Развернуться на скорости - Елена Николаева

Глава 35

Тайное становится явным

Яна

Женька одевается за пару минут и спускается вниз, проверить, как обстоят дела у рабочего персонала. Я же, счастливая до безобразия, зависаю над чемоданом, погружаясь в воспоминания.

То, что случилось в душе, по-настоящему потрясло меня.

До сих пор нахожусь под впечатлением. Кажется, что его язык и губы всё ещё на мне, обжигают плоть и заставляют пульсировать каждый напряжённый нерв.

Мозг рисует неприличные картинки, рождая в голове тайные желания, от которых тело снова пробирает сладостной дрожью.

— Рубашка и никакого белья… — слышу свой таинственный шёпот и мечтательно улыбаюсь.

Меня настораживает моё решение, но именно сейчас мне не терпится отбросить все свои страхи и сомнения, чтобы попробовать стать счастливой. Хочется чувствовать кожей каждый его взгляд, каждое прикосновение нежных пальцев, каждый жадный поцелуй, после которых меня надолго швыряет в космос вместе с ним.

Достаю из чемодана тоненький серебристый ремешок, кладу на комод и направляюсь в гардеробную.

Здесь достаточно много его вещей. Некоторые совсем новые, ещё упакованные, другие же, что висят на плечиках, источают уже знакомый и полюбившийся аромат.

Выбираю одну из рубашек с плотной, но приятной на ощупь ткани, и возвращаюсь обратно к зеркалу. Облачаюсь в белоснежный хлопок, поспешно застегивая пуговицы и подкатывая рукава. Затягиваю на талии ремешок. Готово.

Женя высокий, достаточно широкий в плечах, но размер его рубашки совершенно не портит мой сексуальный образ. Она сидит на мне идеально, как модное мини-платье, открывая ноги до середины бёдер.

Косметику с собой я не брала. Как-то было не до неё. Когда собиралась, прихватила гигиеническую бледно-розовую помаду со вкусом вишни и засунула в карман джинсов.

На сборы уходит минут десять, не больше. Расчесав волосы и увлажнив губы, обуваюсь в кремовые балетки и выхожу из нашей спальни, едва сдерживая волнение.

«Всё пройдёт отлично, Яна. Сегодняшний вечер будет самым лучшим в твоей жизни…»

— Что у тебя, Герман? — доносится из-за угла голос Евгения.

Интуитивно замедляю шаг и прислушиваюсь к мужскому разговору.

— Сделали баллистическую экспертизу ствола, — следует короткая пауза и шорох просматриваемых бумаг. — Пушка, из которой в Вас стреляли, принадлежит погибшему Андрею Исаеву, — голос начальника охраны, будто ножом режет по сердцу.

Всё, что связанно с Викой и её мужем, меня волнует прежде всего. Причины гибели сестры мне до сих пор неизвестны. Женя ничего не рассказывает, а я схожу с ума, находясь в неведении. Кому нужна наша с Тимом смерть? Почему стреляли из пистолета Андрея? Кто мог украсть его из сейфа?

— С отпечатками пальцев что?

— Отпечатки принадлежат погибшему владельцу. Других нет. Ствол украли либо из дома, либо из офиса, где он хранился. Во время аварии при Андрее пистолет не был обнаружен, да и с охраной, которую он при себе имел, не было смысла таскать его с собой.

— Что думает Самохин по этому поводу?

— Он подъедет с минуты на минуту.

— С логической точки зрения доступ к сейфам мог иметь только один человек — его компаньон и братец в одном лице. После смерти брата бизнес переходит к Руслану. Тим для него, как бельмо на глазу. Другие варианты в моей голове пока что не укладываются. Абсолютно.

— Не торопитесь с выводами, Евгений Дмитриевич. Было бы слишком глупо так себя подставлять. Слишком глупо. Хоть я и не исключаю вашу версию. Но всё же…

Шорох рации прерывает их разговор:

— Герман Петрович, — доносится голос из динамика, — Валерий Максимович прибыл.

— Проводи его в кабинет. Я сейчас подойду, — Женя отдаёт приказ, а мне становится жутко любопытно, что происходит за стенами нашей «крепости». Сколько мы с Тимом должны ещё страдать и сидеть взаперти, под охраной? Долго ли нам ещё бояться шорохов? И главный вопрос — виновен ли Рус? Почему-то я отказываюсь верить в его причастность к покушению. Не мог он пойти на преступление ради наживы. Или мог? Узнав, что Тим ему не родной. Но он никогда не был алчным.

«Господи, я больше не вынесу этого нескончаемого напряжения…» — срываюсь к лестнице и сбегаю вниз, наплевав на свой внешний вид.

Переодеваться некогда. Если скромно постою в сторонке, никто не заметит мой голый зад под длинной рубашкой. Да и Жене пришло время ввести меня в курс дела. Иначе зачем тогда все те разговоры о доверии и необходимости друг в друге?

— Женя! — окликнувши идущего за мужчинами гонщика, останавливаюсь посреди холла и смущённо одёргиваю низ рубашки.

Боже… Что я творю..?

— Яна? — повернувшись со всеми, Женя застывает на месте. Некоторое время молчит, скользя по мне ошеломлённым взглядом, который меняется на хмурый, затем и вовсе становится осуждающим.

Моё сердце начинает биться в истерике, словно запертая в клетке птица. Сдавленная под