Пленница тьмы (СИ) - Лиске Лора

Мое детство было беззаботным и наполненным радости, как у многих городских детей. Но идеальным ребенком я не была. Учеба в школе давалась упорным трудом и часто со слезами на глазах. И если в школьные годы я не понимала, для чего терплю ссоры с родителями и жалобы учителей, для чего просиживаю часы над учебниками, то после поступления в университет, мое отношение к учебе кардинально поменялось. Стремление жить богато толкнуло меня на подвиг — получение красного диплома, который, впрочем, оказался бесполезным.

Уехав в другой город, я нашла работу в риэлторском агентстве, и набравшись опыта, стала работать “на себя”. Больших денег это не приносило, но и голодать мне не приходилось. Вскоре произошло знакомство с коллегами, которые были успешнее, жили, пусть и не честной, но такой желанной для меня жизнью. В недолгих препинаниях с совестью, победила зависть, и я совершила первую грязную сделку. Деньги появились в кармане, едва ли не по взмаху волшебной палочки, и разожгли во мне алчный огонек. Сделки посыпались одна за другой, подкармливая мой банковский счет. Я чувствовала себя счастливой, хоть и приходилось часто переезжать из города в город, но до стариков, сменивших квартиры на ветхие домики, мне не было дела. Совесть тихо скулила, загнанная в самые потаенные уголки души, и со временем окончательно утихла.

Но теперь я слышала ее тихий голос и с жадностью ловила упрекающие слова. Она вопила, что ад заслужен, и мне не осталось ничего другого, как согласиться с ней, сокрушаясь от невозможности что-либо исправить. Запоздалое раскаяние овладело мной, добавляя страданий и без того истерзанной душе. И я не щадила себя, вытаскивая из памяти омерзительные моменты сделок и позволив совести вершить надо мной суд.

Когда меня с головой засосало под воду, я мгновенно ослепла, с истошным воплем касаясь пальцами затвердевших глаз. Меня крутило, как в центрифуге, било об тела людей, словно гигантский механизм в форме корабельного винта на дне рва пришел в действие. Интуитивно ища спасения, я стремилась подняться к поверхности воды, уже вяло размахивая руками. Постепенно сила механизма угасала, и бурлящий ров вернулся в прежнее состояние. Но я оказалась на глубине, окруженная со всех сторон толкавшимися телами.

И вновь тягуче потекло время. Я не боролась с болью, понимая, что смысла в этом нет. Мне пришлось принять, смириться с ней, как с неизбежным возмездием за совершенные грехи.

После третьего вращения центрифуги, вода неторопливо убывала, словно просачиваясь сквозь невидимые решетки на дне. И вскоре во рву не осталось ни капли кипятка. Но легче от этого не стало. Наоборот, люди рвались на свободу, не щадя обессиленных и не способных двигаться. Погребенная под тяжестью тел, я кричала, получая пинки и болезненные хватания за руки и ноги. Борьба людей ожесточилась, когда сверху в ров снова хлынул кипяток.

Вода во рву сменилась еще дважды. И каждый раз был, как первый — такой же внезапный, что и подготовиться не хватало духа.

Вдруг слух уловил ворчливый голос Урфика, и сначала мне показалось, что послышалось. Но затем раздался хруст ломающихся костей и истошные вопли людей.

— Вот она, — над ухом рявкнул Урфик, и я дернулась рефлекторно в сторону звука.

Меня грубо вытащили из воды и опустили на что-то жесткое, шершавое, похожее на широкую деревянную доску. Болезненный хрип вырвался из распухшего горла, и темнота заплясала перед глазами, рассыпаясь крохотными искрами, словно яркий фейерверк, взорвавшийся в ночном небе.

Люди с воплями хватались за доску, от чего меня трясло и подбрасывало, пока костлявая рука не легла на грудь. Урывками чувствуя слабые покачивания и слыша удаляющиеся крики, мне стало понятно, что ров остался позади. Внезапно в рот проникли чужие пальца, бесцеремонно раздвигая слабо сжатые челюсти. Как только на язык попали несколько капель горькой жидкости, пальцы исчезли. Тело обмякло, налилось приятной тяжестью, и боль осталась на задворках сознания. Мне хотелось спать, но мешало злобное шипение Урфика, который то и дело ворчал, а потом и вовсе стащил меня с доски, ударив животом об пол, но больно не было. Наверное, к этому моменту, я все же успела уснуть.

Пробуждение наступило резко — меня грубо куда-то тащили. Затекшее тело ныло, будто очнулось от сна, в котором провело месяцы, а может, и годы. Но я чувствовала это тело, вновь живое, наполненное энергией, не похожее более на кусок вареного мяса. Вернулось зрение, и первое, что я увидела, открыв глаза, — плывущий по воздуху Ворманд, щупальцами удерживающий меня за ногу.

Камни царапали спину, и когда терпеть стало невыносимо, я дернула ногой. Сгусток замер, обернулся, скаля острые клыки.

— Очнулась, человечка? — захихикал гнусаво.

— Куда ты меня тащишь? — спросила достаточно громко, отмечая, что голосовые связки полностью восстановились.

— Господин желает, чтобы ты послужила ему. Подашь вино, развлечешь так, как должна уметь женщина: разговором, танцем, или чем-то более… страстным, — губы Ворманда растянулись в похотливую ухмылку.

Это… это даже представить невозможно. Страстным? Да, мне было понятно, на что намекает Ворманд. Но я не задумывалась, как это происходит у демонов. А у Бальтазара? Один только взгляд его пробирает до костей, а уж тело..

Ворманд довольно хмыкнул, любуясь растерянностью на моем лице.

— Почему я? — спросила, не особо надеясь на правдивый ответ. Издевается ведь, уродец.

— А мне почем знать? Господин захотел, его и спрашивай, — хихикнул Ворманд. — Если духа хватит.

— И спрошу, — пообещала неуверенно.

Тащить меня Ворманду не пришлось, я смогла идти самостоятельно.

Возле господских покоев расхаживал Урфик.

— Почему так долго? — накинулся он на Ворманда и отвесил ему смачную оплеуху. — На, — и всучил мне тяжелый кувшин с вином. — Взгляд в пол. Войдешь с поклоном. Молча. Вино нальешь после разрешения. Слушаешь приказы — выполняешь. Поняла?

Я заторможенно кивнула, запоминая, что и в какой последовательности делать. Взгляд. Поклон. Молча. Вино. Дальше по ситуации. Заставить бы еще руки не дрожать и замедлить биение сердца.

Когда отворили дверь, я мгновенно забыла наставления Урфика и застыла на входе, тараща глаза в спину Бальтазара. Он стоял около устройства, смутно напоминающего камин. Позади закрылась дверь, приводя меня в чувство громким хлопком.

Рассматривая каменный пол, склонилась в низком поклоне.

— Подойди.

Я замялась, не понимая, можно мне разогнуть спину, или подойти к нему, сохраняя ту же позу. Осторожно выпрямилась, не забывая про взгляд в пол.

Идти к нему было страшно, и я засеменила крохотными шагами, отдаляя этот миг. Бальтазар, надо отдать ему должное, терпеливо ждал, пока я подойду. А ведь мог и огнем поторопить.

Остановившись напротив, я почувствовала исходящий от него жар.

— Хочешь о чем-нибудь попросить? — спросил, забирая из рук кувшин.

Уйти хочу. Но кто ж меня отпустит?

— Нет.

Бальтазар поднес кувшин ко рту и сделал глоток вина.

— Вижу, первый уровень тебя не впечатлил. Подождем.

Запоздалая мысль, что он ждал, не попрошу ли о милосердии, промчалась в голове. Если попрошу — отправлюсь в огненный тоннель, или на девятый уровень, а что там, одному Дьяволу известно. Мурашки пробежали по телу. Как он может говорить о моих впечатлениях с невозмутимым спокойствием? Ведь знает, какие мучения мне пришлось пережить!

— Иди за мной, — Бальтазар двинулся влево — к креслу, выкованному из металла. Перед ним стоял небольшой стол, точно такого же стального цвета, что и стул. — Сядь.

Я опустилась во второе кресло и почувствовала, как металл греет ягодицы. Горячо, но терпимо.

На столе лежала шахматная доска. Изящные фигуры бежевого цвета, вырезанные из кости, были расставлены в правильном порядке.

Я подняла на демона удивленный взгляд. Он, что же, играть в шахматы меня позвал? Засучив невидимые рукава, приготовилась к проигрышу, потому что за всю жизнь видела шахматы два раза, и оба неудачно.