Право на сына (СИ) - Черно Адалин

Это же не…

Это…

Я выпиваю вино до дна и достаю изо рта что-то металлическое, круглое, шероховатое с небольшой выпуклостью и пустым пространством внутри. Сглатываю и понимаю, что Стас с замиранием прислушивается ко мне. Его дыхание из спокойного становится слегка напряженным, шумным, с долгими задержками и громкими выдохами.

— Стас, — мой голос звучит растерянно и обескуражено.

— Выйдешь за меня? — уверенно спрашивает, будто ни секунды не колеблется с вопросом. Впрочем, как тут колебаться, если он заранее все спланировал, решил, подумал, что ему действительно это нужно.

Я растеряна. Понимаю, что мечтала об этом, думала и даже представляла, но никогда даже не предполагала, что мой самый важный день в жизни произойдет в кромешной темноте, когда я не могу видеть эмоций и чувств собеседника. Впрочем, это и не нужно, потому что я внезапно ощущаю на своих руках его горячие ладони. Стас уверенно забирает из рук кольцо, нащупывает безымянный палец и ждет моего ответа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, — произношу на выдохе. — Конечно, я выйду за тебя.

Стас надевает кольцо на мой палец, и поглаживает подушечками ладонь. Я не успеваю ничего понять, как он садится рядом. Просто двинется ко мне по круглому дивану, обнимает за талию, прижимая настолько сильно, насколько это вообще возможно. Целует. Медленно, растягивая удовольствие и пробуя на вкус, раскрывает языком мои губы, ласкает, дразнит. Эмоции на пределе, я не могу видеть его, но чувствую вкус, запах, его дыхание щекочет мне кожу. Я изучаю его руками, касаюсь плеч, шеи, прощупываю каждую мышцу и сглатываю, когда его ладони касаются моего оголенного живота.

— Я волновался, — признается, с трудом оторвавшись от меня. — Не был уверен в положительном ответе.

— Я была настолько холодной?

— Нет, ты была горячей, — он смеется. — Просто… я слишком сильно тебя люблю, чтобы не переживать и воспринимать все равнодушно.

Это его первое признание мне в любви. Эти слова вместе с тем, что я испытала в последние минуты просто окончательно вгоняют меня в состояние эйфории. Я улыбаюсь, трогаю кольцо, надетое на палец и пытаюсь свыкнуться с мыслью, что совсем скоро стану Анастасией Лебедевой. Женой отца своего ребенка, которого безумно люблю.

— Кажется, тебе полагается на радостях ответить мне тем же.

— Конечно, люблю, — шепчу уже сквозь слезы, потому что не могу справиться с нахлынувшими эмоциями. — Люблю, — выдыхаю ему уже в губы.

И пусть у нас еще так много тем для обсуждений, мне ведь еще есть что ему сказать, объясниться, доказать, но мы заслуживаем шанса подарить друг другу счастье. Стать двумя половинками единого целого.

Я как-то слишком быстро поплыл. Кажется, что еще вчера был свободным мужиком и думать не думал о серьезных отношениях, а вот сейчас готов жениться. И я действительно готов. Надеть на палец кольцо, вынести ее из ЗАГСа на руках, фотографироваться и целовать ее под нелепые крики “Горько!”. Конечно, лучше обойтись без этого, но если Настя захочет. Я согласен.

Как-то две недели назад, когда предлагал ей к себе переехать, а она соглашалась, думал, что этого достаточно. А на утро озарило. Неправильно. Мать бы не одобрила. Отец, конечно, промолчал бы, но тоже был недоволен. У нас сын, я определенно что-то к ней чувствую, да и она ко мне. Нам бы стать нормальной семьей, а я предложил начать с переезда. Сколько помню мои родители были консервативными. Им мои отношения с девчонками не нравились, они мечтали, чтобы я остепенился и обзавелся детьми, а они — внуками. Мать не раз говорила, что такими темпами не доживет.

Грустно осознавать, что она была права. Как и то, что для обретения счастья мне было достаточно приехать к ним на похороны. Зато сейчас у меня есть Настя и Даня. Переезд я больше не планировал, решив повременить. Сказал, что у меня ремонт и как только он закончится, они смогут ко мне переехать. Я безбожно врал, думая, как сделать ей предложение. Вчера давай съедемся, сегодня мыслю над предложением. Так и живем.

Сейчас я не могу оценить ни ее выражение лица, ни то, довольна ли она предложением, рада, хочет этого или, напротив, не особо? Вроде взрослый, самодостаточный мужик, а волнуюсь, хотят ли за меня замуж. Смешно.

— Стас… — выдыхает где-то рядом с моим подбородком. — Я уже всё… наелась.

Я уверен, она улыбается. И облизывает свои пухлые губы, которые сводят меня с ума. Я в красках это представляю, а потом чувствую, как она едва ощутимо касается ими моей шеи. Добирается до уха, проводит языком по мочке, прикусывает. Настя такая… до невозможности страстная и скромная одновременно. Иногда она делает такие вещи, о которых с ней я и не мечтал, а через мгновения заливается краской и опускает взгляд вниз.

Сейчас ничего не могу видеть и только представляю, напрягаясь всем телом. Выдержки никакой, потому что ее запах везде во мне, он прочно въелся под кожу и не желает отпускать. Я прижимаю ее ближе, целую в ответ и с трудом могу оторваться.

— А поехали отсюда, — предлагает она. — Я наелась и начувствовалась. И мы сможем прийти сюда в другой раз.

У меня в планах на сегодня было посещение кино, прогулка по набережной и просто поцелуи, но Настя идет дальше, а я не в состоянии ей противиться. Я зову официанта, мы расплачиваемся и выбираемся из кафе, пытаясь привыкнуть к свету. Это оказывается непросто и за те минуты, что мы смеемся, как ненормальные, возбуждение немного отпускает. Я вижу ее счастливое лицо, искренний заливистый смех и счастье, читаемое в глазах. Она довольна. Просто радуется жизни рядом со мной. И точно не жалеет, что ответила согласием.

— Что с твоей сестрой? — спрашивает она, когда мы садимся в машину.

Отсюда нас везет мой водитель, потому что в ресторане я выпил, а в нетрезвом состоянии садится за руль считаю неприемлемым. Все же, я беспокоюсь о безопасности своей будущей жены, да и об окружающих подумать тоже стоит.

— Ее выписали, она сейчас в доме отца собирает вещи и планирует возвращение обратно в Штаты.

Она поникает, осознавая, что если моя сестра решает сбежать, то и ее подруге по-хорошему тоже нужно. Я думал о ситуации, что сложилась с Лерой. Обеспечить ей здесь защиту означает взять себя под удар, а вот организовать перелет в другую страну, где ее не достанут можно. Осталось получить ее согласие. Впрочем, зная ее строптивый характер, не надеюсь, что это в принципе возможно.

— Лере тоже придется уехать?

— Желательно, — киваю. — Я не смогу сделать так, чтобы ее не трогали. Знаю, кто может, но…

— Но что? — она волнуется, а я уже не рад, что завел этот разговор в принципе.

— Богдан может не согласиться помогать ей.

— Но ведь он спас Леру.

Я вздыхаю. Помню, как он пускал слюни на ее подругу, как убивался, когда та вышла замуж и беспробудно пил в день ее свадьбы. Сейчас он явно вырос, возмужал и оставил сопли и слабость в далеком прошлом. Мне хватило всего ничего, чтобы понять, что хоть он ее и спас, легко ей с ним не будет. Богдан изменился очень сильно и вряд ли станет помогать Лере просто так.

— Не молчи! — Настя толкает меня в плечо. — Ты что-то знаешь?

— Только то, что он слишком сильно любил ее.

— Тогда тем более.

— Любил, Насть. Это не равно любит сейчас. И он сложный.

— Тогда отправим ее в Европу! — уверенно произносит. — Ты ведь поможешь?

— Конечно, — он кивает. — Из больницы отправлю на самолет. Когда она, кстати, на выписку?

— Совсем скоро.

— Я поручу сделать все необходимые документы.

Стася прижимается ко мне, кладет голову на плечо.

— У нас на сегодня запланирована программа? — спрашивает.

— Была. Но мы едем к тебе.

Настя довольно улыбается и окончательно расслабляется у меня на плече. Трется носом о мою щетину и целует в подбородок. Совсем скоро она станет моей женой. Мы обо всем поговорили и выяснили, да и какая разница, что у нас было в прошлом, главное ведь настоящее и то, что будет дальше.