Мой плохой босс (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Вы мне нравитесь, Антон Викторович, — томно выдыхает Хмельницкая, прижимаясь ко мне своей скромной двоечкой.

Ну твою же мать!

И эта туда же.

Вот можно было бы, наверное, сказать иначе, но как же меня заебали эти чертовы серые мыши, что готовы вешаться на босса, просто потому что его часы стоят столько же, сколько и содержимое их унылых шкафов.

Сколько ей лет? Лет тридцать пять? Больше? Даже так — на год старше меня. Хотя если честно — я не помню. И я не трахаюсь с бабами старше тридцати. И менять это правило ради Хмельницкой… А не пошла бы она?

И нет бы ей было что мне предложить, нет ведь, ни кожи, ни рожи, ни приличного размера сисек, ни молодого тела, а туда же — вешается.

Так и хочется сказать: “Детка, ты знаешь, сколько у меня таких как ты в контактах телефона?”

Есть даже Аня Долгий Горловой Минет — и той я звоню только раз в пару недель, чтобы не борзела и не мнила о себе действительно много

Эти престарелые девственницы начитаются сраных любовных романов, в которых любой босс-миллионер спит и видит, как бы положить к ногам их никчемных величеств весь мир и бриллиантовое колье в придачу, и давай фантазировать и стирать свои пальцы, примеряясь к реальной жизни.

Хотела бы нашего админа Васю, вот он — её разряд. Задротский. Один свитер на все случаи жизни, двое джинс — и кроссовки на любой сезон. Сколько раз долбали ему мозги дресс кодом — все мимо полушарий пролетает. Видать, надо через задницу пытаться добиться результатов.

И хочется проучить эту никчемную клушу. Да так, чтобы на всю жизнь запомнила свое место и никогда не высовывала своего носа из мира со своими чертовыми котами.

— И давно я вам нравлюсь, Ирочка? — улыбаюсь я, стискивая талию Хмельницкой крепче. — Можно же называть вас Ирочкой?

Она смотрит на меня задумчиво, будто взвешивая.

Боже, нет, точно бревно. Тормозное такое бревно.

— Вам — можно, — выдыхает она наконец, — да, давно, Антон Викторович. Наверное, еще с собеседования.

Любовь с первого взгляда.

Господи, какой отстой.

Я с трудом удерживаюсь от зевка.

Самая влажная фантазия истинных клуш.

Наверняка эта курица уже выбрала себе фату на свадьбу и придумала имя для наших троих детей. И краску для забора в палисаднике купила тоже.

— Мне кажется, я до сих пор помню, как зашла в ваш кабинет, — отстраненно продолжает болтать Хмельницкая, — и вы там такой роскошный… В белой рубашке. Весь такой… Засранец… Так и захотелось вас… Вас!

Мне кажется, что она хотела что-то добавить, перед тем как в последний раз запнуться, но что конкретно — я так и не понял.

Хотя — не очень-то и интересно. Наверняка ей хотелось чего-то смертельно скучного. Наверняка её отважной эротической мечтой является кунилингус. И только.

Ну, кстати, про засранца — это она удивила. Дамочки из её асексуальной категории обычно такие слова произносят только перекрестившись. А она так сказала, со вкусом, перекатывая это слово на языке, будто кусочек шоколада. Я аж ощутил легкое удовлетворение от этих слов.

Да, засранец! Был, есть и буду им. И пусть конкуренты об этом не забывают.

Да и этой курице неплохо бы напомнить.

— Что же вы так долго шифровались, Ирочка? — мурлычу я. — Ведь так просто получить то, чего вам хотелось. Хотите — здесь? Сейчас?

— Прямо тут? — глаза у Хмельницкой расширяются, она даже оглядывается на полный зал народу.

Господи, ну какая же зануда. Как можно понимать все так дословно? Нет, ну точно, не буду к ней даже прикасаться. А то еще заражусь этим вот ханжеством и буду трахать баб только в миссионерской позе.

— Ну зачем прямо тут, — хмыкаю я, — тут есть вип-зона, знаете? Закрытая. Она не занята. Ну что? Готовы к безумствам, госпожа главный бухгалтер?

Что-то пляшет в её глазах, какие-то странные тени. И кончик языка скользит томно по губам.

— Готова, — откликается Ирина, чуть запрокидывая голову, — пойдем вместе?

— Иди первая, — я улыбаюсь широко, — и жди меня. Раздетая.

Пальцы Хмельницкой касаются моей щеки, ведут к подбородку, задевают кончиками острых ногтей. У меня неожиданно даже во рту пересыхает от этого ощущения. Обычно никто так ко мне не прикасается. Не смеют. Ну максимум спину поцарапают во время секса, но я обычно это терпеть не могу.

— Не задерживайся, — шепчет она, потягиваясь к моим губам, обдавая их теплым мятным дыханием, а затем отстраняется и уходит в сторону вип-кабинета.

В какой-то момент я понимаю, что пялюсь на покачивающуюся удаляющуся от меня задницу Хмельницкой. И на языке у меня так сухо, что я ощущаю свой язык жестким, как наждак.

— Что, понравилась тебе наша вобла? — ржет Геныч, когда я возвращаюсь к столику. — Или ты все-таки всеяден?

Понравилась? Да вот еще. Что в ней может нравиться?

Я побеждаю это странное оцепенение, одолевшее меня.

Наливаю себе еще порцию виски, залпом вливаю его в себя. Прихватываю со стола бумажку с фантом, запихиваю её в карман.

— Как думаете, ребята, сможем мы заинтересовать сиськами Хмельницкой хотя бы мужиков пять? — выдыхаю я, глядя на друзей.

Я хотел проучить эту серую мышь, решившую, что она имеет право меня хотеть?

И да — я это сделаю.

Так, что она на всю жизнь запомнит, кого ей хотеть не стоит!

Видала я разные вип-зоны. Видела и отгороженные от основного зала занавесочками, и тонкими ширмами. Этот ресторан шикарный, дорогущий, наши боссы раскошелились на него в честь удачной сделки, поэтому тут вип-кабинет большой, просторный и выполненный отдельным мини-залом.

Серое дерево столешницы, кожаные бока черных диванов… Алые лампы не особенно освещают, только создают атмосферу.

Эстетика темноты и порока.

Все как я люблю, черт возьми. Под меня как будто делали.

Я расстегиваю блузку, и мои руки немного трясутся. Господи, да неужели я и вправду это делаю?

В вип-кабинете чертова ресторана, стою и раздеваюсь? Пока там, за стенкой бухают и вовсю отмечают удачную сделку мои коллеги, я тут — стою и жду, пока ко мне придет Антон?

Неужели я взяла и сказала Антону правду?

Я не связывалась с ним два года работы в его фирме не потому, что боялась, что он мне скажет “нет”, разобьет сердце и так далее.

Просто, скажем честно, мои вкусы действительно столь специфичны, что даже сомневаться не стоит, Антон — скажет мне именно “нет”, и ничего больше.

Но вот сегодня он взял и подошел именно ко мне, и пригласил именно меня.

И у меня даже голова закружилась от этого всего, будто я действительно напилась шампанского. Хотя нет, я же не пила. Ни глотка не сделала. Как и всегда.

И созналась. Как дура. Зачем? Ведь то, что мне надо, он мне все равно не даст.

А что даст?

А вот это мы и посмотрим…

Но он рассматривает меня как вариант.

Антон Викторович Верещагин, мой чертов босс, смазливая тварь с роскошной задницей.

Антон — такой сексуальный, что я бы сдавала ему отчеты три раза в неделю, лишь бы пялиться на его длинные пальцы, которыми он перелистывает страницы.

Да-да, тот самый Антон Викторович, который трахает все, что движется. Никаких собеседований через постель, что вы, но мало какая симпатичная девочка в нашей аудиторской конторе не побывала в постели Верещагина. Даже замужние туда прыгали, если фигура и лицо позволяли.

И вот вроде я же знаю, что он неисправимый потаскун, пробы ставить некуда, а все равно стою тут с замирающим сердцем и жду его.

В конце концов, только из-за него я начала ходить на работу в кружевном белье и чулках под офисными брюками. И пусть ни разу даже не заикалась о сексе, но внутри, под всем этим скафандром “по дресс коду” я была во всеоружии.

И почему раз за разом я выбираю одних только паршивцев?

Не умею выбирать других. Пыталась научиться эти долгие четыре года, освободилась от столь многих замков мозга, стала кайфовать от того, что даю себе быть собой, но вот этому — не увлекаться мудаками — я так и не научилась.