Наташа Шторм - Все грани любви

Шеф всегда нервничал, когда я отказывалась от еды.

– Любушка! Тебе что, стряпня моя не нравится? Так давай я кашки тебе сварю или супчика какого. А то прозрачная совсем стала!

Однажды он даже нажаловался боссу. Алексей Николаевич решил вопрос очень быстро и радикально, по-военному.

– Или ты питаешься, как все, или я тебя увольняю. Голодные обмороки мне тут не нужны.

– Питаюсь. – Быстро согласилась я, а потом еще две недели не разговаривала со стукачом-шефом, который самодовольно ухмылялся, ставя передо мной комплексный обед, положенный сотрудникам. Из этого обеда я иногда съедала салат, а остальное отдавала вечно голодному официанту Мише. Это была наша с Мишей тайна, что очень сближало. Иногда Миша подвозил меня на мотоцикле, но никогда не заходил в дом. Косолапый очень стеснялся.

Я обошла кухню, открыла холодильник, но ничего там не обнаружила. Про такие холодильники говорят: «Мышь повесилась». Но в моём не было даже трупа этого милого животного. Зато в шкафу я нашла пачку печенья и банку варенья. Здорово! Сейчас поем и на боковую. Не раздеваясь, я упала на диван, памятуя о том, что неплохо было бы помыть голову и принять душ.

– Завтра, всё завтра! А сейчас – спать!

Утром меня разбудила соседка, тётя Маша.

– Любавушка! Вставай, красавица моя! Дело у меня к тебе есть, срочное.

Я посмотрела на будильник. Семь. А ведь я могла бы понежиться в царстве Морфея ещё целый час! Открыв окно, я сладко зевнула.

– Кто умер? Что горит?

– Да тьфу на тебя! – испугалась старушка. – Я постояльцев тебе привела. Люди порядочные, деловые, из Москвы. Тут в командировке. А я подумала, как бабка твоя померла, – соседка перекрестилась, – ты ж без копейки осталась. Пашешь день и ночь – смотреть больно.

– А сами что не возьмете постояльцев?

Старушка замахала руками.

– Нельзя мне. Гостей полон дом. Внуки понаехали. А у тебя здание большое. Батюшка твой покойный гостиницу тут сделать хотел. – Она опять перекрестилась. – Так возьмешь? Чего квадратным метрам пропадать?

Я кивнула.

– Вот и умница! – заверещала старушка. – Входите, люди добрые.

В просторный двор вошла целая делегация из пяти человек. Я судорожно пыталась представить, где смогу разместить столько постояльцев. Четыре мужчины и женщина, ослепительная блондинка, волокли за собой модные чемоданы на колёсиках и выглядели так, словно уже успели посетить и парикмахера, и стилиста. Даже из окна я чувствовала смесь запахов дорогих духов и одеколонов, создающий вокруг бодрой компании волшебный шлейф. Я пожалела о том, что ночью не собрала всю волю в кулак и не заставила себя вымыть голову.

Тётя Маша продолжала суетиться вокруг визитеров.

– Не задерживайтесь, гости дорогие, в дом проходите. Милости просим. Вот Любушка, хозяюшка наша.

Дорогие гости проследовали в дом и огляделись, а я занервничала.

– Даже не знаю, где вас разместить. Тут внизу три комнаты, одну из которых занимаю я.

– А наверху? – спросила ослепительная блондинка.

– Там пять комнат, но они совершенно пустые – ни мебели, ни занавесок.

Гости переглянулись.

– Это прекрасно! – заявил пожилой солидный мужчина атлетического телосложения. – Мы займём весь этаж. А с мебелью что-нибудь решим. Кстати, Эдгар. – Он бесцеремонно взял меня за руку.

– А по отчеству? – мне показалось, что я покраснела.

– Это и есть по отчеству, – засмеялся маленький лысый толстяк, должно быть, весельчак и душа компании.

– Эдгар – значит Эдуард Гарьевич Ротитьян. Но это так сложно! – пропела блондинка. Давай я лучше всех сама представлю. Итак. Эдгар – архитектор, причём довольно известный в нашей стране. Сан Саныч, – она указала на толстяка, вытиравшего вспотевшее лицо носовым платком, – наш юрист, специалист в области недвижимости, хотя и прочие области ему подвластны. Это Гена и Анатолий – профи во всём, что касается недр Земли нашей матушки, а так же альпинисты и просто весёлые парни. Теперь я. Яна. Умница, красавица, спортсменка и, по совместительству, дизайнер. Если понадобятся мои услуги – обращайся.

Умница и красавица протянула мне золотую визитку и ослепительно улыбнулась.

– Мы посмотрим дом, с Вашего позволения, Любушка, – улыбнулся Эдгар, ─ а потом обсудим детали. Чайком нас напоите?

Я машинально кивнула. Когда гости поднялись на второй этаж, я в упор посмотрела на тётю Машу.

– И что мне делать? У меня даже заварки дома нет.

– Организуем! – приободрилась соседка.

Не потрудившись выйти через ворота, бодрая старушка отодвинула доску в заборе и, как мальчишка-сорванец, юркнула в щель. А уже через десять минут на кухонном столе лежала белоснежная скатерть, на плите закипал чайник, а на керамическом блюде возлежал удивительно душистый пирог с яблоками.

Москвичи спускались в холл весьма довольные новым жильем.

─ А что на третьем этаже? Что в этом доме есть ещё такого, что Вы от нас скрываете? ─ поинтересовалась Яна.

Боже! Они и до третьего добрались! Я прикусила губу.

─ Просто чердак. Папа хотел сделать там бильярдную или домашний кинотеатр, но не успел. Да, кстати, сообщаю сразу: в доме есть еще подвал, но он заперт, поскольку там находится комната Синей Бороды. Так что, во избежание преждевременной смерти от любопытства, ходить туда не советую!

Яна почувствовала, что ведет себя несколько бесцеремонно, и смутилась.

Тётя Маша появилась вовремя.

─ Пора за стол. Чайник вскипел.

Гости оживились и прошли на кухню.

─ Нам, в принципе, всё понравилось. Комнаты светлые, просторные, вид потрясающий. Пожалуй, мы снимем весь этаж на пару месяцев.

─ Но в комнатах абсолютно нет мебели!

─ Это не проблема, ─ усмехнулся Сан Саныч. ─ Мы представляем интересы Виктора Владиславовича Денисова, который купил дом у Вашего соседа.

Тётя Маша охнула и вся превратилась в слух.

─ Это у Ракитянских?

Сан Саныч кивнул.

─ Господа Ракитянские решили покинуть пределы нашей бескрайней Родины. Поэтому продали родовое гнездо со всей мебелью, картинами, гардинами и прочей ерундой. Но господин Денисов желает полностью очистить дом от всего этого хлама и сделать перепланировку. Так что, Любушка, если ты не против, мы, с удовольствием, обставим тебе и второй этаж, и третий, и даже комнату Синей Бороды.

Я просто не верила своим ушам. Ракитянские уезжают из посёлка, а это значит, что несносный Фимка, наконец, исчезнет из поля моего зрения навсегда! Какое счастье! Незваные гости принесли воистину радостные новости.

Тётя Маша, обладавшая предпринимательской жилкой, и, любившая меня, как собственную внучку, приступила к торгам.

─ Мебель это хорошо. Но как насчёт оплаты за проживание? Девочка пашет целыми днями, как проклятая, на учёбу зарабатывает, да на содержание этого дома. Коммуналка сейчас вон, какая дорогая! А Любавушка – сирота у нас.

Сан Саныч закивал.

─ Естественно, не волнуйтесь! Мы можем заплатить прямо сейчас за всё время проживания.

Он назвал такую сумму, что у меня дух захватило. Я покраснела до корней волос.

─ Этого много! Слишком много, тем более, что сейчас не сезон!

Тётя Маша больно наступила мне на ногу под столом.

─ Не волнуйся. Это нормальная цена. ─ Успокоил меня Эдгар. ─ Тем более, что все расходы оплачивает фирма.

Я немного замялась, не зная, как задать волнующий меня вопрос.

─ Что-то не так? ─ забеспокоился Саныч.

Я набрала в лёгкие побольше воздуха.

─ А когда соседи уедут, ну, насовсем?

Эдгар улыбнулся и подошёл к окну.

─ А они уже уезжают!

Я вздохнула с облегчением.

Через четверть часа гости удалились. Тётя Маша помогла мне убраться на кухне и скрылась в своём дворе. Я же, наконец, наполнила ванну и с неимоверным удовольствием скрылась под ароматной пеной. Всё тело ныло и гудело. Я чувствовала каждую свою мышцу и каждый свой нерв. Иногда мне казалось, что я уже привыкла к этой боли, и физической, и душевной, смирилась. Я спрашивала себя: «А разве бывает по-другому?» Подсознание отвечало, что бывает. Но я быстро отгоняла хандру. Я была вынуждена работать по двенадцать часов в день (а иногда и больше) без выходных и праздников, экономить на всём и не обращать внимания на усталость и недосыпание. Сегодня у меня был двойной праздник: Фимка уехал, уехал навсегда, а в сейфе лежала целая куча денег. Сколько километров полов мне пришлось бы вымыть, чтобы заработать такую сумму? А теперь самый насущный вопрос решён. Наконец, можно заказать бабушке достойный памятник на кладбище, большой, из чёрного мрамора, такой же, как она когда-то заказала для отца и матери, положить плитку и поставить новую ограду. Теперь всё получится. До начала смены оставалось два часа. Распогодилось, и я решила прогуляться по набережной.

Сегодня я совершенно вымоталась. И опять не обошлось без Ракитянских. Евгений Иванович решил устроить банкет по случаю своего отъезда и собрал половину посёлка. Он долго сокрушался, что бюрократы-москвичи буквально выставили его из собственного дома, размахивая контрактом и угрожая самосудом. А самолёт ожидался только завтра в полдень. И теперь бедные богатые Ракитянские вынуждены снимать номер в гостинице и спать на казённых койках. Я мыла посуду на кухне и только улыбалась, представляя, какой самосуд может устроить совершенно безобидный Сан Саныч или хрупкая Яна. О двух геодезистах и говорить не стоило. Они плыли на своей волне и не реагировали на окружающий мир. А Эдгар казался настолько утончённым и интеллигентным… Ладно, Ракитянские оставались Ракитянскими. Я думала, что прощальный ужин уже никогда не закончится и плавно перейдёт в завтрак, а потом в обед. Но в первом часу главу семейства сильно сморило, и он отбыл в своё временное убежище. Мы дружно принялись за уборку. К половине второго полы были вымыты, тарелки и рюмки расставлены по полкам, а кастрюли и сковородки сверкали, как рождественская гирлянда. Я так устала, что с трудом передвигала ноги. После банкета Шеф умудрился вручить мне пластиковый контейнер с курицей и пакет с фруктами. Поэтому сумка стала неподъёмной и больно врезалась в плечо. Не знаю, сколько времени заняла моя дорога домой, но, преодолев подъём, я поняла, что хочу упасть и умереть тут же. Коленки дрожали, сердце выпрыгивала из груди. Я села на лавочку и, как рыба, начала ловила ртом воздух. Неожиданно кусты позади меня зашевелились, и на освещённой луной площадке появился Фимка со своей шайкой. Наверное, он организовал свой собственный банкет потому, что в ресторане его не было. Фимка едва держался на ногах. От него несло спиртным.