Спаси моего сына (СИ) - Росс Софи

Спокойный у ледышки пацан, лежит себе и с четками играет. И вообще ничего малого больше не интересует.

— От природы, — уже без вибрации в голосе отвечает Алена. — У меня даже живота, когда я Давида носила, до последнего видно не было, — поспешно добавляет она.

— Убедилась, что я тебе ничего плохого не сделаю? Если б хотел, выставил бы за дверь, а не запихнул бы в душ.

Аленка только сильнее кутается в полотенце и пытается одним его концом промокнуть волосы, с которых теперь прилично так капает.

— Принесу тебе сейчас что-нибудь еще. Промерзнешь вся, пока футболка высохнет.

На этот раз я из гардеробной достаю кофту с длинным рукавом. В ней голубоглазке будет теплее. Да и материал гораздо плотнее, никаких тебе лишних провокаций в случае чего.

Пока я ходил за новой одеждой для Алены, она успела прошмыгнуть в комнату и теперь, как наседка, кудахчет над Давидом. А малой по-прежнему в своей спокойной прострации, никакого внимания не обращает на перепуганную мать.

— Переоденься, Ален.

— Спасибо.

Ситуация повторяется. После ванной, где Алена меняет мокрую футболку на теплую кофту, она опять стоит передо мной, переминаясь с ноги на ногу. Но теперь хотя бы у нее в глазах нет желания расцарапать мне рожу в попытке отбить Давида.

По-моему, у кого-то начался откат. Через полчаса совсем в свое нормальное состояние вернется и сможет мыслить здраво. Если, конечно, у нее не было никаких проблем с этим до дорожной ситуации.

Я перевожу взгляд на Давида, малой начинает активно зевать и морщить нос. А в следующую секунду мой девственно неприкосновенный дом проходит инициацию детским плачем.

Да, такого эти стены еще не слышали. Обычно у меня тут раздаются звуки иного характера. Женские, в основном.

— Чего это он? — поднимаю с пола четки, которые Давид отшвырнул от себя.

— Спать хочет.

— У меня подушек много, давай тогда их по краям, чтобы он во сне никуда не уполз.

Пока Алена укачивает своего сына, я сооружаю импровизированную крепость для него на всякий случай в самом центре кровати. В конце концов, спальное место у меня не одно, так что на полу ночевать никому не придется.

Хорошим решением было покупать всю мягкую мебель с ортопедическим уклоном. Завтра я определенно скажу себе спасибо за это ни один раз.

Малой засыпает мгновенно под тихий голос Аленушки. Она осторожно перекладывает его со своих рук, а я рассматриваю потолок, когда для этих целей ей приходится наклониться вперед практически прямо передо мной.

— Ты чего удумала? — прищуриваюсь, смотря на голубоглазку.

Моя внезапная гостья села рядом с Давидом и, видимо, решила, что я просто позволю ей примоститься рядом с ним.

У меня в голове крутится множество вопросов, на которые я хочу получить ответы в ближайшее время. И ее эти щенячьи глазки не собьют меня с верного пути.

Еще не хватало завтра проснуться от звуков сирен и в оцеплении, когда меня приедут задерживать за похищение чужой женщины с ребенком.

— Мы уйдем завтра, — начинает тараторить Алену. — Только не прогоняйте сейчас, пожалуйста. Мне правда больше некуда…

— Ты головой не ударялась, нет? Или спятила? Я вас и не гоню. Давид пусть спит, а мы с тобой пойдем разговоры разговаривать. И, Ален, запомни, я предпочитаю честность. Если потом выяснится, что ты попыталась меня вокруг пальца обвести, последствия не понравятся нам обоим.

Я протягиваю голубоглазке руку, чтобы помочь подняться. Выглядит она сейчас так, будто я на плаху ее поведу. По меньшей мере.

На кухне я усаживаю Аленку на высокий стул и принимаюсь готовить какао для нее. Снаружи она согрелась в душе, изнутри теперь тоже надо температуру поднять, чтобы завтра она не сипела тут простуженным горлом.

— Ну рассказывай, Алена, как ты чуть не очутилась под колесами моей машины и что вообще в таком виде делала на трассе, — говорю, стоя спиной к ней.

Когда не видишь глаза человека, открыться как-то проще. Вот и она пусть мои пока не видит, глядишь, действительно правду скажет, а не какое-нибудь нелепое объяснение из серии «рассудок помутился, сама не помню, как сбежала из теплой постели в ночь с маленьким ребенком на руках».

— Мне просто нужно где-то переночевать, — совсем тихим голосом выдает Аленушка, и я слышу какое-то шуршание за своей спиной.

Поворачиваюсь, а эта красавица уже чуть деру не дала обратно к мелкому. Приходится за руку ее ловить почти в дверях и силой усаживать на место.

— Не дергайся, голубоглазка, — в качестве предупреждения я кладу перед ней моток липкой ленты. — Иначе ручки твои примотаю к спинке стула.

— Но я волнуюсь за Давида… — лепечет это ночное создание, потупив взгляд.

— Ничего с пацаном не случится. Он явно вымотался и теперь спит без задних ног. Сиди спокойно и начинай уже говорить. Я ждать не люблю.

— Мы… Мы поругались с мужем, — собравшись с мыслями, выдает Алена. — И я убежала из дома.

— И часто ты так бегаешь? — спрашиваю, заломив бровь.

— Я не бегаю…

— Да я заметил, Алена.

Какао наливаю в большую кружку, сверху кидаю круглые белые зефирки, которые еще от племянницы остались. Это она любитель всего такого, я же больше по мясу. Желательно с кровью.

— Не бойся, не отравлю, — поясняю, когда замечаю подозрительный взгляд Алены, направленный на кружку. — Пей, красавица. Может, перестанешь трястись так, будто я тебя похитил и намереваюсь запереть в подвале со всеми вытекающими.

— Спасибо.

Аленка делает первый глоток, а я смотрю на ее губы. На розовый язычок, которым она слизывает пенку с пухлой верхней губы. Смотрю и думаю о том, что «красавица» подходит ей на все сто процентов.

Такие девочки обычно не сидят дома с детьми. Они блистают на подиумах или скрашивают досуг богатым кошелькам. Впрочем, и тем, и другим сразу никто не мешает заниматься.

Когда меня ловят на таком откровенном рассматривании, я усмехаюсь и иду к холодильнику за минералкой, чтобы дать Алене время остыть. А то у нее от смущения теперь щеки настолько красные, что обжечься можно, если дотронуться.

— Так что там с твоим мужем? — задаю вопрос как бы между делом. — Никак не можете сойтись характерами?

— Он… Он сложный человек. И я тоже сложная.

— Красавица, не бывает сложных ба…женщин. Бывают мужики, которые не хотят слишком заморачиваться. А если судить по твоим рукам — муженек твой привык решать проблемы старым добрым «кнутом». Сережки у тебя, вижу, дорогие. Это вместо «пряника»?

— Вы все не так поняли! — тут же ощетинивается голубоглазка.

Алена поджимает губы, и я мысленно луплю себя по затылку от всей души. Вот кто меня за язык тянул? Идиоту понятно, что здесь надо деликатнее действовать.

Жаль только, что я так не умею. Привык сразу в лоб, без всех этих ненужных свистоплясок.

— Ты помнишь, что еще недавно сказала мне? Я не верю, что передо мной какая-то сбежавшая из мест лишения свободы рецидивистка, но уточнить хотелось бы. Ты мужа своего завалила? Когда защищалась от него?

— Что? — Аленка поднимает глаза на меня. — Нет! Нет… Ничего не было, я ничего не сделала…

— Эй, трусишка, — огибаю стойку и сразу кладу ладонь на поясницу голубоглазки, чтобы опять не пришлось бегать за ней. — Тихо, Ален. На меня смотри. Напряженная такая, как будто взорвешься сейчас.

Пальцами я поглаживаю ее спину через футболку. Оттесняю ледышку к спине, чтобы у нее было меньше на побег. Ну и чтобы руки освободить, потому что трогать мне ее хочется совсем в других местах.

— Что вы делаете? Отпустите!.. Вы не можете…

Она дышит тяжело. Прерывисто так, с надрывом. И совсем задерживает дыхание, когда я наклоняюсь. Меня магнитом тянет к ее губам.

Поцеловать хочется. Успокоить. Возможно, сделать расслабляющий массаж, чтобы нежная девочка перестала походить на камень в моих руках. Но она не моя.

Чужая жена с ребенком от другого мужика.

Запретный, чтоб ее, плод.