Не отрекаются, любя... (СИ) - Лабрус Елена

— Позвольте представить, — радушно приглашал всех обратить внимание на гостя глава региона. — Марк Реверт. Новый владелец «Открытой реки». Рады тебя видеть, дорогой! Сколько же лет прошло? — потрепал он его по плечу по-отечески. — Я уж думал ты никогда не вернёшься.

Какое совпадение, я тоже!

Вера отставила полупустой стакан и взяла с фуршетного стола тарелку.

Когда она злилась, почему-то всегда хотела есть. И, какое счастье, что это было именно так. В конце концов это помогло ей определиться. Злость. Да, пожалуй, всё же злость — то, что она чувствовала сильнее всего.

Когда-то Марк назвал эту особенность «феномен белки». У зверька желание поесть пересиливает осторожность. Но куда же в жизни Веры без Марка. Так она и стала его Белкой.

— Моя подруга, Стелла, — тем временем представил он губернатору женщину, с которой приехал, и Вера положила на тарелку не один, а целых три рулетика, завёрнутых в ломтик бекона и сколотых спажкой.

— Я отойду на минутку? — скользнул рукой по её талии муж.

— Нет! — выпалила она быстрее, чем успела подумать.

— Не понял, — остановился Алексей.

— Ты взял меня с собой именно поэтому? Ты знал, что здесь будет Марк?

— У тебя… — он потянулся к её губе, чтобы убрать кусочек прилипшего паштета.

Блеск, нехороший, похотливый, появился в его глазах, когда он улыбнулся и передумал уходить.

— Я не знал, появится ли он. Но нет, — подтянул он её к себе за бёдра, прижав так, что она почувствовала: он возбуждён. — Я взял тебя с собой не за этим. И не за тем, чтобы ты столько ела, — забрал он у неё тарелку. — Я ведь сказал, что это деловой ужин?

— Да, — сглотнула Вера. Ей не нравился этот блеск в его глазах. Очень не нравился.

— А у тебя сегодня овуляция, — не спросил, констатировал он, истово следящий за её циклом. — Поэтому сейчас мы кое-что сделаем. А потом я тебя кое-кому представлю, — сгрёб он её в охапку и подтолкнул в сторону туалетов, словно ничего другого его больше и не беспокоило — только удовлетворить то ли свою потребность зачать ребёнка, то ли похоть. А, может, всё же дело было в Марке?..

Жёсткий фаянс больно впивался в грудь. Вода с края раковины оставляла на нежной ткани платья некрасивые пятна.

Как же Вера ненавидела сейчас мужа за то, что последние недели он имел её только так — как сраный варвар, как кобель, по-собачьи загнув и схватив за волосы. То ли наслаждаясь процессом, то ли её унижением, то ли своим превосходством.

И то, что «мужик, который её обрюхатил» и «твой бывший ёбарь», как он последние дни называл Марка, сейчас находился в нескольких метрах, где-то за закрытой дверью, видимо, только подхлёстывало его желание.

— Ну, давай же детка, не стой бревном, — шлёпнул он её по заднице. И в кой веки потянулся, чтобы и ей стало приятно. Словно назло Ему, облизал пальцы и решил заставить её кончить. — Давай, покричи, — тёр он клитор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Горячая волна, что, хотела Вера или нет, растеклась от его пальцев, всё же заставила её прикусить губу и застонать. Неподдельно. По-настоящему. Хоть и едва слышно. Совсем тихо. Она так соскучилась по этому чувству. Но закрыв глаза, представила вовсе не руку мужа, когда застонала. Подчиняясь желанию, что разливалось по телу, отдаваясь этому почти забытому ощущению, она ждала как вот-вот сорвётся к звёздам и боялась только одного, чтобы не прошептать «Марк!»

Ма-а-арк!

— О, да! Да! — орошая её спермой, как племенную кобылу, кончил в неё муж и довольно выдохнул, ловя спазмы её тела. — Да, детка! Тебе было хорошо? — самолюбиво спросил он. Самец!

— Да, дорогой, — тяжело дыша, ответила Вера.

И получила ещё один, хозяйский шлепок по заднице.

Проклятье, как же она воняет! Думала Вера, изведя целую пачку влажных салфеток на то, чтобы привести себя в порядок и убрать следы спермы.

Алексей ждал её снаружи. Она слышала его голос. Резко повеселевший, он явно был от себя в восторге. С кем-то шутил, смеялся.

А Вера смотрела в зеркало и чувствовала себя грязной. Осквернённой. Униженной. И уже не злой. Обессиленной и несчастной.

Чёртов Реверт!

Шесть лет назад она дала себе зарок, что всё равно станет счастливой, даже без него. В конце концов, на нём свет клином не сошёлся. Есть и другие мужики.

Сейчас ей хотелось сказать то же самое. Но уже не Марку.

В конце концов, она молодая привлекательная женщина. Отличный дизайнер. Хорошая мать. Заботливая дочь. Верная подруга.

И как взрослой, самостоятельной женщине ей хотелось упасть на пол и зарыдать.

Но она не заплакала. Она достала из сумки флакон-таблетницу, куда вместо обезболивающих положила противозачаточные таблетки, проглотила одну и запила водой из крана. 

Хер ты угадал, мой дорогой, что я тебе рожу, — упёрлась она руками в раковину. — Я терплю, потому что ты имеешь право злиться. Терплю, пока хорошо относишься к ребёнку. Но всему есть предел. Вернулся Реверт или нет, это его личное дело. То, что между нами — только между мной и тобой.

— А что делает взрослая самостоятельная женщина, когда у неё проблемы? — спросила она у зеркала. — Правильно. Напивается с подругами. Или без подруг. Только посмотрите, до чего эта самодостаточная женщина себя довела, — вздохнула она. — В погоне за счастьем-то.

В попытках себе доказать, что она сможет его забыть, сможет отречься…

Наверное, мне нужен хороший психолог.

— Вера, — легонько постучал в дверь муж. — С тобой всё в порядке?

Нет, мне нужен хороший адвокат.

— Да! — крикнула она. — Уже иду!

— Я буду в зале.

— Хорошо! — выдохнула Вера, дождалась, когда он уйдёт, тихонько выскользнула из туалета и пошла на балкон. Позвонить. Внутри было слишком шумно — даже в туалете звучала музыка.

Октябрьский вечер требовал поверх платья, как минимум, пуховую шаль. А лучше шубу. Кожа моментально покрылась мурашками от холода. Но это было именно того, чего Вере сейчас хотелось — холода, свежести, чистоты, ясности.

— Мам, как Ванечка? — спросила она, едва та взяла трубку.

— Ванечка? — удивилась мама. — Алексей тебе разве не сказал? Ванюшу забрала Галина Семёновна.

— Галина Семёновна?.. — встал в горле ком от одного имени свекрови. И как-то неловко было ответить маме: «Нет, не сказал».  Как-то стыдно признаться, что у них всё разладилось. Алексей маме нравился. Между Алексеем и Марком она всегда была за Измайлова. Стыдно, что это Вера испортила всё, что так хорошо начиналось… Или нет? Или всё это время она просто закрывала глаза, убеждая себя, что у них сложилось, а хорошо никогда и не было?..

— Вера?.. Верочка, ты тут? Ты меня слышишь?

— Да, да, мам. Связь плохая, — вздрогнула она от пронизывающего холода. — Алексей, наверное, сказал, да я в суете забыла. Такой длинный выдался день. Ладно, хорошего тебе вечера.

— И вам хорошо отдохнуть, — попрощалась мама.

— Чёрт! — выдохнула Вера.

И в этот момент её застывшие плечи накрыло что-то тёплое.

— Ничего не говори. — Обняли сверху сильные руки. И прижали к себе.

Марк!

Она физически чувствовала, как течёт время.

Как упала каждая из двух тысяч триста девяносто шести песчинок, что падает в секунду в песочных часах.

Её любознательный мальчик недавно задал ей вопрос сколько в них песчинок, увидев песочные часы, и Вера посчитала: поделила объём песка на размер песчинки, умножила, добавила проценты на корректировку. И выяснила, что, когда её сердце пропустило удар, упало ровно столько. А потом ещё столько же, а может, в несколько раз больше, когда Марк нагнулся, прижался губами к её виску и вдохнул. И ещё пол столько, когда его тело сотрясла дрожь, и её откликнулось.