.

– Ладно, увольняйте, раз вам так хочется, – бросила она, и госпожа Вирнхард воззрилась на нее так, словно хотела возмущенно заявить: я тут так стараюсь, спасаю тебя, а ты..! – Но тогда скажите, как вы сумели выстроить боевое заклинание на холоде, а не на огне. Скажите, и я уеду отсюда.

Ее оруженосец удивленно покачал головой. Завхоз сдвинул очки на кончик носа. Из коридора послышался невнятный шум – наверняка собрался остальной педагогический состав, привлеченный скандалом.

“Неужели она и правда считает, что я раскрою свои секреты? – насмешливо подумал Льюин. – Протяну личное заклинание на блюдечке?”

Эржена Бартхаар не просила о милости. Не умоляла оставить ее на работе. Ее интересовало только заклинание – и это было неправильным. Льюин не привык к такому.

– До начала учебного года два дня, – произнес он, и госпожа Вирнхард энергично закивала, поняв, что дело все же движется в