Луна моего сердца (СИ) - Иванова Инесса

— Раздвинь ноги, — сказал он, и я снова подчинилась, уже не понимая, почему он медлит. — Ты точно, не против?

— Нет, пожалуйста, возьми меня, — пролепетала я, одурманенная единственным желанием — почувствовать его в себе.

— Расслабься и не дёргайся. Я дам тебе передохнуть.

Член коснулся моей промежности, но тут же ушёл выше, найдя себе другую цель. И снова меня пронзила боль, Найтвелл навалился всем телом, но я лишь крепче сжала ягодицы, стараясь освободиться от объятий, ставших тисками.

— Пожалуйста, прекрати, — застонала я, чувствуя, как головка члена растягивает меня.

Ещё немного, и он победит.

— Нет, я не хочу!

— Замолчи! — ответил Найтвелл и снова сделал попытку взять меня силой.

Я поняла, что просто так не вырвусь, что он вовсе не собирался лишать меня девственности, а просто решил попользоваться напоследок. Среди чистокровных мне встречались девушки, практиковавшие с женихами такого рода проникновение до свадьбы и не считавшие себя после этого обесчещенными. Но я была не из их числа.

Силой мне не вырваться, поэтому я пошла на хитрость: решила выложить Найтвеллу свой план.

— Нет, — простонала я. — Я должна понести от тебя.

— Что?

Я ощутила свободу, Найтвелл резко отстранился.

— Сегодня благоприятный день, — сказала я, продолжая лежать. Боль стихала. — Стань моим первым и единственным мужчиной. У меня есть травы, они укрепят во мне твоё семя. Ты ведь любишь меня, правда?

Я обернулась и посмотрела на мужчину. Недоумение в его взгляде сменилось разочарованием. Моё сердце замерло.

— Ты просто идиотка!

Найтвелл молча натянул брюки, накинул рубашку, второпях перепутав пуговицы. Мне стало невыносимо холодно. Поднялся ветер, я накинула на плечи шаль, предусмотрительно принесённую из дома. Хотелось плакать, но я сдержалась, понимая, что только разозлю Найтвелла ещё больше.

— Куда ты? — задала я дурацкий вопрос, только чтобы прервать тишину и растопить лёд, возникший между нами.

— Домой. Ты тоже одевайся, я выведу тебя из леса, но дальше пойдёшь сама. Ни к чему, чтобы нас видели вместе.

Я всё ещё надеялась, что всё получится.

— Ты обиделся? Но по-другому, нам не разрешат быть вместе. — Я встала и, придерживая на груди шаль, подошла к Найтвеллу и попыталась прижаться, как делала это раньше, когда мне было плохо и больно. Я чувствовала себя виноватой, что не посветила его раньше в свои планы.

— Мы не можем быть вместе, — сухо ответил он и отстранился. — Я думал, ты всё понимаешь. Девственность больше тебе не принадлежит, ты не можешь ей распоряжаться по своему усмотрению. Одевайся, надо вернуться домой, пока тебя не хватились.

Я поняла, что проиграла. И мешочек с измельчёнными травами, зашитый за пояс, сегодня не пригодится. Как и в ближайшее время.

Мне ничего не оставалось делать, как отвернуться и сесть на смятую одежду, больше не чувствуя холода, сожаления или боли. Я словно одеревенела.

— Сама вернусь. Не беспокойся.

Найтвелл посмотрел по сторонам, кинул на меня последний нерешительный взгляд и облегчённо выдохнул, словно все его проблемы разрешились сами собой:

— Ты уверена?

— Я знаю эту часть леса лучше тебя.

— Ну, тогда прощай. Я любил тебя, Леонтина, и не моя вина, что всё так вышло.

Он сделал шаг в моём направлении, но в последний момент передумал и, махнув рукой, скрылся в лесу, так и не обернувшись.

Я смотрела ему вослед и ждала, что Най вернётся. Скажет, мол, передумал, и мы будем бороться, но понимала, что он сделал свой выбор. Все сделали выбор, кроме меня. Я не имела на него права.

Только сейчас, в ночном лесу, наполненном запахами листьев и трав, я окончательно осознала, что моя судьба решена, и пути назад отрезаны.

Так оно и вышло, спустя три дня я ехала верхом по южной дороге, ведущей в Вервик. Родные попрощались со мной, пролив скупые слёзы. Накануне было сказано много патриотических речей, но суть оставалась прежней: меня принесли в жертву. Совсем, как Пришлых из иного мира. И я ехала на первую в своей новой жизни мистерию, где я уже буду не свидетелем, а бесправной игрушкой для утоления чужой похоти.

Всю дорогу я вспоминала родной дом, но не потому, что мне там было хорошо, а чтобы не думать о будущем, таящем в себе крах всех мечтаний. Повторяла про себя наставления ордена и метрессы Меолики: имена связных и помощников, иерархию Волкодлаков, похожую на армейские чины, и конечно, заклинания, которые я должна использовать и перечень трав с магическими свойствами. Везти с собой заготовки было бы подозрительно.

Волкодлаки избегали магии, полагаясь на силу, быстроту и выносливость. И запахи, благодаря которым они могли отличать страх противника от ярости, почуять злой умысел или задумываемую подлость. Так что в их присутствии мне придётся контролировать даже мысли.

Но пока я и трое сопровождающих слуг ехали по знакомым местам, где прошло моё детство, где я встретила юность и Найтвелла. Воспоминание о нём отозвались болью в груди. Как он легко от меня отказался! И что ещё хуже, хотел напоследок попользовать, словно девку-полукровку.

После той ночи я его больше не видела, и это к лучшему, иначе наговорила бы гадостей, выплюнула обвинения прямо в лицо. Может, то, что я не вышла за него — к лучшему? Как он мог, любя меня, так просто отдать на поругание, если не на смерть? Я этого не понимала. Ответ напрашивался сам собой, горький и неутешительный — он меня никогда не любил. Хотел поиметь, породниться с моим домом, но не более того.

Дорога пошла под уклон, знакомые места остались позади, как и все мои надежды. Что печалиться о человеке, которого я больше никогда не увижу? В том, что не вернусь, я почти не сомневалась. Шпионка с меня так себе, лгать я ненавижу, так что всё закончиться раньше, чем думает Орден.

Рози собрала мне в дорогу котомку слухов, которые по её мнению, могли пригодиться. Один из них раскрывал самую главную тайну — почему выбрали меня. Не одна из девушек, посланных ранее, не достигла цели. Никто из высокопоставленных оборотней не брал их себе в качестве постоянных наложниц, поскольку те были недостаточно знатны или привлекательны в глазах захватчиков. Оборотни вообще предпочитали своих волчиц всем иным расам.

Меня страшили невиданные раньше Волкодлаки. Девушке моего положения не дозволялось сопровождать отца в поездках, чтобы не вызывать кривотолков. А к нам захватчики не заглядывали. Да и зачем: война давно окончилась, а жили мы, по их меркам, в таком захолустье, что не стоило тратить на нас время.

Знали ли они об Ордене Сопротивления, куда входили лорды, снискавшие себе славу при дворе бывшей столицы? Или их не заботили шпионские игры и игрушечные заговоры, ни один из которых и близко не потревожил Совет стаи?

Во время длинных переездов, сменяющихся краткими привалами, я размышляла о многом. Смотреть по сторонам не хотелось, да и красочных пейзажей вокруг не наблюдалось. Таинственный лес чернел справа, вдалеке, меня так и подмывало пришпорить коня и скрыться между вековых деревьев, но я понимала, что это бесполезно и безответственно. Людей и поселений почти не встречалось, двигались мы в объезд, чтобы не привлекать внимания.

На исходе дня, когда от долгой поездки в седле у меня ломило всё тело, мы прибыли на место встречи с другими девушками, в неприметное поселение на триста домов, обнесённое каменным забором. Стража посмотрела на свёрнутую в рулон бумагу, протянутую моим слугой. Я заметила печать дома Саламандр. Нас пропустили без лишних вопросов.

Жутко хотелось спать, но, словно назло, перед тем, как остановиться у двухэтажного дома, мы проехали почти через весь городок. Каменое строение выглядело основательно, сразу было видно, что его хозяин не бедствует. Слуга громко постучал в дверь, и та тут же приотворилась. Статная немолодая женщина в тёмном платье пытливым взглядом окинула нас, немного задержавшись на моем лице, и громко проговорила: