Х. М. Уорд - Жизнь до Израненных - 1 (ЛП)

Прижимаясь лбом к двери, я проклинаю себя за то, что переступила через неприкосновенную линию, которой следовала. Мама совершенно ясно дала понять, что следование правилам сделает меня счастливой. И единственный раз, нарушив их, я заперлась в камере хранения. Карма – та еще мегасучка.

Музыка грохочет снизу, и, хотя сомневаюсь, что кто-то сможет меня услышать, я снова начинаю кричать. От мысли, что я буду заперта здесь, когда все уйдут, у меня идут мурашки по коже. Одна на заброшенном складе – не самый лучший план. В моей голове мелькает мысль заснуть здесь на полу и проснуться от того, что крысы вгрызаются в мое лицо.

– ПОМОГИТЕ! ТАМ ЕСТЬ КТО-НИБУДЬ? – горло горит, а кулаки словно прошли через пресс для отходов. Бить по металлической двери довольно больно. При соприкосновении с холодной поверхностью двери мою кожу жжет с каждым разом все сильнее.

Меня осенило. Эрин – единственная, кто знает, что я здесь. После того, как команда разберет украшения, DJ свалит, никто не заговорит об этой вечеринке. Люди не хвастаются нелегальным рэйвом. Они умнее этого. Не будет никаких доказательств в пользу того, что сегодня прошел рэйв, и о спасении девушки из камеры хранения на втором этаже. В этот момент мой мир пошатнулся, а разум ускользнул, словно пудинг с тарелки. Паника, безысходность и реальность происходящего заняли их место. По позвоночнику проходит дрожь, и сжимает горло. Сердце колотиться, и я ударяю кулаками по двери, дико стуча по ней, стараясь сделать столько шума, сколько возможно.

– ПОМОГИТЕ! КТО-НИБУДЬ, ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! ПОМОГИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА! Я ЗДЕСЬ! ПОМОГИТЕ! – повторяю различные вариации одних и тех же слов, я все также кричу и стучу по металлу. Я продолжаю бить, стучать по двери, крича о помощи, даже если внутренняя, разумная часть меня признает, что это бессмысленно. Эта комната так далека от толпы, музыка слишком громкая, и нет способа, чтобы кто-то меня услышал. Я это знаю, но страх берет вверх. И я продолжаю кричать, пока мой голос не садится, а кулаки едва ли могут еще раз ударить.

Горло саднит, руки болят, и я, наконец, падают на пол, обессилившая, упираясь спиной на дверь. На глаза наворачиваются слезы и катятся по щекам. Каждый громкий всхлип ощущается так, будто мне в горло насыпали гость песка, зернистого и чертовски причиняющего боль.

Не хочу быть слабой, но не хочу застрять в этой маленькой, грязной и душной комнате. Кто знает, сколько займет времени, прежде чем меня найдут? Мысль пугает. Я могу застрять здесь на несколько дней. Как долго человек может выжить без еды и воды, да еще в таком маленьком пространстве?

Оттягиваю воротник, и становится легче. Воздух неподвижный и жарче, чем раньше, или так кажется? Я нервно тереблю ожерелье, и мои пальцы начинают перебирать жемчужинки.

Я надеюсь, что у Эрин не уйдет много времени, чтобы заметить мое исчезновение, но не рассчитываю на это. Она наверно в середине сэкс-авантюры. Я подтягиваю колени к груди, обхватывая их руками, и кладу на них голову.

Иногда я хочу быть больше похожей на Эрин. Она вольная, ветреная, в лучшем случае, живет одним мгновением.

Если я не в поле ее видимости, то меня будто не существует – с глаз долой, из сердца вон.

Энтони так занят в своей медицинской школе, что мы не разговариваем иногда по несколько дней. Даже если он и говорит, что придет ночевать домой, не было бы необычно, если бы вместо этого он отработал две смены. Мои родители не заметят, если я уйду на несколько дней, поскольку заняты нашим семейным бизнесом. Мой умерший телефон никто не потревожит, потому что так происходит в последнее время. Я уронила эту проклятую штуковину, и он не держит заряд дольше нескольких часов. Если бы я нашла время, чтобы купить новый аккумулятор, то не попала бы в такую ситуацию. Я просто бы позвонила Эрин, чтобы она открыла дверь.

Там никого. Я всегда была слишком застенчива, чтобы выделяться из толпы. У меня всего несколько близких друзей. Если бы я выделялась, если бы моя жизнь была полна вечеринок. Черт, если бы я сказала «да» Ферро, кто-нибудь заметил бы, что я пропала. Никто не заметит, что меня нет.

Я так напортачила.

22:23

Поддавшись панике, мой разум начинает запутывать меня. Кажется, что стены приближаются, и становится труднее дышать, словно я бегу без кислорода. Это только в моей голове, и это не останавливает капельку пота, скатившуюся по виску. Я вздыхаю и упираюсь щекой о колено, а затем раскачиваюсь взад-перед.

Следующий логичный план и моя последняя надежда – просто сидеть здесь и ждать, пока не стихнет музыка, а затем возобновить свою шумовую попытку обнаружения, когда команда понесет наверх пакеты с украшениями. А может парочка любителей вечеринок забредет в поисках уединенного местечка для быстрого перепиха и откроет дверь. На что можно только надеяться. С моей дерьмовой удачей это будет Ферро с очередной шлюшкой.

Я не знаю, как долго здесь сижу, раскачиваясь взад-перед, пока музыка резко не смолкает посреди песни. Это еще не может быть окончание вечеринки. Возможно, какой-то технический сбой с акустической системой. Прижав ухо к двери, я слушаю и жду, но музыка не начинает играть снова. Меня охватывает всплеск надежды. Это мой шанс. С выключенной музыкой, я должна кричать так громко, как могу. Они должны меня услышать.

Вскочив, я барабаню руками в металлическую дверь. Как только моя рука соприкасается с металлом, я кричу, или хриплю. Голос пропал. Я издаю ужасные звуки троллей, как если бы козел бродил по моему мосту. Прижимая руки к груди, я замираю.

Я слышу людей, но не такой шум, как раньше. По позвоночнику пробегают мурашки, и я прижимаюсь ухом к двери, пытаясь получше прислушаться.

Через толстый металл я слышу крики, от которых я промерзаю до костей. Люди кричат не оскорбления или мат, это леденящие кровь крики паники и страха. Там происходит что-то ужасно неправильное. Боже. Я прижимаю руки к груди и отхожу от двери, широко раскрыв глаза.

Образ массового убийцы в хоккейной маске, размахивающего бензопилой, врывается в мои мысли. Но это смешно. Не слышно выстрелов. Если я слышала музыку, то услышала бы, если бы кто-то обезумел и стрелял. Нет, это что-то другое. Что-то хуже.

Я лихорадочно оглядываюсь, пытаясь найти хоть что-то, чем я могла бы подпереть дверь, но здесь нет ничего, кроме пары коробок с бумагой, исписанной рецептами. Крики снизу усиливаются, быстрее разгоняя кровь по венам. Я слышу, как сердце бьется в ушах.