Клетка (СИ) - Рейвен Елена

Блеск и роскошь Москвы манят к себе всех молодых и амбициозных. Шальные деньги, шальная жизнь. И такая же шальная смерть. Я сижу в баре уже три часа, полупьяным взглядом рассматривая девушку, что извивается на пилоне справа от моего столика. Рыжие волосы, длинные ноги и тонкая, словно тростинка. Но взгляд. Такой взгляд я видел не раз у приятелей в Чечне и после. Он означает, что мыслей никаких за этими глазами нет, что сейчас её на ногах держит приличная доза наркоты. Жаль. Мордашка-то симпатичная. Опрокидываю в себя виски и показываю официантке, чтобы повторила. Идти домой не хочется совершенно. Ничего нового я там не увижу, да и не только дома. Для меня вообще в этом месте делать нечего. Но я здесь.

Зачем? Да, сам, бл**ь, не знаю! Может быть, у меня ещё теплится надежда, что можно спасти эти идиотские жизни. Видимо, героизм мне ввели под кожу, но вряд ли кто-то оценит подобные усилия.

Снова перевожу взгляд на девушку, замечая, что движения её сексуально-плавные, вот только не в истоме она совершает их. Ещё немного, и того и гляди свалится с пилона прямо на пол. Но рыжая словно чувствует свой предел и, в последний раз проскользив по шесту вниз, спускается и направляется за шторку за кулисами. Снова вздохнув, только хочу позвать официантку, как передо мной на стол опускается бутылка с первосортным виски. Подняв взгляд, пытаюсь рассмотреть неизвестного дарителя и едва не отказываюсь от продолжения, подавляя в себе сильнейшее желание сбежать.

— Привет, Алекс, — его легкий акцент почти не разобрать из-за громкой музыки. — Решил последовать по стопам матери?

— Нет, просто пытаюсь выкинуть из головы последние события, — не церемонясь, отвечаю на выпад прилизанного мужика.

— Ну и зря, для тебя есть работа.

— Не заинтересован.

— Будешь, — уверенно отвечает Михаил Сергеевич по кличке “Бульдозер”. Странная кличка, но ему подходит. Мужчина достает и кладет на стол увесистый конверт, а после поднимается и направляется на выход.

Я искоса смотрю на конверт, не имея никакого желания притрагиваться к нему, но выбора мне всё равно не оставили. Это жестокий бизнес, и абы кто в нем не может вращаться. Протянув руку, беру и вскрываю тонкую бумагу, в мельтишащем свете стробоскопа пытаясь рассмотреть снимки. И тут я четко осознаю, что “Бульдозер” был прав. Я очень заинтересован в этой работе.

Сидя в гримерке, я смотрю на себя в зеркало и вижу пустую оболочку. Да, это всё что осталось от меня, после стольких испытаний.

А всё началось с невинного на взгляд любого человека события: моя мама решила выйти замуж во второй раз. С отцом совсем не сложились отношения ни у неё, ни у меня, хотя что я тогда понимала, мне было всего двенадцать лет. И всё было замечательно, Слава заботился и о маме, и обо мне, лучше любого отца. Девочки в школе даже завидовали, что на уроки и с уроков меня забирал он на машине, отвозил домой. Каждые выходные культурная программа. Я даже помыслить не могла, что всё так изменится. Наивная была.

— Ева, тебя хотят видеть в зале, пришел Андрей! — в гримерку просовывает голову Настя, самая болтливая из официанток.

— А нельзя ему сказать, что я уехала, и пусть выберет себе другую девочку?

— Ты же знаешь, что он приходит из-за тебя, не лишай ни себя, ни клуб заработка. Я передам, что ты будешь через пять минут.

С этими словами Настя скрывается за дверью, а я вновь перевожу взгляд на своё отражение. Улыбаться через силу, так что скулы сводит, мне помогает только кокос, да и выдержать “свиданье” с Андреем без кокаина не выйдет. Поэтому, недолго думая, достаю из сумочки дозу и, высыпав её прямо на стол гримерки, делаю себе две дорожки. Пара мгновений — и уже вытираю нос от лишних следов, а наркотики разгоняют кровь от сердца по всему телу, заставляя то качать с утроенной силой. Поправляю помаду и тени, что стерлись слегка, пока я тут сидела, натирая себе лицо, нервничая от воспоминаний. Вот уже улыбка приклеивается на лицо, хотя и не касается пустых глаз. Им блеск придает только кокс, делая меня слегка сумасшедшей, но зато так я легко вписываюсь в атмосферу клуба.

Поднимаюсь и, поправив на себе голубое прозрачное платье на тонких бретельках, которое больше открывает, чем скрывает, направляюсь в зал, стараясь, чтобы меня не передергивало от сальных взглядов всех этих мужиков и холода. В главном зале специально поддерживают температуру ниже комнатной, чтобы у всех без исключения танцовщиц соски напрягались, словно в предоргазме. Татьяна Юрьевна считает, что это действует возбуждающе на клиентов, и не важно, что каждые две недели кто-то из девушек попадает в больницу с бронхитом или пневмонией, свой процент она получает и даже с лишком. Поворачиваю голову, выискивая того самого Андрея, и делаю вид, что не слышу и не вижу остальных мужиков, сидящих в зале.

Каждый раз одно и то же, каждый раз эти жадные и лапающие взгляды, но без каких-либо чувств. Такая реакция на всех девушек, но за ней не стоит ничего. Все эти кобели, собравшиеся здесь, считают нас едва ли не мусором. Или того хуже. “Привет, Андрей!”, как его негласно зовут у нас за кулисами, оказывается в центре зала, уже окруженный другими девушками.

“И почему бы ему не выбрать кого-то из них? Вон как желают заработать!” — но мои мысли остаются только мыслями, а на лице уже улыбка, та самая, от которой едва не сводит скулы.

— Ева, моя Ева! — мужчина замечает моё приближение и поднимается навстречу, стряхнув со своих колен новенькую девушку по имени Доминик. Естественно, имя не настоящее, так же как и моё, но кого это здесь волнует. Протягиваю обе руки к нему и чуть вскрикиваю, когда он дергает на себя, так что я буквально падаю ему на грудь. Мужчина хохочет, я же, не переставая улыбаться, пытаюсь обрести равновесие. Но куда там, сильные руки для достаточно полного телосложения обхватывают так, что я едва могу дышать. Упираться и сопротивляться не положено. Подобные мужчины не терпят неповиновения, поэтому стараюсь только дышать, дожидаясь, когда ему надоест прижимать меня к себе.

Я знаю, что меня ждет впереди, Андрей не отличается особым разнообразием, но всё равно нервничаю, как в первый раз.

Обычно он выбирает двух-трех девушек, чтобы ему устроили целое представление в випе, но иногда, под настроение видимо, он устраивает свидание только для меня. И в такие моменты я жалею, что отчим не убил меня в приступе очередной ярости. Нет ничего хуже, чем жить и ощущать себя чем-то вроде куклы из секс-шопа, которую имеют во все дырки, совершенно не заботясь о её комфорте, да что там комфорт, даже если причиняет боль, он ни за что не остановится, обеспечивая кровотечения. Поэтому и выдержать всё это без наркотиков для меня лично просто невозможно. Вот и сегодня, судя по тому, как он сосредоточенно наглаживает меня по спине, словно успокаивая дикое животное, которое готово в любой момент сорваться и убежать, я морально готовлюсь к предстоящему времяпровождению. Значит, не зря я уже приняла дозу, хотя с ним мне перепадет ещё пара дорожек, уже прямо в випе.

— Хочешь шампанского, детка? — он смотрит на меня, а я вижу перед собой страшную маску, искореженную злобой. Хотя внешне “привет, Андрей” вполне симпатичный мужчина, но отделаться от видения не получается.

— Лучше водки.

— Нет, детка, такие милые девочки не пьют водку, — он касается пальцем моих губ, раскрывая их и толкая туда средний палец, словно член. И я подыгрываю, облизывая его, хоть и знаю, что делать приятно смысла нет. Но, может быть, тогда мужчина не будет настолько жестоким.

— Хорошо, — проговариваю, когда он отпускает мой рот. — Пусть будет шампанское.

— Танюша, прикажи принести две бутылки “Дом Периньон” в наш с Евочкой вип.

— Конечно, дорогой, — Татьяна Юрьевна, словно лиса, потирает руки. — Всё будет сделано.