Джонатан Лотон - Красотка

Когда жизнь делает крутой поворот и мы ищем объяснения этому в поступках и словах, или в чьей-то злой воле, или в обстоятельствах окружения — редко кто в это время видит лукавую улыбку всевидящей судьбы…

— Филипп, прекрасный прием!..

— Ну еще бы! Это все жена. Она даже пригласила фирму по обслуживанию приемов…

Адвокат Филипп Стаки лавировал среди гостей с изяществом и легкостью привыкшего к таким сборищам человека. Он успевал улыбнуться, пожать руку, произнести тонкий и льстивый комплимент, назначить встречу, напомнить о свидании… Среди приглашенных были в основном нужные люди — ведь, как известно, нигде так просто не устанавливаются будущие деловые контакты, как в непринужденной обстановке взаимного расположения.

— Эдварда не видели?.. — Где Эдвард? — то и дело останавливали Филиппа.

— А в самом деле, где Эдвард? — Стаки начал нервничать — на этот прием возлагались определенные надежды.

А в это время в комнате наверху Эдвард Луис, как всегда привлекательный и элегантный, но заметно раздосадованный, что было на него совсем не похоже, — вел нелегкий разговор по телефону со своей подругой.

— …я просил секретаршу, чтобы она все с тобой оговорила.

— Я говорю с твоей секретаршей чаще, чем с тобой! А между прочим, это моя собственная и единственная жизнь, Эдвард!

— Понятно. Но эта неделя для меня очень важна. Я хочу, чтобы ты была здесь.

— Ты меня не предупредил, что я должна быть у тебя на побегушках!

— Нет, ты не должна быть у меня на побегушках, — с досадой сказал Эдвард.

— Но именно так я себя и чувствую…

— Если ты этого хочешь, то уезжай! — Эдвард рассердился.

— Когда ты приедешь в Нью-Йорк, мы это обсудим.

— Давай лучше сейчас.

— Пока, Эдвард, — раздалось в ответ, и тут же послышались короткие гудки, которые показались особенно противными.

— Пока, Джессика, — бросил он в пустоту.

Эдвард Луис не любил, когда у него что-то не получалось. Похоже, сейчас был именно такой случай. «Именно сейчас, когда мне нужно быть в полной форме», — сердито думал он, сбегая по лестнице. Им овладело какое-то странное, непреодолимое желание скорее уйти. Хотя он знал, что там, в отеле, в своем роскошном люксе, он будет злиться еще больше. Но все-таки какая-то неведомая сила, которой он даже и не пытался найти объяснения, гнала его отсюда.

— Поговорите лучше с моим адвокатом, — на ходу бросил он одному из сотрудников, попытавшемуся что-то сказать. — Кстати, в Токио какой курс акций Морриса?

— Не знаю.

— Как! Токио открылся, между прочим, девятнадцать с половиной минут назад! Как можно быстрее узнайте.

— Хорошо, сэр!

Слуга подал пальто. «Я, может быть, еще сюда вернусь», — утешил сам себя Эдвард и тут же услышал:

— Эдвард!

К нему подходила Сьюзен.

— Сьюзен! — искренне обрадовался он. — Я слышал, что ты вышла замуж?

— Ну да! Я не могла вечно тебя ждать…

Обняв ее и наклонившись совсем близко, он неожиданно для себя спросил:

— Скажи, Сьюзен, когда у тебя был роман, ты говорила с моей секретаршей чаще, чем со мной?

— Она была у меня на свадьбе подружкой невесты.

— Твоему мужу очень повезло, — искренне шепнул он. — Пока! Эта встреча маленькой теплой капелькой согрела душу…

— Он уходит, Эдвард уходит! — жена Филиппа забеспокоилась. Филипп нагнал Эдварда уже во дворе около машин.

— Эй, Эдвард, ты куда?

— У тебя ключи от машины есть, от твоей? — не ответил на вопрос Эдвард.

— А где твой лимузин?

— Лимузин там похоронили, его не выгрызешь теперь оттуда, — Эдвард махнул рукой в сторону стоянки, где скопом стояли машины, так как никто не собирался уезжать до окончания приема.

Шофер лимузина, принадлежавшего отелю, красноречиво развел руками…

— Ну ладно, — вынужден был согласиться Филипп, видя, что его друг уже сидит в машине. — Только знай, ты несколько взволнован… Э… Эдвард, а ты вообще знаешь эту машину? Это совсем новая машина, будь с ней поаккуратнее, она совсем новая, слышишь?

Машина нервно рванулась вперед и тут же остановилась. Филипп увидел, как Эдвард без разбору дергает за все ручки. «Дело плохо», — похолодел он.

— Эдвард, ради Бога, умоляю тебя, ничего с ней не сделай! Я люблю эту машину! Куда ты едешь, тебе же в другую сторону!

Но последних слов Эдвард уже не слышал. Его машина неслась к городу, все ближе к сияющим огням, мимо холма, на котором огромными буквами, видными отовсюду, горела надпись ГОЛЛИВУД.

На улицы Лос-Анджелеса опускались сумерки. Вернее было бы сказать — над Лос-Анджелесом загорались сумерки, потому что как только начинало слегка темнеть — миллиарды немыслимо красивых рекламных огней загорались с неистовой силой. Наступало время праздности и любви.

В маленькой захламленной квартирке зазвенел будильник. Стрелки показывали без пяти девять. Пора…

Нельзя сказать, что обладательница симпатичной попки и роскошных ног встала с постели с неудовольствием. Вид у нее был скорее деловой. Привычно взглянув на стену, на которой кнопками были приколоты несколько странных фотографий: у всех тех, к кому прижималась симпатичная обладательница стройных ножек, безжалостной рукой были отрезаны головы — впрочем, на это, наверное, были свои причины, — девушка начала одеваться. Одежда была сведена к минимуму — чтобы все достоинства были видны сразу. Деловито подкрасив черным фломастером вытертые места на сапогах, девушка натянула их на свои длиннющие ноги, а молнию на одном из них, чтобы не открывалась, прихватила булавкой — так надежнее. Теперь — легкую красную куртку, любимую игриво-вызывающую кепочку, духи — и в путь…

Только выйдя за дверь, она услышала внизу громкую перебранку. Хозяин требовал плату за квартиру. «Нужно заплатить», — подумала она с неохотой и вернулась в квартиру. В туалете, под крышкой бачка — от воров подальше — была спрятана мыльница с деньгами. Она открыла ее и увидела только одну бумажку… «Ах, негодяйка подлая», — без особой злобы подумала она и крадучись снова вышла из квартиры. Теперь быстро к черному ходу, по давно отработанному маршруту: окно, пожарная лестница, грязный двор, теперь за угол — и спокойным широким шагом с вызывающей статью девушка вышла на Голливудский бульвар.

— Добро пожаловать в Голливуд! Все стремятся в Голливуд, чтобы найти свою мечту! Какая у вас мечта у всех? Эй, мистер, у тебя какая мечта? — приставал к прохожим пьяный негр…

— Что случилось?

— Девушку убили…

— А что с ней?

— Да кокаин, Господи, такие быстро умирают. С кем-то не поладила, ее и пришили…

Услышав это, она тоже подошла посмотреть. Это не прибавило настроения. Девушку она не знала, но от всего этого повеяло такой безысходностью, что защемило сердце. Скорей, скорей отсюда. Уже совсем без злобы и обиды, а просто чтобы выяснить отношения, она зашла в клуб «Голубой банан».

— Эй, дедусь, Кит здесь? — обратилась она к гардеробщику.

— Наверху, в бильярдной.

Наверху было еще страшнее и грязнее, чем внизу. Дым и угар стоял такой, что она с трудом разглядела подружку.

— Вивьен! — Кит была уже прилично пьяна. — Карлос, познакомься, это Вивьен, — представила она подружку.

— Ты куда наши деньги потратила? — укоризненно спросила, вернее прокричала, пытаясь пробиться сквозь грохот музыки, Вивьен. Кит почти не смутилась, так, чуть-чуть:

— Он мне предложил… Я ему была должна…

— Нам же за квартиру платить… — уже тихо, почти только на какую-то секунду отчаявшись, проговорила Вивьен.

— Подумаешь, что такое двести долларов, — попыталась оправдаться Кит.

— Двести долларов? — заинтересовался Карлос. — Вивьен, ты можешь отработать у меня двести долларов, если захочешь.

«Ну это уж слишком», — подумала Кит. — Нет-нет, спасибо, очень приятное предложение, но не сейчас, — заторопилась Кит, уводя подружку подальше от греха.

Они спустились из бильярдной и остановились у дверей бара.

— Значит, я спала, а ты все деньги утащила, — попыталась снова рассердиться Вивьен.

— Но это моя квартира, между прочим.

— Да, но платить-то надо…

— Я тебе деньги дала, квартиру, предложила неплохую работу, — Кит деловито набирала на бумажную тарелку закуску, выставленную на стойку. — Должна же я была долг отдать! И не лезь ко мне!

— Там девицу убили… — без всякой связи сказала Вивьен.

Инцидент был исчерпан, ссориться было совсем ни к чему.

— Я знаю, тощая Мария, — просто ответила Кит. — Она так накурилась, что ничего не соображала.

Привычная тоска сжала душу. Последнее время все чаще Вивьен заставляла себя ни о чем таком не думать. И все-таки поддавшись на этот раз, спросила: