Дарья Кузнецова - Модус вивенди

— Вета, я же тебе объяснял, могла бы догадаться, — почему-то сейчас, когда он вот так искренне улыбался, во взгляде не было совсем ничего пугающего. Все та же тьма, но на этот раз теплая, уютная и ласковая. — Одержимые чувствуют, когда расстаются с частью души, даже если это происходит непроизвольно. Все, что от меня осталось, принадлежит тебе; неужели ты думаешь, что я мог не заметить ответный подарок? — Улыбка стала задумчивой и чуть отрешенной, и мужчина накрыл рукой обе мои ладони, все еще лежащие у него на груди.

— И как давно ты это заметил? — ошарашенно пробормотала я.

— Примерно тогда, когда ты пригласила меня составить себе компанию за кофе. Просто разобрался не сразу, — явно наслаждаясь моей растерянностью, пояснил он. А я хватала ртом воздух, пытаясь придумать, как на все это реагировать. Получается, то, что для меня стало откровением и важным открытием, для него давно — открытая книга?!

— Ты… невыносим! — выдохнула я наконец. — И цесаревич еще говорил, что Одержимым труднее общаться с окружающими, чем окружающим — с ними?! Это что же получается, ты устроил мне сцену на приеме, точно зная…

Продолжить возмущенный монолог Ветров мне не позволил, просто закрыв рот поцелуем. И целовал — жарко, глубоко, чувственно — долго, до окончательной капитуляции и еще некоторое время после, явно увлекшись процессом.

— Потому и устроил, — тихо хмыкнул он, в конце концов все-таки прервав поцелуй. — Ревновал и буду ревновать. Чем дальше, тем сильнее, потому что я совершенно не намерен расставаться с этим приятным ощущением. Я, конечно, постараюсь держать себя в руках, но никаких гарантий дать не могу.

— Надеюсь, палку ты все-таки не перегнешь, — вздохнула я. — Но как вы тогда можете обманываться в отношении к вам окружающих, если настолько легко способны отсечь равнодушных?

— Всем людям свойственно надеяться на лучшее, Одержимым — особенно; а когда с нашей стороны привязанность уже возникла, с ней сложно бороться. Даже понимая безразличие. Впрочем, полного равнодушия в мире гораздо меньше, чем может показаться на первый взгляд. Люди обычно отвечают на тепло теплом, пусть и непроизвольно — даже такие, как Ремезова, которую ты сейчас вспомнила, — но… Знаешь, до знакомства с тобой я даже не подозревал, что среди нормальных людей попадаются способные на столь искренние и глубокие чувства. Не отпущу. Никогда и никуда. Буду бдительно стеречь и наслаждаться тобой в гордом одиночестве, — с нервным смешком пригрозил он. — Слишком страшно, один раз попробовав, лишиться всего этого.

— А мне, думаешь, не страшно? — тихо возразила я, махнув рукой на все его угрозы. Между Игорем и эфемерно-неопределенным понятием «свободы» свой выбор я уже сделала. Причем, кажется, сделала его еще у варов.

— Значит, будем бояться вместе. Вместе увлекательней, — резюмировал Ветров и снова поцеловал меня. Никаких возражений по существу не возникло, так что я с готовностью и удовольствием ответила на поцелуй.