Девочка из снов (СИ) - Резник Юлия

— Ну, а от меня что требуется?

— Нужно понять, с чем мы доподлинно имеем дело. Изучить ситуацию изнутри.

— Я могу отказаться от задания?

— А ты хочешь?

Демьян вздергивает бровь. Я, не сдержавшись, фыркаю. Он слишком хорошо меня знает. Без реального дела я заскучаю очень и очень скоро. Поэтому…

— Что от меня требуется? — повторяю я свой вопрос.

— Осмотреться в округе. Послушать, что местные говорят. Ну, и к Темекаю, конечно, присмотреться. Он своих не чурается. А с руководством заповедника вообще поддерживает тесный контакт. Может, нароешь чего. Вот все, что у нас на него имеется, — в руки мне перекочёвывает флешка. — А тут — твои корочки.

Несколько следующих дней меня в подробностях инструктируют. А потом я отправляюсь в дорогу, на которую уходит еще трое суток. Конечно, проще было бы добраться на самолете. Но я предпочитаю передвигаться по земле. Джип хоть с виду и неказистый, зато с секретом. Проходимость у него как раз для этой непроходимой, в общем-то, местности.

Удивительно, меня не было здесь столько лет, а сердце все равно заходится, стоит только приблизиться к этим горам. И кажется, будто ты лично знаком с каждой величественной вершиной… С каждой птицей, былинкой и кочкой. Память предков — сильная штука, что ни говори.

Разменяв четвертый десятой я за каким-то чертом решил отыскать мать… Ту, что подбросила меня под дверь роддома. На кой оно мне? Не знаю. Может, просто хочется взглянуть ей в глаза.

Плавно жму на газ и медленно-медленно выезжаю из леса. Нормальных дорог здесь нет, нет даже грунтовки. Поэтому я едва плетусь.

Постепенно туман развеивается. Я притормаживаю и снова выхожу из машины. На этот раз с биноклем. Я встречал сотни, тысячи рассветов в разных точках планеты, мне есть с чем сравнивать, но то, что я вижу сейчас, красиво так, что перехватывает дыхание. Я поднимаюсь чуть выше. Отсюда прекрасно виден зажатый в низине между озером и горами поселок, в котором мне предстоит жить. Залитый розовым утренним светом, он выглядит точно открытка. Здесь теплей, чем в высокогорье, но не так, как у подножия. Один черт скидываю капюшон. Веду биноклем. Наблюдаю за птицей, чистящей перья, смещаюсь и натыкаюсь взглядом на тонкую женскую фигуру. Навожу резкость. Она идет вдоль бурной горной реки и что-то собирает в корзину. Похоже, какие-то растения. Так-так. Уж не краснокнижные ли? Усмехаюсь, представив, что вот с таким мне теперь, похоже, придется бороться. Опускаю бинокль, чтобы рассмотреть, что же это, получше. И в этот момент женщина, будто почувствовав мой взгляд, резко вскидывается… И меня будто отшвыривает в сторону. Серьезно. Я даже шаг назад делаю, чтобы устоять. Мозг не случайно воспринимает случившееся, как угрозу. Я весь ощетиниваюсь, готовый… то ли броситься в бой, то ли завилять несуществующим хвостом. Удивительное ощущение. Какого черта?

Чуть успокоившись, снова подношу бинокль к глазам. Она не может знать, что я здесь. Тогда какого черта прямо на меня смотрит? И почему этот взгляд, вливаясь в меня через линзы, растекается по телу странным незнакомым мне жаром?

Возвращаюсь в машину и трогаюсь. Сам не знаю, какого черта творю. Хочу ее увидеть. Скорее. Не через бинокль. А так… Хочу понять, что за дерьмо со мной происходит. И такая ли она красивая на самом деле.

Она наблюдает за моим приближением, приложив ладонь ко лбу. Бросаю свой Джип в нескольких десятках метров. Спрыгиваю на роскошный разноцветный ковер. В лугах весна развернулась во всем своем великолепии. Но даже весна не такая красивая, как застывшая у реки женщина.

— Замри, — шелестит то ли она, то ли ветер. Я останавливаюсь, нахмурив брови. Но не найдя ни единой причины оставаться от нее в стороне, возобновляю движение. И тут до меня доносится рычание.

Я не знаю, за кем мне следить теперь. За косолапым, выпрямившимся во весь рост, или за женщиной, которая что-то ласково нашептывая, плавно двинулась ему наперерез. Успокаивая… меня? Или его? Что же эта дурочка делает?

Я отмираю. Резко толкаю ее себе за спину. И в тот же миг пропускаю ощутимый удар в плечо.

Сана

Дурак! Ой, дура-а-ак. Решил, что мне жизнь спасает? Сжимаю кулаки и ору… Во всю глотку, как банши. Теперь это единственный способ отогнать медведя. Еще совсем юного и глупого. Его взрослые сородичи обычно стараются держаться в стороне от людей, а этого, похоже, к нам привело любопытство.

— Все-все. Он ушел. Не кричи.

Его голос я слышу совсем рядом. Дергаюсь. И тону на дне черных потусторонних глаз. Телом проходит волна озноба. Чувствую себя так, словно меня окунули в студеную реку, а после выволокли на мороз. Кожа покрывается мурашками. Я жадно хватаю ртом воздух. В меня проникает аромат его туалетной воды, свежести и стирального порошка. Смешиваясь с металлическим запахом крови, этот коктейль бьет мне прямо в голову. Я отступаю. Он делает шаг навстречу. Теперь его лицо так близко, что я отчетливо вижу, как, затягивая меня в свой космос, расширяются его зрачки. И крылья тонкого носа трепещут.

— Здесь нельзя разгуливать вот так, — сиплю я, чтобы сказать хоть что-то.

— Да уж. Я в курсе. А ты почему разгуливаешь?

Потому что мне нечего терять?

Оглядываюсь на корзину, которую отбросила в сторону. Наклоняюсь, чтобы вернуть обратно рассыпавшиеся соцветия. На сырую, напитанную талым снегом землю капают бурые вязкие, как ртуть, капли.

— Тебе нужно обработать рану.

Не знаю, почему мы сразу переходим на ты. Может быть, потому что оба ощущаем это странное, необъяснимое притяжение.

— У меня в машине аптечка, — тихо замечает он и осторожно неповрежденной рукой зажимает рану. Кровь тут же просачивается через одежду, пачкая его пальцы.

— Возможно, придется наложить пару стежков.

— И ради этого ехать в город?

Бесстрастный взгляд проходится вдоль по моему телу. Я сглатываю.

— Нет. Тут недалеко… Я покажу дорогу.

У самого Джипа протягиваю руку.

— Что? — удивляется мужчина.

— Ключи. Вряд ли в таком состоянии тебе стоит садиться за руль.

Несколько секунд он как будто колеблется. Но потом просовывает ладонь в карман джинсов и достает связку с простым металлическим брелоком. Ткань обтягивает его тело плотней. Я резко отворачиваюсь. Распахиваю перед ним пассажирскую дверь.

— Как тебя зовут? — звучит за спиной.

— Сана. А тебя?

— Иса.

— Это что-то мусульманское? Я думала, ты буддист. Ну, или язычник, как и все местные, — замечаю я, примеряясь к сиденью. Хозяин машины не слишком высок, поэтому мне не приходится настраивать то под себя.

— Я — агностик. А вот женщина, которая дала мне имя — мусульманка.

Иса прикрывает глаза. И касается лбом прохладной стойки. Завожу мотор и кошусь на него тайком.

— Что значит «женщина, которая дала тебе имя»? Это была не мать?

— Нет. Я — подкидыш.

Неожиданно он поднимает ресницы, и наши взгляды снова встречаются. Тело прошибает ток. Какой-то очень откровенный у нас выходит разговор. Наверное, это и есть синдром попутчика. Может, и мне стоит поделиться чем-нибудь эдаким? Вдруг станет легче, а?

Наезжаю на кочку, машина подпрыгивает. Иса шипит от боли.

— Извини. — Я облизываю пересохшие губы.

Он смотрит на меня, не отрываясь. И мне вдруг становится так нестерпимо душно, что я открываю окно. Черте что.

— Ты очень красивая, знаешь?

Подкат стар, как мир. На него вообще не стоит обращать внимания. А я какого-то черта обращаю. Сильнее стискиваю в ладонях баранку. И сбавляю скорость до минимальной. В моей душе так много горечи, что я боюсь выжечь себе нутро, расплескав её на этом бездорожье.

Он не виноват. Он просто не знает, как много бед мне приносит моя красота. О, я бы многое отдала, чтобы поскорее от нее избавиться. Состариться, растолстеть, покрыться морщинами… Все, что угодно.

— Я что-то не то сказал?

— Да нет. Это священная гора, — тычу пальцем в окно, резко меняя тему. — Существует поверье, что здесь живут духи. Кстати, может быть, в образе мишки к нам явился один из них. Художественный образ медведя в местном фольклоре — персонаж неоднозначный. Он соотносится как с верхним, так и с нижним мирами. Что само по себе необычно.