Кира Касс - Единственная

— Вот шлюха! — ахнула Селеста.

— Я бы попросила! — возмутилась я.

— А какой еще реакции ты ожидала? — скрестив руки на груди, огрызнулась она. — Давай выкладывай, как все было и почему мы ошибаемся.

Как я могла объяснить им это? Обстоятельства, при которых Максон предстал передо мной без рубашки, нельзя было назвать романтическими, но не объяснять же им, что мне пришлось обрабатывать раны у него на спине, которые нанес ему его собственный отец? Это была тайна, которую он хранил ото всех. Если я сейчас его выдам, нашим отношениям конец.

— И это говорит девушка, которая тискалась с ним по углам в коридоре в полуголом виде? — бросилась я в атаку вместо того, чтобы оправдываться.

У нее отвисла челюсть.

— Откуда ты узнала?

— Вы что, все успели раздеться перед Максоном? — ужаснулась Элиза.

— Да не раздевались мы! — заорала я.

— Так, — начала Крисс, выставляя вперед обе руки, — давайте-ка проясним ситуацию. Кто и чем занимался с Максоном?

Все умолкли. Никому не хотелось быть первой.

— Я с ним целовалась, — наконец подала голос Элиза. — Три раза. Это все.

— Я с ним ни разу не целовалась, — призналась Крисс. — Но это был мой собственный выбор. Он поцеловал бы меня, если бы я позволила ему.

— В самом деле? Ни единого раза? — поразилась Селеста.

— Ни единого раза.

— Ну а я целовалась с ним много раз. — Селеста перекинула волосы за спину, решив, видимо, что лучше этим гордиться, а не смущаться. — Круче всего было однажды в коридоре. — Она одарила меня взглядом. — Мы еще шептались, как это волнующе, что нас могут застать в любой миг.

Наконец все взгляды обратились на меня. Мне вспомнилось, как король намекнул, что остальные девушки обладают намного большей свободой нравов, нежели я. Но теперь я знала, что это всего лишь одно из средств в его арсенале, способ заставить меня почувствовать себя ничтожеством. Я решила раскрыть карты.

— Первый поцелуй Максона был со мной, а не с Оливией. Просто я не хотела, чтобы кто-то об этом знал. А потом у нас было еще несколько… более интимных моментов. В один из них Максон оказался без рубашки.

— Вот так взял и оказался? Она что, сама слетела с него магическим образом? — съязвила Селеста.

— Он ее снял, — призналась я.

Неудовлетворенная этим ответом, Селеста продолжала наседать:

— Он сам ее снял или ты помогла?

— По-моему, мы сделали это вдвоем.

Повисла напряженная тишина. Потом Крисс снова заговорила:

— Хорошо, теперь мы выяснили расклад сил.

— И каков же этот расклад? — поинтересовалась Элиза.

Никто ничего не ответил.

— Я просто хотела сказать… — начала я. — Каждый из этих моментов был для меня очень важен. Максон мне небезразличен.

— Ты намекаешь, что нам всем он безразличен? — вскинулась Селеста.

— Ну, тебе-то уж точно.

— Да как ты смеешь?

— Селеста, ни для кого не секрет, что тебе нужен человек с положением. Я уверена, что Максон тебе нравится, но ты его не любишь. Твоя цель — корона.

Она не стала ничего отрицать, а обернулась к Элизе:

— А ты что нам скажешь? Ни разу не видела, чтобы ты проявила хотя бы какое-то подобие эмоций!

— Просто я умею держать себя в руках. И тебе тоже очень рекомендую, — парировала Элиза без заминки. В ее глазах промелькнул гнев, и я ощутила к ней мгновенную симпатию. — В моей семье браки детей всегда устраивали родители. Я знала, что меня ждет, с самого детства. Может, я и не схожу по Максону с ума, но я уважаю его. Любовь может прийти со временем.

— Как-то это печально, Элиза, — с сочувствием в голосе произнесла Крисс.

— Вовсе нет. Есть в жизни вещи и поважнее любви.

Мы все уставились на Элизу. В ушах у меня звучали ее слова. Я боролась за свою семью ради любви, и за Аспена тоже. И теперь с каким-то страхом я поняла: когда дело касалось Максона, я всегда — даже если делала безнадежные глупости — действовала под влиянием этого чувства. И тем не менее вдруг в самом деле в жизни есть что-то важнее?

— Ладно, тогда я произнесу это вслух: я люблю его! — выпалила Крисс. — Я люблю его и хочу за него замуж.

Это откровение вернуло меня к нашей дискуссии, и мне страстно захотелось провалиться под землю. Господи, ну и кашу я заварила!

— Так, Америка, теперь выкладывай ты, — приказала Селеста.

Я застыла, едва дыша. Правильные слова пришли на язык не сразу.

— Максон знает, какие чувства я к нему испытываю, и это главное.

Селеста закатила глаза, но дальше выпытывать не стала. Без сомнения, испугалась, что, если она станет настаивать, я отплачу ей той же монетой.

Стоя у окна, мы исподтишка поглядывали друг на друга. Отбор тянулся уже несколько месяцев, и лишь сейчас нам всем наконец-то открылось реальное положение вещей. Каждая из нас получила возможность узнать, как обстоят дела с Максоном у остальных — по крайней мере, в определенной области, — и выстроить для себя общую картину.

Не прошло и нескольких секунд, как в зал вошла королева. Она пожелала всем доброго утра, и мы, присев перед ней, разбрелись по углам. Каждой необходимо было побыть в одиночестве и собраться с мыслями. Наверное, так все и должно было закончиться. Нас было четыре девушки на одного принца, и трем в самом ближайшем времени предстояло отправиться домой, увозя с собой лишь немногим больше, нежели захватывающую историю о том, как мы провели осень.

Ломая руки, я расхаживала взад-вперед по библиотеке в попытке подобрать слова. Нужно было объяснить Максону то, что произошло, пока он не услышал об этом от других девушек, но я вовсе не горела желанием поскорее начать этот разговор.

— Тук-тук, — произнес Максон, появляясь на пороге, и немедленно заметил мое озабоченное выражение. — Что случилось?

— Только не сердись, — начала я.

Он замедлил шаг, и встревоженное выражение лица сменилось настороженным.

— Попытаюсь.

— Девушки в курсе, что я видела тебя без рубашки. — Заметив промелькнувший в его глазах вопрос, я торопливо поклялась: — Я ни слова не сказала про твою спину. Но мне очень хотелось, потому что теперь они считают, что мы с тобой занимались черт знает чем.

— Ну, примерно так оно и было, — улыбнулся он.

— Тебе-то хорошо шутки шутить! Они теперь меня ненавидят.

— Если это хоть немного утешит тебя, я не сержусь. Если ты не выдала мой секрет, ничего страшного не произошло. Но, должен признаться, я немного ошарашен, что ты так с ними разоткровенничалась. Каким образом эта тема вообще всплыла?

— Я не могу тебе сказать, — уткнувшись ему в грудь, ответила я.