Попала, или Кто кого (СИ) - Юнина Наталья

Смотрю на себя в зеркало, в очередной раз поправляя выбившуюся прядь волос из высокой прически, и улыбаюсь собственному отражению. Да, мне определенно нравится эта прическа. Ощущаю себя какой-то легкой и даже счастливой. К тому же, я совершенно точно красива даже в такой одежде. Все у меня будет хорошо, чуть позже, но будет. Осталось только потерпеть какие-то полтора года и все изменится. Обязательно изменится…

— Ты почему еще не в университете? — все обязательно изменится, в очередной раз повторяю про себя, на секунды игнорируя адресованный мне вопрос. Поправляю длинную кофту, и досчитав до пяти, поворачиваюсь с фальшивой улыбкой на губах.

— Доброе утро, бабушка. Я же говорила, что у меня сегодня медицинский осмотр. Забыла?

— Точно, совсем вылетело из головы, — поправляя полы шелкового халата, небрежно бросает она. — А что это у тебя на голове?

— Копна светло-русых волос и заколка. Может еще щепотка перхоти на затылке, мне там неудобно рассматривать, — на удивление моя реплика остается без комментария и вместо возмущений бабушка спокойно пододвигает мне стул.

— Мне не нравится твоя прическа, Света. Так не подобает ходить приличным девушкам. Садись, я заплету тебе косу.

— Я не хочу косу. К тому же, я спешу.

— Я сказала сядь, — жестко произносит она, указывая рукой на стул. — В таком виде я не выпущу тебя из квартиры. Выглядишь как лохматая девка, только-только вылезшая из кровати после бурной ночи, — да куда уж мне до такого непотребства. — Мне повторить дважды?

— Коса, так коса, — спокойно произношу я, присаживаясь на стул.

Пару минут колдовства с моей шевелюрой и вуаля, деревенщина Светлана Васильевна снова в деле. Венка из одуванчиков только не хватает и сразу в гроб.

— Вот так гораздо лучше, — легонько сжимая мои плечи, констатирует бабушка, демонстрируя белоснежную улыбку и идеальные ровные зубы. Ну а если уж быть честной, несмотря на ее характер, внешне она идеальна во всем, и уж точно ни у кого не повернется язык назвать ее бабушкой. Порой меня удивляет, что такая чопорная мадам позволяет мне ее так называть, ведь для всех она исключительно Татьяна Николаевна. — Не забудь надеть шапку.

— Середина апреля. Ну, какая шапка?!

— Обыкновенная. Синяя, с вышивкой по бокам. На улице сильный ветер, не хватает еще заболеть в конце учебного года и пропустить учебу. Все, будь добра, не спорь со мной. Иди, а то и вправду опоздаешь. И шарф надень.

— И спину выпрями.

— Ну, если все знаешь, почему горбишься как бабка?

— Я не балерина, чего мне спину держать? — надевая сапожки, с вызовом отвечаю я.

— Не чего, а зачем. Чтобы грудь в пятьдесят выглядела как у девочки, а не как у большинства особей женского пола.

— Не вижу смысла. Пусть висит, все равно мою грудь в лучшем случае в пятьдесят и увидят. И то, по ходу дела только маммолог.

— Я смотрю у тебя словесный понос сегодня?!

— Ни в коем случае. Просто не с той ноги встала. Волнуюсь из-за осмотра. Не люблю врачей, ты же знаешь.

— Сказала студентка медицинского ВУЗА, — закатывая глаза, возмущенно произнесла бабушка.

— Это другое. Ставить диагнозы и лечить буду я, а сегодня трогать и смотреть будут меня.

— Я всегда знала, что знакомство твоего лба со стеклянной дверью универмага не прошло без последствий. Вот пожалуйста, спустя двенадцать лет результат налицо, — натягивая на меня шапку, ехидно выдает бабушка.

— Последствия проявились значительно раньше. Ты просто не замечала этого, акцентируя внимание на том, как воспитать из меня леди. Ладно, я и вправду опаздываю, — чмокаю в щеку несколько растерянную бабушку и выбегаю из квартиры, прихватив с собой сумку.

Двадцать девять минут… ровно двадцать девять минут и десять секунд я гипнотизирую взглядом дверь со страшной табличкой «Гинеколог». Дурацкая надпись буквально убивает мои нервные клетки. Я понимаю, что это неизбежно, равно как и то, что через полчаса прием закончится, вот только все это не помогает мне отодрать собственную попу от скамейки и зайти внутрь кабинета. Успокаиваю себя тем, что в прошлом году все это я уже проходила, надо просто встать, войти внутрь, быстренько снять брюки вместе с бельем, натянуть специально надетую длиннющую кофту по самое не могу и завалиться в это дурацкое кресло. Фактически все. Подумаешь, ноги в стороны развести при незнакомой женщине и показать ей свои интимные места. Ну ведь не мужчине же! Чего ж так страшно-то? Ну за что женщинам придумано такое наказание? За что?! Складываю руки вместе, но нет, молиться не начинаю. Не время и не место. Просто считаю до десяти. Глубокий вдох, выдох и я рывком встаю со скамейки. На каком-то автомате стучу в дверь и, зажмурив глаза, нажимаю на ручку.

— Ну наконец-то, у меня уже руки чешутся, — мужской голос приводит меня в чувство, и в ответ я машинально распахиваю глаза. Снова закрываю, и снова открываю. Нет, не показалось, за столом, в белом медицинском халате сидит мужчина лет тридцати пяти.

— Извините, — промямлила, попятилась назад и тут же закрыла дверь. Оперлась о стену, прижав к груди медицинскую карту трясущимися от страха ладонями, и начала судорожно обдумывать ситуацию. Хотя что тут обдумывать, мужчина он и в Африке мужчина. А мужчина гинеколог? Нет уж, увольте, у него еще и руки чешутся!

— Девушка, прием, — перед моим носом кто-то отчетливо щелкает пальцами. Ну как кто-то, вот тот самый мужчина с зудящими руками. — С вами все хорошо?

— Да, — как можно спокойнее отвечаю я, открыв глаза. И надо же было уставиться прямо на его руки. Между прочим, приличные такие руки, я бы сказала даже крупные, с отчетливо прорисованными венами. И вот эти самые руки лезут…

— Я так понимаю вы на осмотр, — не спрашивает, скорее констатирует, при этом как-то бесцеремонно выхватывает из моих рук медицинскую карточку. — Понятно, студентка. Так ваши уже закончили больше получаса назад.

— А у меня вены плохие и мне полтора часа не могли взять кровь, вот так и получилось, что я везде последняя, — забавно, но фактически это стопроцентная правда. — Ну я завтра приду, сегодня уже поздно, — тяну ладонь к карте, но мужчина и не думает мне ее отдавать. Впервые поднимаю взгляд на его лицо и застываю, осознав, что он улыбается.

— Ну как же завтра, когда еще полчаса приема. Пойдемте, пойдемте, раньше начнем, раньше кончим, — все так же бесцеремонно кладет руку, только уже мне на поясницу, и подталкивает в кабинет.

Так, стоп, он действительно сказал кончим вместо закончим?! Или во мне говорит генетическая испорченность, так усердно искореняемая моей любимой родственницей?

— Проходите, раздевайтесь, — мне бы посмеяться на зло бабушке, что мое тело наконец-то узрит лицо мужского пола раньше пятидесяти, и даже пощупает, да вот не смешно же. Это же ненавистный гинеколог!

Самое дурацкое в сложившейся ситуации-это то, что я буквально приросла к полу. Встала как вкопанная по середине кабинета и не могу вымолвить ни слова. Единственное, что я делаю, так это всматриваюсь в усевшегося за стол мужчину. Ладно был бы старым и плешивым профессором, так нет же, относительно молодой и весьма недурен собой, да и нормальные волосы имеются на голове, даже без залысин.

— А женщины у вас случайно нет? — наконец выдавила из себя я, бегло осматривая кабинет. — В смысле женщины гинеколога, — быстро исправляю себя, понимая, что брякнула полнейшую чушь.

— Нет, только я один исполняю сию тяжелую миссию, — ничуть не скрывая улыбки выдает мужчина, откидываясь на спинку стула, при этом скрещивая руки на груди.

— А в прошлом году была женщина, кажется Маргарита…

— Маргарита Сергеевна. Уволилась бедняжка. Не справлялась с количеством вагин на пятнадцати квадратных метрах. Это была типа шутка, чтобы привести вас в чувство. Не стойте как вкопанная, проходите и раздевайтесь. Я не кусаюсь, — да конечно, не кусаешься, просто руки суешь туда, куда не следовало бы.