Няня по принуждению (СИ) - Шварц Анна

— Слышала, — глухо произношу я.

Тиран. Безжалостный, холодный, грубый и бездушный. Я уверена, что проверит, да еще и самым унизительным образом. И ничего его уже не остановит. Малыш едва борется со сном — его придется уложить спать, да и не могу же я, в самом деле прикрываться ребенком?

Я неожиданно вспоминаю про телефон в сумке и надеюсь, что у меня получится его достать, как только чудовище потеряет бдительность, и позвонить в полицию. Просто один звонок и я спасена. У меня есть интернет. Я могу узнать, где нахожусь, сказать им точный адрес.

Машина неожиданно останавливается. Я облизываю пересохшие от страха губы и смотрю за окно. Как же болит рука… кажется, будто в нее ввинчивается раскаленный гвоздь. Мне нужно еще немного потерпеть, еще немного побыть сильной. Потом я просто забуду этот день, как страшный сон. Лишь бы они с Вовой ничего страшного не сделали. Мне надо поторопиться.

— Выходи, — произносит Амир, — Приехали.

Я тянусь к малышу, чтобы осторожно расстегнуть его и взять из автокресла, но Амир сжимает грубо мой локоть, открывает дверь машины и заставляет выйти вслед за ним.

— Ребенок… — пытаюсь напомнить ему я. Пальцы неожиданно смыкаются на моем подбородке. Мой похититель заставляет меня поднять голову и посмотреть ему в глаза, и я тихо ойкаю. Его близость давит — в нем слишком многое кажется пугающим. Даже, наверное, запах одеколона я запомню на всю жизнь и буду избегать мужчин, которые пользуются таким же.

— Пойдешь сейчас к себе, ни с кем не разговаривая, и покорно опустив голову, ясно тебе? Будешь препираться с прислугой — накажу. С кем-то остановишься поговорить — накажу. Снимешь все вещи, в которых приехала и выбросишь. И сразу пойдешь в ванную.

“Издевается” — думаю я, слушая спокойный и ледяной тон, и стараясь дышать неглубоко, чтобы не чувствовать этого монстра, — “Накажу, накажу! Как с ребенком. Бедная Мирослава. Наверное, он ее еще и поколачивал. Так приказывать живому, взрослому человеку — это же ненормально. Тиран”.

— Поняла, — коротко отвечаю я.

С удовольствием пойду в ванную, достану телефон и сдам этого садиста полиции.

Рядом раздаются быстрые шаги и Амир отпускает меня, отстраняясь.

— Вперед, — приказывает он, кивнув в сторону. Я, стиснув зубы, опускаю голову и иду по широкой дороге, выложенной брусчаткой. Краем глаза замечаю мелькнувший рядом подол темного платья — я разминулась с какой-то женщиной.

— Доброй вам ночи, — слышу я тихий голос позади.

— Забери ребенка из машины и уложи его спать. Не разбуди.

— Поняла вас. Будет сделано.

Какая покорность… Ладно, прислуга, хотя бы, деньги за нее получает. Можно хоть чечетку выплясывать, если хозяину охота. А платят тут наверняка неплохо. Тут же целый дворец, а по двору можно на велосипеде спокойно кататься. Боже, сколько денег сюда вложено!

Я пораженно рассматриваю аккуратно стриженную траву, огромный бассейн, вода в котором мерцает загадочными отблесками, сад, который утопает в цветущих кустах роз, и жемчужину всего этого великолепия — огромный особняк в два этажа. Кто вообще этот Амир? Чем он зарабатывает на такую роскошную жизнь?

И тем не менее, его жена с удовольствием сбежала из этой золотой клетки.

Я поднимаюсь по ступенькам особняка и толкаю дверь ладонью, зашипев от боли — совсем позабыла о ране на руке. Захожу внутрь, вдыхая тонкий запах незнакомых цветов — тут даже пахнет дорого, и слышу тихий “ах” и звон.

Я поднимаю взгляд. На меня пораженно смотрит женщина. Волосы у нее спрятаны под платок, а темное платье скрывает очертания фигуры. На вид ей лет пятьдесят.

— Вы вернулись… — тихо произносит она. У ног женщины лежат осколки вазы.

— Где тут туалет? — спрашиваю я, зажимая ладонью рану, которая снова намокает. Мне все равно, что эта женщина обо мне подумает. Я заблужусь в этом огромном доме.

Она приняла меня за Мирославу. Как и Амир. Неужели мы настолько похожи?

— Вы забыли?

— Да, забыла, — спокойно говорю я, а женщина странно смотрит на меня. Мне кажется, что на мгновение у нее во взгляде мелькает злоба. Будто бы еще секунда — и она рассмеется, а потом скажет мне что-то мерзкое.

— Я напомню, где Ваша спальня. Там есть ванная комната.

Иду за ней я, как в тумане. Сердце ускоряет бег, кровь сильно бьется в венах, с каждым шагом, который я делаю к своей свободе. Даже мраморный пол расплывается под ногами, а потом я моргаю и понимаю, что мысленно я уже не здесь, а где-то далеко за стенами этой шикарной тюрьмы.

В комнату Мирославы я забегаю, не слушая, что мне говорит эта женщина и закрываю дверь.

— Господи-и… — отчаянно вырывается у меня, когда я прислоняюсь спиной к прохладной двери и выдыхаю, — пожалуйста, пусть этот день хотя бы закончится хорошо.

Я открываю сумочку, запускаю в нее руку и роюсь. Холод пробегает по плечам. Телефон… где мой телефон!? Нет, нет, он же был там! Я переворачиваю сумку, вытряхиваю ее. На пол со стуком выпадает смартфон, а у меня вырывается истеричный смешок. Еще не хватало разбить его. В шаге от свободы.

Пальцы плохо слушаются и дрожат, пока я вожу ими по экрану и набираю номер полиции. Пожалуйста, быстрее… гудки кажутся бесконечными. Мне кажется, что я начинаю проваливаться в какое-то темное и душное болото, и размеренное “ту-у-у” превращается в звон в ушах.

— … говорите, слушаю вас!

— Меня похитили, — тихо говорю я, понимая, что вот-вот упаду в обморок, — и удерживают силой.

— Где вы находитесь?

Вот я ду-ура. Я закрываю лицо ладонью, чувствуя, как вот-вот расплачусь. Почему я забыла посмотреть, где я сейчас?

— Я не… не знаю. Я не видела, куда меня привезли. Давайте я перезвоню, — я отхожу от двери, хотя ноги становятся ватными, и приближаюсь к окну, отдергивая штору. За ним сад и зелень. Ничего, что мне могло бы подсказать, где я.

— Пожалуйста, не кладите трубку. Вы сейчас находитесь одна?

— Да, я…пока одна. Я могу посмотреть по интернету, где я сейчас и сказать вам адрес. Я сейчас перезвоню…

Я слишком поздно понимаю, что кто-то стоит за спиной. В тот момент, когда из моей руки грубо вырывают телефон и швыряют его в сторону. Рывком разворачивают меня, и я встречаюсь с темным и яростным взглядом Амира.

— Не трогайте меня, — произношу я тихо, пока сердце испуганной птичкой трепыхается в груди, — я уже позвонила в полицию. И сказала, где я. Если вы не тронете меня — я обещаю, что… ничего им не скажу.

Мне кажется, что он усмехается — этот монстр, который в полутьме кажется еще ужаснее. Он берет маленькую сумочку, которая висит у меня на плече и срывает ее, небрежно отшвыривая в сторону.

— Снимай все вещи.

— Нет.

И откуда только взялась твердость в моем голосе? Я блефовала, когда сказала, что полиция знает, где я нахожусь. Неужели сама поверила в свою ложь?

— Нет?

Амир сжимает мое плечо и тащит в сторону одной из дверей. Открывает ее пинком, включает свет, и заталкивает меня внутрь ванной комнаты. Он подходит к большому джакузи, включает воду, пока я стою, нервно кусая губы и рассматривая его. Может быть, схватить вот тот стеклянный флакон и напасть на него, пока он стоит ко мне спиной? Ударить, открыть окно, перелезть через забор и сбежать?

Нет, не выйдет. Я, наверное, даже не смогу его ударить достаточно сильно. Он снял уже куртку, оставшись в черной футболке, и я могу рассмотреть огромные бугры мышц, которые двигаются под кожей, когда он наклоняется, чтобы проверить воду рукой.

Он мне просто шею свернет, не особо напрягаясь, вот и всё.

— Что вы делаете? — испуганно спрашиваю я, когда он возвращается ко мне, берет за локоть и подводит к джакузи, — я же… я одетая! Ай!

Он берет меня под мышки, будто я щенок, и просто ставит меня в воду. В платье. В кедах. Я пораженно открываю рот, пытаясь что-то сказать вразумительное. Псих.