Любимая девочка Севера - Агния Арро

– Артём! – рявкает отец. Ноль эмоций. Даже не дернулся. Он продолжает пялиться в экран.

– Не трогай мальчика. Дай ему время привыкнуть, – щебечет мама. – Красивый у тебя сын. На тебя похож.

– Он похож на свою маму, – перебивает ее Маргарита Антиповна. – Характер только паршивый. Вот этим Артем точно пошел в отца.

От того, что о парне в его присутствии говорят так, будто его здесь нет, задевает даже меня. Он лишь пару раз сжимает ладони в кулаки и не оборачивается.

Водитель и один из охранников поднимают наши вещи на второй этаж. На лестнице мы с родителями расходимся в разные стороны.

Мать с ее новым мужем уходят направо. Мне достаётся левое крыло.

Здесь несколько совершенно одинаковых дверей из светлого дерева. На противоположной стене большое окно с широким подоконником.

– Твоя комната, – Маргарита Антиповна толкает дверь, расположенную как раз напротив окна. – Следующая дверь – комната Артема. Вот здесь, – толкает еще одну. – ванная. Как-то вам придется ее делить, – улыбается. – А вот здесь небольшая библиотека. В том крыле спальня родителей и пара гостевых комнат, но они обычно пустуют. Первый этаж покажу позже, после обеда. А пока располагайся, разложи вещи, как тебе удобно. В общем, обустраивайся. Скоро должны доставить школьную форму. Валентина принесет. Обед через тридцать минут внизу в столовой. Не опаздывай.

Маргарита Антиповна уходит. Выдыхаю, рассматриваю свою новую комнату. Уютно, с этим не поспоришь. Светло. Кровать, шкафы, тумбочки, полки. Все выполнено из светлого дерева. Есть рабочий стол у окна. Низкий мягкий подоконник, на котором можно сидеть или даже лежать, с книгой, к примеру. Кофейных оттенков покрывало, стены, стул, тяжелые шторы. Мне нравится. Сделано со вкусом и ничего лишнего. Много света и воздуха.

После перелета мне очень хочется в душ. А еще непривычно жарко для последнего дня августа. Ищу в своих чемоданах полотенце, шампунь и другие мелочи.

В ванной комнате сразу видно, что хозяин здесь мужского пола. Стараюсь ничего не трогать. Аккуратно складываю свои вещи, быстро разбираюсь с кнопочками и кранами просторной душевой кабины. Смываю с себя жару и усталость. Жаль, что неловкость и дискомфорт от чужих людей, чужих запахов и чужой жизни смыть не получится. Как все было бы просто. А еще лучше зажмуриться покрепче, распахнуть глаза и обнаружить, что все это – дурацкий сон, а я дома в своей комнате, в своей кровати, а за окном любимый город, в котором я выросла, где осталась без присмотра могилка отца.

Неожиданно для самой себя хлюпаю носом. Ну вот. Не хотела же плакать! Ладно. Тут не видит никто. Подставив лицо под струи теплой воды, позволяю слезам падать с ресниц, скатываться по щекам, подбородку, шее. Даю себе слово, что обязательно вернусь туда, хотя бы съезжу, чтобы нормально попрощаться с папой.

Этель

Вытираюсь, накидываю халатик, что успела закинуть в чемодан при экстренных сборах. Смотрю на себя в зеркало. Глаза красные. Можно списать на шампунь, если будут вопросы.

Выскочив босиком в коридор, замираю в шаге от двери Артема. Оттуда жесткими басами громко дубасит музыка. Скрываюсь в комнате, пока мы случайно не столкнулись с ним прямо здесь. Стены немного гасят громкость, но все равно не спасают от вибраций.

На стене дрожит дизайнерская картинка в стеклянной рамке. Косясь на нее, ищу, во что можно переодеться. Здесь явно не принято ходить по дому в халате и домашних тапочках. Мои привычные шорты со спортивным топом тоже не подойдут.

Выбираю узкие белые брючки, черную футболку без принтов с простым V – образным вырезом и свои единственные босоножки, плетеные без каблука. Фена у меня нет. Как могу, просушиваю волосы полотенцем, расчесываю, оставляю распущенными.

Наклоняюсь, чтобы убрать остальную одежду обратно в чемодан. Громкая музыка в соседней комнате не утихает. Рамка срывается со стены и летит на пол. Я не успеваю ее поймать. Ударившись о полку, она рассыпается на крупные осколки.

– Черт! – раздраженно швырнув в чемодан белый свитер, опускаюсь на колени, собираю осколки. – Шшш… Ай… – жмурюсь от боли.

Из пореза между большим и указательным пальцем на левой руке начинает сочиться кровь. Она стекает прямо на мои белые брюки образуя уродливые алые пятна.

Бросив стекла выбегаю в ванную глядя лишь себе под ноги, чтобы еще и полы чужого дома не заляпать. Врезаюсь со всей дури в твердое препятствие. Вижу перед собой сначала дорогие белые кроссовки, на которые тут же капает моя кровь. Затем светло-голубые джинсы, светлую футболку и наконец упираюсь в зло суженные серые глаза.

– Это были мои любимые кроссовки, – скрипит зубами парень. – Теперь придется выбросить.

– Вымыть не пробовал? – раздражаюсь в ответ.

Мне больно, а он беспокоится об обуви, но тут же неожиданно и нелогично стаскивает с себя футболку и сам зажимает ей мою рану.

– Идем, – вздыхает, – пока ты все здесь своей кровью не залила.

Заводит меня в ванную, открывает воду. Грубо дергает руку под струю. Открывает шкафчик над раковиной, достает бинт, перекись.

– Как ты умудрилась? – не глядя на меня обрабатывает порез.

– А это не я, – поднимаю на него взгляд. – Это ты. Точнее твоя музыка. Она была настолько громкой, что со смежной стены упала стеклянная рамка. Ну и вот. Результат ты видишь. Так что в порче твоих кроссовок виновата не только я.

Усмехаясь, заматывает мне руку. Сам вытирает с раковины розовые капли.

– Боже! Что случилось? – раздается из коридора.

– Ба, мы тут. Все нормально, – кричит Артем из ванной.

– Мы? – она распахивает дверь и во все свои перепуганные глаза смотрит на нас: на меня с перебинтованной рукой, своего полуголого внука и его перепачканную в крови футболку, валяющуюся у нас под ногами. Бледнеет.

– Все хорошо, – парень подлетает к ней. – Просто порез. Рамка со стены упала. Ба, иди вниз. Я сам скажу, чтобы убрали в коридоре.

В этот момент Артем перестает казаться надменной безразличной сволочью. Только это ненадолго. Проводив бабушку, он возвращается к своему первоначальному образу. Довольно жестко говорит с домработницей и скрывается в своей спальне громко хлопнув дверью.

Артем