Оксана Сергеева - Непридуманное счастье

— Потому что я не могу забеременеть. Со здоровьем у нас все в порядке, значит проблема в другом, — тихо и бесцветно проговорила Юля, чтобы ее не было слышно за пределами кухни.

Кухня у Тани светлая и какая‑то воздушная, с белыми шкафами и полупрозрачными занавесками. Кажется, стены слов не удержат.

— Я думаю, у тебя нет никакого повода для беспокойства. Вы мало живете. Всего… Сколько? — подсчитала в уме. — Месяцев семь?

— Семь, — согласно кивнула Юля.

— Я Настей долго не могла забеременеть. А потом как‑то закрутилась, забылась, даже не заметила задержку. И вон оно счастье мое — в этом году в школу пойдет. Так и ты перестань загоняться, и все будет хорошо. Блин, кофе! — вскочила Таня, чтобы налить брату кофе.

— С ним загонишься, — проворчала Юля и вдруг поняла, что внутренне совсем успокоилась. Наверное, это Таня так на нее действовала. Говорила таким голосом, что поневоле расслабишься.

Разные они, Денис и Татьяна, но есть одно общее в них, чего невозможно не заметить. То, что особенно подчеркивает их близкое родство, — несуетливость. Во внешнем облике несуетливость, в словах и в движениях.

На кухню вошел Денис, и Юля примолкла. Он взял свою кружку, стоя сделал несколько глотков и посмотрел на сестру:

— Утром завтра будьте готовы. За вами Лёня заедет.

— Почему Лёня?

— Потому что Лёне как раз по пути за тобой заехать, я отвезу Сергея Владимировича и Наталью в аэропорт, оттуда мы с Юлей сразу на Поселковую. Чтобы не делать лишних кругов, не тратить время.

— Настя еще не определилась: с дедом ей в санаторий ехать или с нами за город.

— Так пора бы уже определиться.

— Вот вечером папа зайдет, так и решим. Если с ним поедет, то он ее сразу к себе заберет. Дед‑то наш не против. Это мне не очень нравится эта идея, не хочу, чтобы Настя мешала им с Ниной. Не отдохнут же! Ты же видишь, какая она егоза, на месте пятнадцать минут не может усидеть.

— Если дед не против, то не мешай. Пусть заберет ее. Ему же это в радость. Найдут они, чем ее занять.

— Угу, — Таня согласно кивнула.

— Все, я ушел. Часа через два буду.

Юля поднялась, чтобы проводить мужа. Таня занялась грязной посудой.

— А вы с Лёней так и не разобрались? — вернувшись, напрямую спросила Юля, словно в спину стрелу вонзив. — Черт, вот теперь я хочу есть.

— Ну ты молодец! Уже все остыло, давай разогрею.

— Нет, — остановила ее Юля, — не суетись, Танюш, я вот отбивнушку возьму, сделаю бутерброд. Они такие сочные у тебя, вкусные. Я такие не умею жарить. Не получается.

— А ты их маринуешь?

— Ну да, в специях. Но ничего такого особенного.

— Ничего особенного и не надо. Вот замаринуешь в специях и добавь немножко растительного масла, пусть мясо полежит. Все впитается, будет мягкое.

— Да?

— Да, — улыбнулась Таня.

— Ну ты хозяйка со стажем, у тебя свои секреты.

— Ой, помню, как меня Борис доставал. То ему мясо сухое, то макароны разваренные, то, не дай бог, подгорит что‑то. Столько понаслушалась. А у меня Настя маленькая на руках — то не успею котлеты перевернуть, то вообще забуду, что кастрюля на плите. Всякое было. Так обидно, до слез просто… было… Будто я такая никчемная хозяйка, вроде стараюсь, а все плохая. Ну, плевать мне на котлеты, если у ребенка животик крутит! — с таким запалом Таня говорила, словно развод пережила не пять лет назад, а месяц. А может, еще не пережила вовсе.

— Тань, вот у меня еще нет ребенка, но я тебе точно могу сказать, что на котлеты мне тоже плевать.

— Ладно, — Таня нервно отбросила полотенце, которым вытирала руки. Словно не его, а мысли непрошенные о своем муже отбрасывала. — Денис, я надеюсь, не мотает тебе нервы из‑за сухих отбивных?

— Дени — и–с? — Юля удивленно протянула гласные. — Не — е–ет. Пусть только попробует, — усмехнулась. — А вообще нет. Никогда он ничего плохого о моих кулинарные способностях не говорит, хотя сам с большими претензиями. Он может сказать: «Интересно». Но теперь я точно знаю, что если он какое‑то блюдо оценил как «интересное», то можно смело все выбрасывать в мусорное ведро, он есть это не будет.

— Денис с претензиями, потому что так воспитан. Он так привык. У нас папа всегда готовил много и вкусно, когда я подросла, стала ему помогать, а потом вообще кухню на себя взяла.

— Так, коро — о–че… Ты не съезжай с темы. Я тебя вообще не об этом спрашивала. У меня есть кому отбивные для Шаурина пожарить, если что.

Таня засмеялась. Юльку не так‑то легко сбить с выбранного направления. Не удалось и ей сменить тему.

— А что нам разбираться? — уклончиво начала. — Мы после… — оборвалась, потому что на кухню вбежала Настя, сразу нацелившись на вазочку с конфетами, — ну ты поняла… Не можем нормально общаться.

Юля подождала, пока Настя снова убежит в свою комнату.

— Понятное дело. После секса люди становятся либо любовниками, либо друзьями. А вы и не любовники, но уже и не друзья. Зависли в пространстве.

Таня так тяжело вздохнула, что Юля не выдержала и съязвила:

— Ой, вот только не надо сейчас сакраментального «все, что произошло было ошибкой» и так далее по списку. Ты свободная женщина — пользуйся моментом.

— Угу, — гмыкнула Татьяна, — уже воспользовалась раз. Нам с тобой вдвоем пить нельзя, сразу на подвиги тянет. Надо кого‑то третьего, чтобы остановить это безобразие.

Юлька весело рассмеялась:

— Да, в тот раз «третьим» так удачно оказался Вуич! Блин, Танюха! — Юлька вскочила со стула и порывисто обняла Таню. — Я тебя так люблю! Так хочу, чтобы ты была счастлива! Лёнька, он же такой здоровый бычара, такой сильнючий, его только пользовать и пользовать. — Юля села рядом и взглянула на Таню веселыми искрящимися глазами. — Тебе же понравилось… чего ты теряешься?

— Да прям… — отмахнулась Таня, чувствуя, что заливается румянцем.

— Я тебе точно говорю, я Лёньку как свои пять пальцев знаю.

Таня засмеялась, а потом сдержанно сомкнула губы и чуть пригнулась к Юле:

— Зато теперь я точно знаю, почему у него куча баб. Там есть чему возрадоваться.

Кухня взорвалась от смеха. Смех был такой звонкий и громкий, что Настя не усидела на месте и ворвалась в комнату.

— Ну скажите мне, — захныкала она. — Я тоже хочу посмеяться.

— Настюша, да и говорить особо нечего, — с трудом успокоившись, проговорила Юля, — мы с твоей мамой просто решили… возрадоваться, — и снова залилась смехом.

Таня расхохоталась следом. И только Настя с недоумением поглядывала то на Юлю, то на маму. Потом покрутила пальцем у виска и ушла к себе.