Неподчиненная (СИ) - Найтингейл Эл

Люде предложение явно не понравилось. И все же у нее хватило ума не лезть на рожон. Присев на постель, она обиженно нахмурилась, но секс больше не предлагала. Вместо этого решила давить на жалость.

— Разве ты не знаешь, что в обычных консультациях ужасно обходятся с мамочками?

— Может быть, только с теми, кто ведет себя неадекватно? — предположил я. — Как ты, к примеру. Вот скажи, какого хера ты растрепала всем в «Инком Комфорт» о беременности?

— Я радовалась!.. — язвительно отозвалась она. — Гордилась тем, что ношу твоего ребенка. Все бы все равно узнали, так что какая разница: сейчас или позднее? И вообще, все меня поздравили — это именно то, что мне сейчас нужно. Поддержка и понимание, разве ты не понимаешь?

Она вперила в меня осуждающий взгляд.

— Не думаю, что все, — фыркнул я в ответ.

Зная, как высокомерно вела себя Люда, вряд ли у нее в офисе были друзья. А вот меня как раз стали активно поздравлять. А еще спрашивать, когда состоится бракосочетание.

— Это из-за твоего  неумения держать язык за зубами ушла Женя! — не выдержал я.

Она сбежала, как от какого-нибудь монстра. Может, я и есть монстр? Но не могу ее не преследовать. Мне нужно видеть ее, слышать голос. Знать, что эта женщина принадлежит мне. Теперь я это понимаю так отчетливо, что ненавижу себя в прошлом. Надо было сразу тащить Женю в ЗАГС ― вот прямо в простыне и с растрепанными волосами. Забыть нахрен о предохранении и создать, наконец, семью. Я привык работать и рисковать миллионами, так почему так опасался оступиться сейчас? Тот, кто не идет вперед, не достигает цели. Наверное, я слишком привык считать женщин продажными тварями, и вот, встретив ту самую, настоящую, потерял ее, кажется, навсегда. И какого хера я только пошел в тот бар?

Зато теперь у меня есть вот это. Блондинистое стервозное чудо с негодующим и в то же время блудливым взглядом. Люда словно собрала в себе все те качества, которые я ненавижу в женщинах. Верно, это мое наказание за излишнюю амбициозность.

— Женя… — ворчливо пробормотало это самое наказание и нахмурилось. — При чем тут она?

Блядь, да при том! Женя — для меня все. Но из-за собственного неумения держать ширинку застегнутой я имею то, что готово поиметь меня в самых непотребных позах. Жизнь поставила меня раком, и только я сам был виновником этого.

— Женя — та женщина, которая должна быть на твоем месте. Она именно та, о которой я всегда мечтал.

— Евгения Ивановна… — Люда непонимающе похлопала глазками. — Эта ледяная стерлядь? Фу, что может быть хуже? Чем оказаться в постели с  холодной рыбиной?

— Не смей так говорить о ней!

Меня всего трясло от гнева. Я сжимал и разжимал кулаки, чтобы хоть как-то отвлечься. Никто не смеет говорить плохо о Жене, даже мать моего ребенка. Тем более она.

— Ты говоришь о ней так, будто влюблен… — злобно прошипела она, вжимаясь в стену и выпячивая живот, точно щит.

— Влюблен — не то слово, — проговорил я. — Жить без нее не могу. И как только ты родишь, снова попробую ее вернуть. Если согласится, то мы заберем ребенка, а ты получишь денежную компенсацию и…

Договорить я не успел. Люда набросилась на меня с кулаками. Пришлось проявить ловкость и изворотливость, чтобы не причинить ей боли, но одновременно обезвредить.

— Да прекрати ты кусаться, тварь! — рыкнул я, почувствовав острое жжение в шее.

— Я не отдам тебе ребенка! — прогремело у меня над ухом. — И тебя не отдам, особенно Женьке. Ты все равно будешь моим — так или иначе.

На шум сбежались врачи. Вкололи Людке что-то успокоительное, уложили в постель.

А я покинул клинику первым же самолетом. Вернулся домой и от скуки и отчаяния купил пустующий дом. Огромный, почти как дворец, со множеством комнат и грузовым лифтом. Тут могла бы размеситься большая семья: отец, мать, дети. Прогуливаясь по пустым еще комнатам, я почти слышал и видел, как по дому бегают дети, играя в догонялки. А мать зовет их завтракать. На ее месте я, конечно же, представлял Женю…

А себя счастливым мужем и отцом того самого шумного выводка ребятишек. И на какой хрен я вспомнил о презервативах, когда был с ней?

— Какой муда-а-ак… — сказал собственному отражению в огромном зеркале, вмонтированном в потолок одной из комнат.  Посмотрел ниже. На свой член, спрятанный в штанах, и добавил: — И ты тоже.

«Младший брат» сделал вид, что все сказанное не имеет к нему отношения. Он вообще был на меня обижен из-за длительного воздержания, реагируя только на воспоминания о Жене

Я не мог забыть о ней.

Караулил ее у подъезда, как какой-нибудь влюбленный школьник. Покупал цветы, которые не решался подарить. Писал смс и не оправлял их.

В один из дней она вернулась поздно и не одна. Ее сопровождал какой-то коренастый парень. Он курил и о чем-то трепался, а она смеялась в ответ. Эта картинка болью отразилась в моей груди. У меня руки чесались отметелить этого парня так, чтобы он вообще не смог ходить. А сигарету засунуть ему в штаны и затушить, чтоб и думать не смел спать с Женечкой.

— Она этого не простит…

К счастью, эта умная мысль пришла раньше, чем я совершил непоправимое. Она молодая, страстная женщина. К тому же свободная. С какой стати ей воздерживаться?

Этой ночью мне как никогда хотелось сдохнуть. Хоть парень и проводил Женю только до подъезда, где уверенность, что он не придет завтра? Или не пригласит Женю к себе?

Я ворочался с боку на бок, а после отправился пить кофе с коньяком. Открыл ноут, чтобы посмотреть  последние проекты. Но даже работа не могла отвлечь от зудящих, точно нарывы, мыслей. Так и промаялся до самого рассвета, отчаявшись забыться хоть ненадолго.

Телефонный звонок раздался в восемь утра. Глянув на экран сотового, я потер глаза, решив, что окончательно тронулся.

Но звонила действительно Женя.

Глава 25. Евгения

Бабушка так и не объявилась. Рискуя нарваться на хулиганов, я вышла во двор и покричала ее и Макса. Все напрасно, кроме угроз в свой адрес от разбуженных соседей и ведра помоев, что вылили рядом со мной (метили, конечно, в меня, но не попали) никакого ответа.

Куда она могла пойти? Слепая, худенькая, совершенно беспомощная. Макс, конечно, отличный защитник, но все же…

Я не находила себе места. Прежде бабуля никогда не уходила так надолго. Спустя час бесплодных поисков и ожидания я позвонила в полицию, обрисовала ситуацию, но не получила ни капли сочувствия и, тем более, помощи.

— Три дня еще не прошло, — сообщили мне сухим, полным отчуждения голосом.

— Но она слепая! — выкрикнула я, мечтая вытащить за шиворот из телефонной трубки говорившего и как следует встряхнуть его. — С нею собака поводырь, но…

— Могла пойти к соседке и заночевать, — возразили все так же сухо. — Слу-у-ушайте, а вдруг она пошла очередь в поликлинику занимать?

Уже хотелось не встряхнуть обладателя выцветшего голоса, а как следует приложить чем-то тяжелым. Ну, какая поликлиника в полночь? И подруг у моей бабушки нет — по крайней мере, тех, у кого она могла бы заночевать.

— Подождите до утра, — посоветовали мне после некоторого размышления. — Если так и не вернется, приходите писать заявление. У нас как раз пересменок будет…

Сказали и положил трубку.

Еще несколько минут я слушала длинные гудки и не могла понять, чего хочу больше: разреветься навзрыд или явиться в отдел и прикончить дежурного.

Впрочем, ни то, ни другое не поможет в поисках бабушки.

Я все же позвонила нескольким знакомым, с которыми она иногда общалась, но те не ответили. Постучала в квартиру к бабке Камаз, соседке, что любила заходить к нам на ужин или во время праздников. Но та вместо поддержки отчитала меня по первое число, совершенно не стесняясь в выражениях:

— Зачем отпустила бабулю одну? Сама где была, почему не помогла?.. А, все ясно, — она махнула пухлой рукой и фыркнула, — жилплощадь хочешь освободить! Поди, тяжело любовничков-то в дом приводить, пока бабка мешается, вот и решила от нее избавиться. Коза неблагодарная!