Академия Апокалипсис (СИ) - Воронова Кристина

— Разве? А я считал, что эльфы только тем и заняты, что развратничают, — его длинные пальцы прочертили дорожку по нежной щеке девушки.

— Я не такая! — вырвалось у девушки. — И сейчас мне плохо.

— В нашей академии все друг друга насилуют, — заметил Алан. — Но если ты согласишься стать моей добровольной рабыней, игрушкой, то я могу тебя защитить. Я, как Высший вампир, на равных общаюсь с богами, и никто в академии не осмелится меня разозлить. Так что, если все будут знать, что ты — моя, ты будешь в безопасности. Так что ты выбираешь?

Эрика грустно улыбнулась:

— Конечно, тебя. Я не хочу становиться подстилкой для каждого.

— Тогда мое первое желание: я хочу еще!

Девушка умоляюще заглянула в его глаза:

— Да, но у меня же все болит внутри! Завтра я не смогу не то, что сидеть, но даже нормально ходить. Я же до академии не доберусь!

— Ну, в учебное заведение, положим, я тебя левитирую, — томно прошептал вампир, снова возбуждаясь.

Это нежное, совершенное белокожее тело, красивенькое личико с громадными глазками, эти чувственные, невинные губки — безумно его возбуждали. Ему хотелось буквально разорвать ее на куски своим членом. — К тому же, я знаю заживляющие чары, подожди. — Он прикрыл глаза ресницами и что-то зашептал, водя руками над стройным телом.

Эрика неожиданно ощутила сильное облегчение. Исчезло ощущение кола между ног. Рука вампира медленно поглаживала ее талию, спускаясь все ниже. Губы прикоснулись к ее губам — медленно и очень нежно. Язычок проник в рот.

— Отвечай же мне! — приказал Алан, отрываясь. — Целуй и ласкай меня в ответ.

— Я же совсем ничего не умею! — в отчаянии простонала девушка. Ее начало трясти. Хотелось вскочить и убежать. Или схватить кинжал и попытаться хоть как-то себя защитить. Но… она понимала, что все это — бесполезно.

К тому же, на грани подсознания вспомнилось наслаждение, которое этот ублюдок все-таки ей доставил. Хотелось еще. Она попыталась загнать эту навязчивую мысль обратно, но та настойчиво возвращалась, пытаясь стать доминирующей. Овладеть всем сознанием, наполнить каждую клеточку ее тела.

— А ты доверься своему телу, — страстно прошептал темноволосый молодой мужчина, потершись щекой о ее щеку. — Я слышал, что светлые эльфы особенно искусны в ласках. — Делай то, что ты хочешь. Но не вздумай причинить мне боль!

Эрика сардонически усмехнулась:

— Я не самоубийца. К тому же ты… красив. Даже очень.

Блондинка склонилась к его губам. Она понимала, что проиграла.

Вампир лег, уложив ее на себя, открывая ей доступ ко всем частям своего тела. Узкие ладони эльфийки медленно, нерешительно двигались вниз по его гладкой коже.

— Знаешь… возможно… Я бы сама тебе отдалась, если бы ты попытался соблазнить меня, а не сразу набросился! — вырвалось у нее с горечью. — Надо же, так опаскудить мой первый раз! С моим счастьем, называется.

— Извини. Мне действительно жаль. Так жаль!

Глаза вампира, казавшиеся черными, страшными омутами в ночи, выражали искренность и даже отголосок вины. Он снова нежно погладил эльфийку по щеке.

Дрожь охватила тело Эрики. Она почувствовала, что смягчается. Девушка наклонилась и начала нежно целовать мужчину, лаская язычком его губы, проникая им внутрь. Покорность замершего вампира начала ее постепенно возбуждать. Горячая эльфиская кровь наконец-то дала себя знать.

Она стала исследовать поцелуями его шею, мускулистый торс, спустилась к тонкой талии, поглаживая его бока, одновременно целуя плоский, напрягшийся живот.

Эрика очень удивилась, ощутив, что стала влажной от возбуждения, горячей, почти раскаленной.

Девушка наклонилась и принялась ласкать губами и языком возбужденный член прекрасного вампира. Тот сжал зубы и глухо застонал, выгнувшись навстречу ее жадному рту.

Он не пытался перевернуть ее, завладеть инициативой — и это очень нравилось блондинке. Девушка действительно смогла расслабиться. Исчезло ощущение страха. И настойчивого образа большого члена, вбивавшегося в нее, как кол, на который до сих пор сажали магически слабых ведьм в отдаленных селах. Любая сильная ведьма была способна уничтожить целый город, не говоря уже про жалкое село.

Эрика осторожно вобрала член полностью, лаская языком и губами, придерживая любовника за бедра, чтобы не задохнуться. Вампир невольно пытался глубже войти в горячее пекло рта. Брюнет стонал, его лицо стало невероятно прекрасным.

— О, да! Давай еще! Возьми глубже! Язычком, да! Вот так!

Эрика оторвалась, продолжая сжимать его бедра.

— Ты ведь, наверное, сейчас хочешь меня? — чуть смущенно прошептала она. — Хочешь, чтобы я раздвинула ноги? — ее тонкие пальцы сжали основание члена.

— Ты, — вампир сглотнул, вызвав торжествующую усмешку у красавицы. — Можешь сесть сверху. Если боишься, что я опять буду слишком грубым.

Эрика покачала головой, длинные светлые волосы разметались, красиво раскинувшись по обнаженным плечам:

— Я не боюсь.

Вампир очень осторожно перевернул ее, поцеловал, начал ласкать чувствительную кожу шеи, изящные раковины ушек, которые были немного более острыми, чем у людей. Затем стал продвигаться поцелуями по груди с набухшими сосками, поглаживая руками бока, плечи, спускаясь на талию, гладя живот.

Эльфийка расслабилась, откинув голову и полузакрыв от удовольствия глаза.

— Так мне нравиться больше, — прошептала она.

— А так? — умелый чувственный рост спустился ниже, а руки раздвинули ноги.

— О! — только и сумела простонать эльфийка, выгибаясь навстречу раскаленному рту. — Только ты не кусайся! — усмехаясь дрожащими губами, попросила она.

Алан действовал осторожно и умело, стараясь сделать как можно приятнее. Ему хотелось как-то компенсировать боль от первого проникновения. Вампир действительно хотел, чтобы эта девушка ласкала его одинокими темными ночами в ужасной академии, где по ночам его бесили вопли тех, кого насиловали. Или убивали. Или мучили. Иногда он сам делал это — и тогда от него шарахались даже опытные дежурные, зная, что имя ему — смерть. Смерть была его сообщницей и подругой и никогда ему не отказывала, когда он ее призывал.

Осторожные, опытные движения. Давно уже он никого не ласкал так. Наконец, когда блондинка начала стонать, не переставая, он согнул в коленях почти невесомые стройные ноги и осторожно, очень бережно начал входить, сдерживаясь изо всех сил.

— О, да! — прошипела Эрика. Ее тело подалось вперед, нанизываясь на член до конца. Это уже не было больно — совсем не было. Наоборот — наслаждение накатывало волнами, затапливая помутившиеся сознание.

Их тела начали двигаться в такт. Алан смотрел на нее, не отрываясь, когда они двигались в древнем танце любви. Они кончили одновременно.

Затем Алан, прошептав несколько нежных, ласковых слов, на руках отнес красавицу в озеро, где вымыл и вытер их обоих, надел на Эрику пижаму, укрыл своим теплым плащом и, прижав к себе, заснул.

Она посмотрела на небо — оно выглядело по-другому, если любоваться им сквозь окна вагона, везущего тебя в новую жизнь. Оно казалось не таким серым, как По Ту Сторону Жизни. Когда ты — умерла. А потом была призвана своим любимым, который не мог без тебя жить. А может, жалел, что так и не успел овладеть, попробовать молодое, красивое, девственное тело.

Ходил на твою могилу, умолял Смерть отпустить, проводил запрещенные обряды, приносил жертвы, в том числе и человеческие.

И она вернулась.

Уже не такой, как была. Ламией. Не живой, не мертвой. Но и не призраком, не вампиром.

От прежней живой оболочки и души ей остались только подернутые пеплом равнодушия воспоминания, да имя — Лесса. Волосы поседели, напоминая клочья тумана неживым оттенком, глаза стали почти прозрачными, как горная речка или утреннее небо.

Она уже не могла ни есть, ни пить, но носила одежду. Не боялась ран, увечий или других повреждений, не ощущала боли. Ее тело было холодным, хоть и оставалось по-прежнему идеально-прекрасным.