Интерлюдия (ЛП) - Дар Оден

Я смотрю на него в замешательстве, не говоря ни слова.

Роджер продолжает, обнимая меня.

— Тебе нужно было почувствовать себя живой. Нужно было почувствовать что-то необыкновенное, хотя бы на одну ночь.

— Но, Роджер.

— Ш-ш-ш. Я знаю твою голову. Даже не сравнивай свою ночь с Джулианом с тем, что у тебя было с Эндрю. Если этому не суждено случиться, вы будете двигаться дальше. Слушай, ты была с Эндрю много лет, в то время как могла бы быть с другим мужчиной. Я не предлагаю превратиться в шлюху. Всё будет хорошо. Ты красивая, добрая, умная, талантливая, и у тебя будут другие любовники. Тебе просто нужно быть открытой.

Открытой? Вчера вечером я была открыта для Джулиана.

Сделай глубокий вдох, Лина. Ты собираешься двигаться дальше. Ты уйдёшь от Джулиана. И ты уже ушла от Эндрю.

«Ты начинаешь новую главу в своей жизни», — напоминаю я себе.

Мы идём в мою спальню, где я сажусь на кровать, положив голову на серую мягкую спинку. Мой внимательный друг достаёт из шкафа белый комплект хлопчатобумажного белья, чёрные леггинсы и вересковую толстовку. Передавая их, он говорит:

— Я позволю тебе одеться. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Я люблю тебя, милая.

Потратив целую вечность на подготовку к новому дню, я тянусь к телефону, молясь про себя, чтобы Джулиан оставил мне сообщение — хоть что-то от него — как своего рода подтверждение. Тем не менее, сообщение, смотрящее мне в лицо, от его отца. Я немедленно звоню Марселю и оставляю ему голосовое сообщение. Меня охватывает печаль, когда я получаю сообщения от Роджера, Патти, Козимы и бабушки. Я говорю себе, что, возможно, никогда больше не услышу о нём. Это то, к чему моё сердце должно подготовиться. Он ушёл от меня много лет назад, не сказав ни слова, и только недавно вернулся. Как может быть так больно потерять Джулиана, если он никогда не был моим?

Это моя вина, что я по глупости думала, что одна ночь — это всё, чего я хотела.

«Это был замечательный опыт», — напоминаю я себе. И хотя моё сердце болит, у меня был удивительный день рождения с Джулианом. Он заставил меня понять, что я могу отпраздновать свой самый страшный день в году. Музей. Masa. Занятие любовью. Я всё это помню. Страсть была недостижима до вчерашнего вечера. Если бы я могла иметь это с ним, я молча молюсь, чтобы это повторилось снова.

Я получу это снова.

Однажды моё сердце исцелится. Я смогу снова увидеть Джулиана — без боли, без сожаления, забыв об его уходе после того, как я сдалась ему, и, самое главное, без разбитого сердца. 

На следующий день, когда я просыпаюсь, моё сердце всё ещё отказывается отпустить произошедшее. Горечь обволакивает меня, почти душит.

Я, наверное, похожа на сумасшедшую из-за того, что была настолько опустошена мужчиной, бросившим меня после одной ночи. Больше всего меня злит и смущает то, что Джулиан покинул свой дом, чтобы не встречаться со мной. Разве мы не могли просто позавтракать и неловко притвориться, что не занимались сексом? Большинство моих друзей признаются в таком.

Почему он оставил мне записку? Он оставил меня наедине с Мисс Пендлтон. Было бы проще просто сказать: «Спасибо, Лина. Мы отлично провели время. Просто напоминанию, это была всего лишь одна ночь».

Вчера после ванны я провела остаток дня в постели. И хотя я бы с удовольствием научила Самсона новой песне на фортепиано, я была благодарна, что он решил не заглядывать ко мне. Мне нужно было побыть одной. Роджер был внимателен и проверял меня каждый час, как нянька. Алекс оказался достаточно любезен, чтобы принести мне ужин из кубинского ресторана через дорогу, но у меня не было желания есть даже некоторые из моих любимых блюд. Музыка играла всё время. И чтобы усилить своё депрессивное состояние, я продолжала играть самые душераздирающие песни, когда-либо написанные. Я подпевала пьяному от любви вокалу Стива Макьюэна, пока слёзы не помешали мне подобрать слова. «Это конец?», — повторялось в течение последних нескольких часов. Расстроенный Роджер вошёл в мою комнату, выключил стереосистему и сказал:

— Хватит, Лина. Поставь что-то другое, только не лирическую песню, в которой есть пистолет.

И около трёх ночи, мой лучший друг вошёл в мою комнату без стука. Сидя рядом со мной и поглаживая меня по спине, он сказал:

— Дорогая, ты встанешь через несколько часов. Я не позволю тебе погрязнуть в страданиях. Знаю, что я последний человек, который даёт советы, но ты сильная. Ты всегда была сильной. Ты не только будешь двигаться дальше, а также будешь жёсткой.

Роджер остался со мной. Лёжа рядом с моим маленьким телом, обхватив меня своими большими руками, он молчал, пока я продолжала обдумывать его слова. Чёрт возьми, я собираюсь стать жёсткой. Мой лучший друг не отходил от меня, пока я не заснула.

Следующие несколько дней проходят как в тумане. Я продолжаю работать над саундтреком к новой видеоигре «Enforcer». Роджер и Алекс остаются со мной в лофте. Их компания помогает мне пережить дважды разбитое сердце: разрыв с Эндрю (что было к лучшему) и мою страстную ночь с Джулианом (что заставило моё тело физически болеть). За последние несколько дней я узнала, что Роджер и Алекс познакомились на званом обеде в Лондоне. Алекс только что открыл стартап в Лондоне в районе Шордич, который фокусируется на мобильных приложениях. Через несколько дней после их первой встречи они столкнулись друг с другом по пути на конференцию SXSW. Приземлившись в Остине, они на несколько часов заперлись в отеле «Дрискилл». Я хихикаю, думая о своих друзьях и их секс-вечеринке в отеле.

Прошло несколько лет с тех пор, когда я в последний раз видела Роджера очарованным кем-то. Очарованным, но не влюблённым. Когда дело доходило до отношений, Роджер избегал их в прошлом. Он всегда предпочитал не связывать себя обязательствами, заводить друзей с выгодой для себя. Но, наблюдая за ними за ужином, я понимаю, что для моего лучшего друга это не просто мимолётный роман. То, как Роджер приближается к Алексу, когда разговаривает. Как будто он не хочет пропустить ни слова из уст своего возлюбленного. Это также то, как он нежно касается рук Алекса, когда они сидят рядом друг с другом. Или, может быть, то, как всё перестаёт существовать для Роджера, когда его парень входит в комнату. И когда Алекса нет рядом, его имя постоянно срывается с губ Роджера.

Роджер Бартли впервые в жизни влюблён.

Мы с Роджером и Алексом прекрасно поужинаем в Бальтазаре. Сегодня утром, когда я ещё спала, Роджер, сияя, вошёл в мою комнату. Было очевидно, что у него только что был умопомрачительный секс. Обычно, когда у него отличный секс, Роджер Бартли становится прожорливым и очень, очень щедрым. Он настоял, чтобы мы отпраздновали день рождение в одном из моих любимых ресторанов перед отъездом с Алексом.

— Я хочу отпраздновать жизнь с моим лучшим другом. — Дела у них идут так быстро, что Роджер подумывает об открытии лондонского офиса.

Моя работа-мечты — аранжировать новый фильм моего любимого режиссера, «Disappear», получила зелёный свет, и для новости не нашлось более лучшего времени. Из-за дедлайна я немедленно приступаю к работе. Я обычно работаю над одним проектом за раз, но так как я почти закончила с игрой, то принимаю работу с энтузиазмом.

Поначалу я отказалась от идеи снова отпраздновать свой день рождения. В последний раз, когда я праздновала его, то была очарована умопомрачительным сексом, только чтобы быть брошенной на следующее утро. Но когда смотрю на Роджера, я знаю, что для него важно, чтобы мы праздновали этот день вместе. Хотя у него была большая семья до того, как он стал геем, — мы с Патти стали его единственной семьёй.  Возвращаясь в город, чтобы сделать мне сюрприз на день рождения, я чувствую необходимость успокоить друга.  Я предлагаю также отпраздновать его новообретённую любовь и новую партитуру, над которой я работаю.

Пока я наслаждаюсь своим буйабесом (прим. французский рыбный суп), Роджер и Алекс делят Кот-де-Беф на двоих. Удивительно, что любовь может сделать с человеком.  Всего несколько недель назад Роджер признался мне, что не знает, найдёт ли он когда-нибудь настоящую любовь. Он не думал, что способен любить кого-то больше, чем друга.  Конечно, я знала, что он ошибается. Он любящий, добрый, щедрый и, временами, верный своему недостатку. Двое мужчин, сидящих прямо напротив меня — это зрелище, когда они обнимаются, как два подростка, влюблённые в первый раз. Я могла бы ревновать, но вместо этого просто счастлива. Мы продолжаем пить вторую бутылку Chateau Leoville Las Cases 1970 года. Несколько минут назад я уставилась в название марочного вина. По пятьсот баксов за бутылку, Роджер определённо в праздничном настроении. Когда вечер начинает клониться к закату, мы заканчиваем наш ужин сливочными слойками и тёплым ванильным хлебным пудингом.