Моя панацея (СИ) - Манило Лина

В подъезде плотный запах мужского парфюма. Невольно останавливаюсь, пробую аромат "на вкус", и веки на мгновение прикрываются. Свежо и вместе с тем пряно. Сильно.

До моей квартиры всего несколько шагов, но запах не рассеивается. Ярче становится. Насыщеннее. Окутывает плотным облаком, становится только сильнее. Преследует. Вливается в лёгкие. Проникает под кожу, становясь навязчивым.

По спине щекоткой холодок. Тревожной судорогой под лопатками, когда из-за двери доносятся отголоски чужих разговоров. Словно в тумане, я проворачиваю ключ в замке, и звуки, замерев на высокой нетерпеливой ноте, стихают.

— Я дома, — кричу, и вязкая тревожная тишина на миг рассеивается.

Чтобы снова через мгновение опутать коконом. Ручки пакета с покупками врезаются в кожу ладони, оттягиваю вниз руку. Я прислушиваюсь к себе, но кроме безотчётного страха больше ничего не испытываю. И запах. Снова этот запах концентрируется, становится таким сильным, что першит в горле.

Сбрасываю с ног туфли на низком каблучке, удобные и любимые, и иду к кухне, позабыв снять пальто. Оно давит на плечи, но я спешу понять, что так сильно меня насторожило в моей же собственной квартире.

Вернее, в той, что мы вместе с мужем так выгодно снимаем у его дальних родственников, пока не соберём нужную сумму на ипотечный взнос. Когда-то это время обязательно настанет, и тогда у нас будет своя собственная, пусть и очень маленькая, квартира.

Только эти мысли и ожидание чего-то прекрасного в будущем не дают впасть в уныние от жёсткой экономии, в которой приходится жить каждый день. Но это всё лирика. Просто иногда… такое бессилие накатывает.

— Павлик, у нас гос… — окончание фразы комком в горле, а ответ очевиден без всяких вопросов.

— Вы… вы кто? И где Павлик?

Мужчина, слишком высокий и широкоплечий для нашей скромной кухоньки, смотрит на меня не мигая. Оценивает, что ли, а я делаю шаг назад, в сумрак коридора. Бросаю на пол пакет с покупками — до него нет уже никакого дела.

В последнее время мой тихий и надёжный Павлик стал всё чаще пропадать где-то, а в знакомых у него появились… странные личности. Этот, наверное, один из них, только он совершенно не похож на любого, кто переступал порог нашей квартиры в последние месяцы. Слишком большой и опасный. Взрослый. Серьёзный и хмурый. Чужеродный.

Неосознанно осматриваюсь по сторонам, словно я могла перепутать квартиры и войти в чужую. Да нет же, наша. Вон, правее обшарпанная дверь в единственную комнату. Левее — совмещённый санузел, а прямо по курсу — кухня, в которой совершенно незнакомый мне мужчина. Возвышается, ждёт чего-то. Или кого-то? Страшно.

— Вернись, — не окрик, нет. Тихий приказ, но от вибрации голоса живот узлом сводит.

— Павлик, ты в комнате? — кричу и направляюсь вправо.

— Его нет, — равнодушное за спиной, а я так и замираю, не успев распахнуть дверь.

Держусь за ручку, считаю удары сердца, впервые в жизни испытывая такой сильный страх.

А ещё этот запах.

Теперь я точно знаю, кому он принадлежит.

Пытаюсь закричать, но из горла вырывается лишь сдавленный хрип. От страха моё тело свело в сложный узел, и каждая мышца ноет так, что больно дышать. Что вообще происходит? И где Павлик?

— Если будешь умницей и скажешь, где твой муженёк, разойдёмся по-хорошему.

Ой ли?

— Вы сумасшедший? — оборачиваюсь и практически утыкаюсь носом в широкую грудь, затянутую в чёрную футболку с длинными рукавами. — Я полицию вызову. Это частная территория!

— И где ты таких умных слов нахваталась? Частная территория… В американских полицейских сериалах? — короткий смешок как ответ на моё праведное возмущение. — Реальная жизнь иначе устроена.

— Уйдите! Сейчас же! — закусываю щёку до боли. Телефон мой остался в сумке, брошенной у порога, а большой сильный незнакомец вряд ли позволит мне до него добраться без серьёзных потерь. Убьёт чего доброго или изнасилует. И, честное слово, я не знаю, что лучше.

— Уйду, как только ты расскажешь, где твой муж.

— Вам деньги нужны? У меня есть немного. Вы за этим пришли? Грабитель?

— Какая пошлость, — усмехается и снова смотрит на меня тем самым оценивающим взглядом. — У тебя вряд ли есть то, что мне нужно. Хотя…

От этого “хотя” стынет под ложечкой, нутро льдом покрывается. Пальцы дрожат, я сжимаю кулаки, впиваюсь ногтями в ладони, а в голове только одно: “Господи, помоги!”.

— Где твой муж? — чеканит каждое слово, разделяет их увесистыми паузами. — Некрасиво с его стороны так поступать. Он же не маленький. Из-за него серьёзные люди на уши встали, я лично приехал навестить, поговорить по-человечески, а он… некрасиво. Не находишь?

— Я ничего не понимаю! — выкрикиваю, но горло сжимает спазм. Страшно, чёрт его возьми. Этот мужик точно сумасшедший. — Вы всё напутали, ошиблись. Павлик ни на что такое не способен. Давайте я ему позвоню, он обязательно всё расскажет, всё объяснит. Мы обычные, у нас нет никаких дел с… серьёзными людьми. Вы ошиблись, понимаете?

Слова вырываются на волю через силу. Будто кто-то невидимый держит меня за горло железной хваткой, лишает кислорода, но мне отчаянно нужно всё объяснить. Это кажется таким важным — самым значимым сейчас.

— Это недоразумение, — едва слышно, и снова в ответ короткий смешок. Издевающийся.

— Вот так, Инга, да? Живёшь с человеком и не знаешь, какой он.

Слова звучат задумчиво, с каким-то странным оттенком тайной грусти, но морок быстро проходит: передо мною снова это пугающее безразличие и яростный огонёк в глазах. Пальцы на ногах поджимаются от бьющей наотмашь чужой злости.

— Откуда вы знаете моё имя?!

Его осведомлённость действительно пугает, а нежелание отвечать на прямой вопрос вводит в ступор. Незнакомец смотрит на меня, иронично выгнув русую бровь, и я теряюсь окончательно.

— Я позвоню Павлику. Вы всё поймёте, он все объяснит.

— Звони, — неожиданно соглашается, улыбается, но улыбка больше похожа на оскал.

Незнакомец плавно отталкивается от стены и, не дав мне опередить его, идёт к входной двери. Там, на маленькой тумбочке моя сумка, и он берёт её в руки.

Выкидывает на пол всё содержимое: салфетки, блокнот, несколько ручек, чеки из магазинов, дешёвую косметику. Добирается до телефона, снимает его с блокировки, а меня трясёт, как листочек в непогоду.

Потому что вдруг отчётливо понимаю: всё это не дурной сон. Это всё — странная правда, новая реальность. Дрожь по телу поджигает вены, рождает трепет в кончиках пальцев и яркие всполохи перед глазами.

Шутки кончились. А были ли они?

— Ха, “Любимый”, — чему-то забавляется незнакомец и растягивает губы в злой усмешке. — На, звони.

— Это мой телефон, не копайтесь в нём.

Дура, дура. Но язык мой — враг мой, а от страха я совсем невменяемой делаюсь.

— Я знаю, — кивает и сужает глаза до опасных щёлочек. — Но пользоваться им будешь под моим присмотром.

И нажимает кнопку вызова, протягивает мне телефон.

— Звони, ну. Ты же хотела.

В трубке, которую я так крепко прижимаю к уху и щеке, что болит скула, а кожу печёт — тишина.

“Вызываемый абонент недоступен или находится вне зоны действия сети”.

— Ну, и где же наш Павлик? — голос, подобный лезвию бритвы, ранит.

— Это что-то с сетью, он обязательно ответит! — меня лихорадит, а в ушах звенит хохот незнакомца.

Он резко отталкивает меня к стене. Высокий, злой. Потерявший терпение.

— Хватит, девочка. Хватит строить из себя идиотку.

Его пальцы на моей шее сжимаются всё сильнее. Молочу руками по его предплечьям, плечам, пытаюсь вдохнуть полной грудью, но от страха лёгкие сжимаются до боли.

— Твой Павлик, похоже, решил сбежать. Я найду его, это дело времени. Нескольких часов. Но ты… неплохая компенсация за моральный ущерб. Хорошенькая…

Он касается моей щеки, я отворачиваюсь, содрогаюсь, и незнакомец тихо смеётся.