Не повышай на меня голос, птичка (СИ) - Рейн Миша

— Нет… — жалобно вырывается из меня и я непроизвольно цепляюсь за его крепкие плечи.

— Да! — с жадностью выдыхает Марат и пальцами скользит между складками, нарочно щелкает по клитору и я вновь выгибаюсь в его руках. — Сколько их было?

— Кого? — ошарашено спрашиваю дрожащим голосом.

— Ебарей твоих. — Яростно проталкивает фаланги в глубину лона и все тело пронизывает током. — Не верю я, что ты чистая!

— Марат…

— Сколько! — рычит и сминает мои волосы на затылке, сталкивая нас лбами.

Господи, я с ума схожу. Его пальцы вытворяют что-то нереальное. Сбрасывают в огненную пропасть. И вся моя ненависть сгорает в нарастающей пульсации. Еще один требовательный толчок и меня накрывает животным наслаждением. Сокрушает в яркой агонии. Все слишком остро. Слишком грубо. С ним все слишком… Но все же я нахожу в себе силы прошептать:

— Нисколько… никого…

— Лжешь, сука! — длинные пальцы выходят из все еще подрагивающего влагалища и тут же впиваются в мою шею, возвращая меня в холодную реальность. Под прицел пронизывающих черно-синих глаз.

— Думаешь, — сквозь частое дыхание я облизываюсь, словно пьяная, — у меня было время трахаться?! — трясу головой, беззвучно усмехаясь сама над собой, своей слабостью перед ним, а потом продолжаю. — Я все это время бежала от тебя…

— Бежала. Но я догнал и хрен отпущу теперь! — резко скидывает на кровать и поднимается на ноги. — Собирайся. Пора ехать.

Марат вышел из комнаты, но голова все еще идет кругом, дышу словно бык увидевший матадора. А внутри разгорается настоящий скандал. Битва противоречий. Сердце болезненно трепыхается, как пойманная бабочка. И единственное, чего я желаю — исчезнуть. Как дым, рассеянный мощным порывом сквозняка.

Но это просто невозможно.

Он найдет и соберет меня даже по невидимым крупицам в воздухе.

Обессиленные конечности словно бетоном залило. И лишь пальцы поддаются мне, которыми я сейчас судорожно сжимаю края разорванной рубашки, пока внутри стихает гребаная дрожь. От его близости и прикосновений.

Вот только тело все еще горит словно его окунули в чан с серной кислотой.

Хаджиев проник через вены как опасный вирус, ядом ворвался в кровь и одурманил рассудок. Одним прикосновением он подчинил. Обратил в рабство. Даже мои внутренние демоны сыграли против меня.

И ведь отчитывать себя за то, что я минуту назад получила оргазм от рук этого мерзавца — глупо. Сама виновата. Не надо было мне тогда связываться с ним.

Ради чего я все это затеяла? Ради обмана во благо спасения?

А в итоге что?

Проиграла, получив войну с самим дьяволом.

Губы кривит грустная усмешка.

Я совершила непростительную глупость. И цена теперь слишком высока.

Кем же я проклята, что все мои извилистые дороги вновь привели меня обратно.

К нему.

Где надежда на светлое будущее, разрушилась как карточный домик от дуновения ветра.

Штормового. Хоролодного. С запахом осени…

Поджимаю колени к груди и провожу рукой по волосам. Пытаюсь хоть немного пригладить растрепанную копну. Несмотря на то, что сейчас я предпочла бы их выдрать с корнем, чтобы хоть немного привести себя в чувства.

За последние сутки я стала похожа на шизофреничку.

В комнате загорается свет.

Вздрагиваю, сильнее запахивая полы рубашки, когда рядом со мной на кровать прилетает что-то тяжелое. Он вернулся, а я даже и не заметила под шум надоедливых мыслей. Резко перевожу взгляд и вижу белоснежный брючный костюм.

Красивый.

Нахмурившись, я принимаюсь изучать элегантный наряд. Классический и строгий по крою. Внешне неброский. Но что-то мне подсказывает, что эта неброскость стоит недешево. Хочу провести рукой по дорогой ткани, но мое внимание привлекает щелчок зажигалки.

— Через несколько часов у меня важная встреча в Москве, — Хаджиев прикуривает сигарету и, зажав ее татуированными пальцами, вальяжно устраивается в кресле. — Приведи себя в порядок, — небрежно жестикулирует рукой, оставляя в воздухе клуб дыма, — со мной поедешь. А после мы возвращаемся во Владивосток.

Владивосток… Я проделала такой длинный путь, а теперь меня возвращают на место. Как провинившегося котенка за шкирку.

Какое-то время я молчу, сидя обхватив руками поджатые колени. В мозгу крутится раскаленный вихрь тревоги. Рядом с ним соображать совсем не получается. Не хочу начинать заранее обреченный диалог. А может, ошарашенная новостью о том, что он просит… Нет-нет-нет. Не так. Приказывает сопроводить его, я просто не нахожу, что ответить? Зачем я ему на важной встрече? Я ведь шлюха для него. Только вот когда я ей успела стать так и не поняла…

Еще раз окидываю циничным взглядом брошенный на кровать костюм и снова смотрю на Марата.

— Сам выбирал? — интересуюсь, но выходит как-то с сарказмом.

Хаджиев насмешливо изгибает темную бровь, ладонью потирая короткую бороду, и делает очередную затяжку, вместо того чтобы ответить.

Значит, не такая я и грязная, раз он хочет выйти со мной в свет. Да еще и наряд купил как для первой леди.

Почему-то эта мысль придает мне толику уверенности. Как маленький теплый лучик в непроглядной тьме. И даже вызывает легкую улыбку, окончательно отодвигая переживания на задний план. Ведь все могло быть куда хуже. Я не в подвале, а в приличном отеле. Вместо кандалов и ошейника, дорогие наряды. А может у меня есть шанс? Странное чувство облегчения так быстро опьяняет, что я дерзко вздергиваю подбородок, прежде чем бросить мерзавцу его же слова.

— Не слишком шикарно для грязной шлюхи?

Мужские губы растягивает ленивая ухмылка. А когда взгляд Хаджиева вмиг заполняет непроглядная тьма, моя уверенность тут же разбивается в ничтожные щепки.

— Не переоценивай себя, птичка. Ты моя вещь. А я люблю красивые вещи. — Он неохотно тушит сигарету о стол и встает с места. — Думай, прежде чем заговорить со мной.

Его откровенное пренебрежение вызывает рвотный рефлекс.

Дыхание учащается, грозя мне удушьем от передозировки кислородом.

Я для него вещь.

Господи, какая же я идиотка.

До боли прикусываю язык, чтобы не послать ублюдка.

— Время, — он демонстративно бросает взгляд на наручные часы, что сверкают на его широком запястье золотом, — у меня его мало, Тата.

— А что если я не хочу сопровождать тебя? — выпаливаю на одном дыхании, не в силах сдержать обиду.

Хаджиев приходит в бешенство. Я его взбесила. Чувствую это. Вижу. По его озверевшим глазам. По тому, как раздраженно ведет плечами. Но в тоже время внешне он остается спокоен. И даже приближается обманчиво медленно. Не спеша. Вот только мне от этого становится не по себе. Каждый новый шаг громилы, вынуждает сердце замирать.

Всего лишь на мгновение я позволила себе забыться рядом с этим чудовищем. Не справилась с бушующими эмоциями, которые раскачивают меня подобно маятнику.

И теперь мне остается лишь ожидать наказания.

Марат подходит так близко, что я машинально отползаю назад, но он ловко цепляет меня за подбородок и возвращает на место, по-прежнему удерживая жесткими пальцами.

Наклоняется, обжигая висок горячими губами. Заставляя в груди все болезненно сжаться и упасть вниз.

— Запомни. Ты принадлежишь мне. А значит, будешь делать то, что я тебе говорю. Как, когда и где угодно. Уяснила?

Нет! Ни черта я не уяснила! Хочется закричать мне, но вслух я говорю совершенно другое.

— Я живой человек, Марат. Я не раб!

Хватка на подбородке усиливается и я зажмуриваюсь от боли, которую он мне причиняет.

— Ослушаешься еще раз, убежишь или будешь трахать мне мозг, отправлю туда, где с тобой не будут церемониться, — холодно цедит Хаджиев, но после короткой паузы продолжает более спокойно. — Знаешь, что я делаю с людьми, которые кидают меня? — угрожающе заглядывает мне в глаза, обжигая синей бездной, в которой бушует мрак. — Уверен, что догадываешься. Так что прикрой свой рот и надень на свою задницу то, что я велел.