Замок пепельной розы (СИ) - Снегова Анна

А все эти странности с бокалами, свечами, струнами… Невольно вспоминается подслушанный нечаянно разговор.

«Дорн, полно тебе! Мы же договорились. Я уверен, что никакой опасности…»

Что за опасность он ожидал встретить в нашем доме? Одни загадки, и ни намёка на ключ к разгадке.

Обтянутые серой тканью широкие плечи снова мелькают где-то в толпе. Герцог не танцует, а с мрачной физиономией прохаживается туда-сюда у дальней стены, очевидно считая минуты до момента, когда можно будет покинуть это утомительное сборище. На меня больше не смотрит.

Слуги уже убрали малейшие следы досадного происшествия с бокалами, стол выглядит точно так же, как и прежде. Даже странно — такое ощущение дежавю.

И в этот момент в зал вошёл Олав. Немедленно поспешил к жене, поцеловал её в губы — прямо при всех. Она зарделась, но и слова не сказала ему на очередное пренебрежение правилами приличия. Ей нравится, что рядом с ней ему больше ни до чего.

Я сначала улыбнулась… но потом улыбка моя помимо воли увяла.

Раз Олав здесь, значит, он уже сообщил отцу о госте. С минуты на минуту его можно будет ждать в этом зале.

Ну и, собственно, на этом всё. Морриган отправится с отцом в кабинет, они обсудят свои сверхважные дела, в которые меня, разумеется, никто не будет посвящать… и он уедет.

А я, что же, так и останусь мучаться в догадках и страдать по танцу, которого так и не получила?..

И тут меня осенило.

Я решительно пошла к Олаву и Дженни, уселась рядом с ними — там оставалось ещё немного места на диванчике. Чувствуя, что нахожусь в полуобморочном состоянии и голова кружится от собственной дерзости и от того, что именно сейчас собираюсь провернуть, осторожно потянула брата за рукав — а то он моего присутствия даже не заметил, «здороваясь» с малышом ладонью.

— Эм-м… братишка. Есть маленькая просьба.

Олав обернулся и заметил меня, наконец.

— О, Элис! Ты вернулась на бал? Как там Дорн, нашла ему спокойное место?

Ага. Нашла. В высшей степени спокойное — такое спокойное, что до сих пор сердце колотится как сумасшедшее — того и гляди из груди выпрыгнет.

— Я… э-э-э… не совсем. Ну, я думаю, папа же догадается, где можно найти гостя, если в дома бал, правда?

Олав посерьезнел. Внимательней ко мне присмотрелся.

Вот только его внезапно прорезавшейся наблюдательности мне не хватало! Пусть уж ещё на вечер останется слегка близоруким.

— Так вот. Просьба. Ты можешь для меня кое-что сделать? Пустяк совсем. Но я сама это не могу.

Услышав, что я прошу, он развернулся ко мне всем корпусом.

Я умолкла и опустила взгляд на свои сцепленные на коленях руки в белых бальных перчатках. Кожа там, где я треснула Оливера, пекла и ныла, и это было очень некстати.

Олав смотрел на меня удивлённо и слегка растерянно.

— Элли…

— Не говори ничего. Можешь просто помочь?

— Я сама! — вмешалась вдруг Дженни, которая внимательно слушала тоже.

Покачнувшись и придерживая живот, она поднялась с места.

— Мужчины! Такие недогадливые иногда существа. Ну просто о-о-очень долго думают! — подмигнула она мне.

Джен подозвала ближайшего лакея. Что-то ему шепнула. Тот стремглав бросился исполнять поручение — вверх, на галерею, к музыкантам. Надеюсь, на сегодня ломаных инструментов больше не будет.

Я тоже поднялась, сглатывая комок в горле и мысленно проговаривая то, что должна буду сказать, чтобы в решающий момент снова не растеряться. Раз, другой, третий… вроде так будет звучать не очень глупо. Я надеюсь.

Тем временем закончился танец — тот самый, на который меня так и не пригласили. И в наступившей на мгновение тишине очень громко и чётко прозвучал мелодичный задорный голос моей невестки.

— Дорогие гости! Оживим вечер, пока вы не заскучали. Объявляется белый танец! Дамы приглашают кавалеров.

Ну вот. Первая часть моей самой сложной спецоперации на сегодня выполнена. Теперь мой выход… если не лишусь чувств от волнения по дороге.

Делаю несколько нетвёрдых шагов по паркету, натёртом мастикой к балу и отражающем огни свечей, как поверхность пруда — звёзды. Оставшихся как раз достаточно, чтобы создать чарующую, просто колдовскую атмосферу. Мне тоже нужно маленькое чудо. Ну должно же этим вечером хоть в чём-то повезти?..

И тут мне наперерез несётся розовая тряпка, в которую обёрнута сегодня Диана. Следуя в точности по моему курсу… и обгоняя, потому что я-то стараюсь идти медленно, с достоинством и так, чтоб моё намерение не слишком бросалось в глаза. Диане же важен результат.

Но её неожиданно перехватывает Дженни. Перехватывает в прямом смысле! Дёргает её за локоть и останавливает, как кобылу под уздцы на полном скаку. Слышу воркующий голосок невестки:

— Ах, милая Диана! Неужели вы не видели? Какое ужасающее пятно от соуса у вас на платье!.. Вот здесь, здесь, сзади!.. пойдёмте, помогу вам…

Как же я люблю Джен!

И как ненавижу свой дурацкий характер.

Опять ведь лезу на рожон. Предпочитаю узнать всю правду сразу — чем потом мучаться от сомнений. Он правда не хочет со мной танцевать? Или есть другие причины?

Не будь я дочерью Уильяма Шеппарда, которого за упорство и цепкость прозвали Бульдогом, если сегодня не выясню это точно.

Я хотела танцевать с Дорнаном Морриганом. И я буду с ним танцевать.

— Ваша светлость…

Из этого глубокого реверанса я точно не встану. Кажется, переоценила свою смелость. И заготовленные слова все провалились куда-то. И ноги не держат.

Морриган обрывает на полуслове очередной разговор… и оборачивается.

А я всё так же не могу поднять глаз и найти эти проклятые слова.

Молчание, молчание — и не только наше, но и тех, кто рядом. Бьёт по натянутым до предела нервам, вот-вот порвёт их — как те струны многострадальной скрипки.

По правилам этикета он вправе отказать, не объясняя причин. По правилам негласного этикета после этого на мне будет несмываемое клеймо, и каждый гость сегодняшнего бала станет гадать, чем же не устроила дочка Шеппардов придирчивый взгляд Дорнана Морригана.

— Почту за честь.

Холодный светский тон без малейшего оттенка эмоций.

Из реверанса меня вытаскивает его учтиво поданная рука.

И мы входим в круг вальсирующих пар.

Я не очень-то люблю танцевать и частенько бываю неуклюжа. Но этот танец… я словно лечу над полом.

Его горячая ладонь на моей талии — не дальше и не ближе, чем дозволяется. Твёрдое касание руки, держащей мою руку… и я впервые жалею, что надела сегодня перчатки, чтобы скрыть последствия «беседы» с Оливером. С недавних времён произошли кое-какие послабления бальных правил, и теперь дозволяется танцевать без перчаток, касаясь руки партнёра голой рукой. Что немедленно объявили страшным развратом пожилые матроны — но горячо одобрили юноши и девушки. Я бы хотела узнать, что бы почувствовала, если б коснулась его кожи…

Светской беседой меня развлекать явно никто не собирается. А я и так уже проявила достаточно инициативы. Так что мы просто танцуем… и танцуем… и танцуем… в гробовом молчании.

Я вижу лишь тщательно выбритый подбородок герцога и треугольник загорелой шеи в обрамлении белого шейного платка. Выше взгляд поднять не решаюсь… но чувствую, что он на меня не смотрит совсем. Куда угодно в сторону — но не на меня.

Настроение падает ещё ниже.

Ну вот и узнала. Я ему просто-напросто не интересна. Что ж… зато полегчает! Потом как-нибудь. Не ожидала, что правда уколет так больно.

Зал кружится, и кружится, и кружится…

И мы кружимся вместе с ним…

И хотелось бы и впрямь взлететь, но та тяжесть в груди, тот камень, который по ошибке вложили вместо сердца — не пускает.

Скорей бы этот танец закончился.

Последние такты, и мы замираем друг напротив друга — ещё более далёкие и чужие, чем были в начале.

Он сразу же убирает ладонь с моей талии. На теле остаётся тёплый след, который стремительно остывает. Но руку мою… отпускать почему-то не спешит.