Музыка льда. Осколки - Анна Беляева

жизнь и познавала во всех ее красках. С радостями, горестями, обидами и предательствами. Первыми, самыми злыми, и последними, которые превращались часто в обыденность. То, что приключилось почти три года назад оказалось больше обыденности, нашло еще не загрубевшую поверхность души и разодрало в кровь.

Она держалась молодцом. Не всякая б смогла, увидев последнее прости от человека, которому посвятила чуть не полтора десятка лет, в новостях. Вот так вот с ней попрощалась та, кого она без всякой задней мысли публично называла родной. Да и к душе допустила почти так же близко, как собственного ребенка. А дети всегда обижают жесточе, чем кто бы то ни был.

Мила, Милочка, Милаха! Как же ты хладнокровно и наотмашь ответила за собственный проигрыш всей маленькой, но огромной спортивной жизни. Виктории оставалось только отбиваться от вопросов и терять потихоньку лицо, которое и потерять в тот момент было не страшно. Страшно было понять, что история повторяется. Второй раз ее бросают спортсмены после высшего достижения в своей карьере. Мучительно уходят, чтобы забыть, словно кошмарный сон, тренера, с которым еще совсем недавно вся жизнь была одним целым. В общем стремлении к победам.

И потом, когда не осталось вечерних слез, истерик, и даже горе этой страшной потери притупилось. Да, последние два года она была молодец. Она почти не вспоминала. Она отпустила. Нет, неверно, загнала в самый темный угол воспоминания. Видит бог, она ценила и любила своих новых и грядущих чемпионок. Но есть раны, которые не рубцуются хорошо. Аля была первой такой раной. Настолько глубокой. Мила… Мила была другой, почти смертельной, потому что казалась ближе, роднее, горячее.

Когда, вертя в руках олимпийскую медаль, Алька посмотрела на нее пустыми, умершими глазами, Вика испугалась. Никогда раньше она не видела, чтобы человек так мгновенно терял внутреннюю мотивацию. Все, что было потом — лишь завершало формальное расставание. Они перестали существовать друг для друга в тот момент, когда у Али изменился взгляд.

Забавно, что для Милы она перестала существовать, потому что у той взгляд не изменился и мотивации все остались на месте. И в этом тоже была внезапность. Для Домбровской при всей тяжести их сотрудничества после олимпийского поражения ничего не закончилось и ничего не поменялось в отношении ее Милки. Она была готова продолжать, работать, двигать, любить эту девочку. А девочка пошла искать другую любовь. Эта не оправдала надежды на мечту. Мечту подарила не того калибра.

Ну вот… человек-Вика и тренер-Домбровская не умерла. Она ждала, что заживёт. Выключила память, отрешилась сознанием. Не сразу. Не сразу. Но со временем все стало спокойнее. А последние полтора года даже почти не снились кошмары, особенно, когда засыпала не одна.

***

Автомобиль пискнул сигнализацией и женщина пошла по давно знакомому пути от стоянки к своему кабинету. Мимо ледовой коробки, мимо зала славы отделения "Сапфировый" школы “Самоцветы Москвы”. Привычная дорога, давно выученная до последней трещинки в полу.

В кабинете прижился и стал частью интерьера запах ее духов.

Виктория ещё помнила, как впервые села в это кресло, за этот стол. Не так давно это случилось. И не так много времени она тут проводит. И все же — все это было две жизни назад. Ушла Аля. Сбежала Милка. Маленькая Милка, которая смотрела на нее с чистым обожанием незамутненной любви.

Две жизни назад. И каждый раз ничего не менялось и менялось все. Теперь был шанс снова все изменить, но уже не потерей, а возвращением и приобретением, пусть и спорного достоинства на данный момент.

***

Григорьев подъехал первым. И это было хорошо. Вика и сейчас искренне считала, что встреча с Мишкой-Медведем на профессиональном поприще — это дар небес. Он не лез не в свои дела. Не комментировал ничего помимо своей работы и непосредственно к ней относящегося. Всегда был приветлив, улыбчив, бесконечно профессионален и предан абсолютно. Один раз доверившись Виктории, он оставался верен ей до конца. Это звено в их цепи было самым крепким.

Он не произнес ни слова о переходе Али, хотя любил эту девочку больше всех, что были до и появились после, к далекому тренеру в далекий город, где ребенку окончательно добили уже пожеванную олимпийской муштрой команды Домбровской психику. И только раз он позволил себе реплику, которая говорила, что не выпускал чемпионку Извицкую из внимания. После тренировки перед ее последним выходом на спортивный лёд. Все, что он сказал было: "Ванька не уследил". Тогда Вика поняла, что эта история завершилась. Спортсменки Алевтины Извицкой больше нет. Тогда казалось, что больше души на мучения не останется, вся по Альке в лоскуты истрепалась. Уход Милы показал, что болевых точек на душе так много, что невозможно все пересчитать.

Про Милку Медведь молчал, но, вероятно, тоже все понимал и знал. Сейчас это было важно. Пришло время заполнить пробел в два года.

— Рассказывай.

Виктория смотрела пристально, взгляд сосредоточенный, такой, который видел каждый любитель фигурного катания. Взгляд профи во время работы.

— Что тебе сказать? Спина у нее не сегодня заболела. И сегодня не худший её день. В общем-то, нужно признать, что спины у нее нет. Но ты же знаешь, что это было слабым местом еще при нас. Мега-профи заокеанский добил ее позвоночник. Но, по-чесноку уж, не он, так мы добили бы ее. Ну, или кто-то другой.

Это было правдой. Первые проблемы с позвоночником начались у Людмилы еще здесь в "Сапфире". Такая же правда была в том, что спорт высших достижений, при любом тренере, усугубил бы эти проблемы. Но все равно казалось, что она бы заметила, помогла, восстановила. А теперь… что есть, то есть. Да и самообман это, помноженный на обиду расставания.

— Какие варианты, Миш?

— Да по сути никаких. Сезона у нее так и так не будет. Будь это моя дочь, я бы её сразу снял со всех стартов и отправил лечиться.

Ну что же… Отношение Григорьева обозначено. Его определение дуэта Домбровской и беглой спортсменки названо. Он не полезет в эти отношения и противиться возвращению не будет. Уже легче. Мишка-Медведь, как же хорошо ты читаешь людей и, что бесценно, молчишь о прочитанном.

И тут Григорьев второй раз сказал больше, чем ожидала женщина:

— С Илюхой будет трудно. Не руби с плеча. Он тебя держит и готов уживаться с твоими демонами. Это важно для тебя и нужно ему.

Тоже правда. И тоже тяжело.

— Сейчас придет, будем разговаривать. Знаешь, Миш, я ведь все равно не могу сказать "нет". Даже если