Она - новенькая - Эля Пылаева

Бьюсь зашитой губой. В глазах искры. Во рту привкус крови.

Со стонами переворачиваюсь на спину.

— С полом поцеловался? — выходит из душа Сэм.

Кидает мне на грудь влажные салфетки со стола.

— Угу… — шиплю я, морщась от боли и вытирая кровь.

— А ты чего подорвался? Тебя же освободили на сегодня.

— По привычке.

— Ты зря вообще после спаррингов… — кивает он на мои «половые извращения». — Надо интервалы делать. Иначе, катаболизм запустишь, мышцы сдуваться начнут.

— Да забыл я! Мышка мне мозги вскипятила. Не работают.

— Мышка?

— Ага, летучая. Новенькая.

— Ты запал что ли? — усмехается Сэм.

Неопределенно машу в воздухе пальцами.

— Интересная она просто…

— Не надо, Макс. Слепая девчонка. Тормози.

— И чо? Слепая — уже не девчонка? — с вызовом дергаю бровью.

— Да я не об этом.

— А о чем?

— Ты сам не соображаешь? Это же не телочка тебе рядовая — покуражились и разбежались. Это… Короче, она и так ранена, а ты еще больше можешь ранить, когда твой интерес сойдет на нет. А он сойдет. Потому что — «человек с ограниченными возможностями». А ты захочешь свои возможности ограничивать? Или будешь бросать ее и идти тусоваться?

— Оо… Ну ты загнул! — цокаю я языком. — Чего так усложнять-то?

— Ладно, я свое мнение сказал, дальше сам.

Прихватив чистое полотенце иду в душ.

— Без меня не уходи, я тоже пойду.

Стою под горячими струями воды и поражаюсь сам себе. Зачем тебе туда? Ты же освобожден! Ложись спать!

Какой уж тут сон? Ноет все. И есть хочется. К тому же… любопытно — в наш или в параллельный?

Как голодные чайки набрасываемся с парнями на завтрак в столовой. Обвожу взглядом зал — новенькой нет. Но зала здесь три…

Кислицын, морщась, отодвигает от себя белковый коктейль.

— Не могу его пить…

— Не пей… — переглядываемся мы с Сэмом. — Ритка опять тебя умотает на спарринге.

Подружка у него — лучший кикер нашей школы. Да и вообще в своей весовой и возрастной — по России. Мелкая и убойная как пуля!

Вздохнув цедит ванильное белковое пойло. Я тоже не в восторге от вкуса.

— Пацаны, а где Ася с Ритой?

— Они позавтракали уже.

Яна с ними?

Но вслух не спрашиваю. Я уже достал всех, наверное, с этой новенькой. Я уже, если честно и себя достал. Не дожидаясь парней, выхожу на улицу.

Холодно, капец… Ночью шел дождь, а утром бахнула минусовая. Скользко. Дальше, на дорожках сотрудники посыпают чем-то оледенелый асфальт. Передергивая плечами, надеваю капюшон.

Из диетического зала выходят Марика с Таюрской, бывшей подружкой Сэма.

— Привет! — пища, поскальзываются.

Подхватывают меня под руки.

Ладно… Так и быть. Веду их в учебный корпус.

— По переходу надо было идти, — недовольно ворчит Марика.

— Тина, а кто у новенькой родоки? — как бы между прочим интересуюсь я.

Таюрская всегда знает про всех.

— У слепой? Представляешь, никто не знает! Отец тоже ее не нашел в базе.

— Ну, фамилия же есть у нее. Не могла она внезапно возникнуть.

— Фамилия есть, конечно. Но она никуда не ведет.

— А сама что говорит?

— А сама только огрызается, — усмехается Марика. — Но так уверенно, словно фамилия должна вести куда-то очень высоко. Может, она на другую фамилию записана?

— Скорее всего, — хмыкает Тина.

— Какая фамилия, кстати?

— Албанцева…

— Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто это! Точно не «рублевская»… Не «кретовская», не со Стрельни… — перечисляет она элитные районы. — Депутатов таких нет… Чиновников нет… Человек-загадка, просто!

— Но и явно не лохушка, — перебивает Марика. — С прислугой уверенно говорит. Вчера по телефону на британском диалекте шпарила.

— Точно! Попрошу отца, чтобы узнал — не училась ли такая в Англии.

— Миссис Марпл! — угораю я. — Держи меня в курсе.

Заходим в класс вместе со звонком. Одновременно с догнавшими нас Решетовым и Кислицыным.

Сэм садится к Агнии, Саня — к Рите. А я обычно сижу с Тиной, за второй партой у окна.

Возле учительского стола Яна с воспитателем!

Значит, в наш?

Чокнутый мой организм опять сходит с ума. Живот сжимается от приятных судорог неизвестного происхождения.

— Друзья мои, я вас сейчас немного пересажу, — оглядывает озадаченно класс наш химик.

По классу недовольный ропот.

Нас, обычно, принудительно рассаживают в начале года, потом мы потихонечку начинаем перемещаться на те места, где хотим сидеть. Когда в классе устанавливается хаос из-за этого, нас принудительно пересаживают снова.

— Марика, на последнюю парту пересядь, пожалуйста.

Марика сидит одна на первой, прямо передо мной, у стола преподавателя.

— Я не хочу на последнюю! — цедит она.

— На первых партах сидят те, у кого проблемы со зрением.

— Она же все равно не видит, что с первой, что с последней!

Яна чуть заметно сжимает губы. Мне хочется треснуть чем-нибудь Марике.

— Мы будем спорить? — леденеет голос преподавателя.

Марика поднимается, демонстративно швыряет тетрадь на заднюю парту. И с недовольным видом пересаживается.

— Ну нормально! — бубнит недовольная Тина.

Они подружки и все время переговаривались раньше.

Андрей Андреевич делает еще парочку перестановок.

— Яна, сюда, — подавая ей руку, усаживает передо мной.

— Привет, Мышка, — наклоняясь, шепчу я, проводя пальцем ей между лопаток и цепляя чуть ощутимо белье под тканью.

— Вездесущий Добби… — с сарказмом. — Ты точно реальный? А то, может, у меня диссациалочка обострилась, и ты мой новый вымышленный страшненький друг.

Тихо смеюсь.

— Не, я реальный… чувствуешь? — незаметно щелкаю упругим ремешком белья еще раз, чуть оттягивая его через ткань.

— Еще раз так сделаешь, врежу тебе тростью.

— Ты не попадешь, Мышка.

— Ночью же попала.

— Это было неожиданно! Но я уже апгрейдился и теперь буду начеку.

— Хватит болтать! — недовольно смотрит на меня Тина.

— Не завидуй, — подмигиваю ей я.

Пока Андрей Андреевич обсуждают что-то с Аллой, вожу пальцами по белому красивому хвосту. Закрывая глаза, вдыхаю запах. Кайф… Прощай учеба!

Невесомо разделяя хвост на пряди, плету косу.

Яна дергается, прикасаясь рукой к волосам.

— Чч… Дай косу заплести.

— Некрасивый мальчик умеет плести косы? — с ухмылкой в голосе.

— Я — красивый, Мышка!

— Ну не знаю… — с демонстративным сомнением. — Мне не понравился.

— Ты просто «не разглядела»!

Опоздав, в класс вваливается Стоцкий. Наш главный отмор, который в изоляторе проводит львиную долю времени. За драки и беспредел. Боксер с отбитой башкой, упырь без понятий, отморозок…

— Стоцкий, — морщится Андрей Андреевич. — А давай-ка, сюда, поближе ко мне. На первую парту. Что-то ты у меня совсем расслабился.

По бычьи оглядев всех, Стоцкий молча садится к Яне.

Ну, супер!

ЯНА