Несовместимость - Илана Л

– Мамочка, – я догадалась, что именно она собиралась сказать, – для тебя так важно стать бабушкой, я верю. Но очень непросто решиться на то, что может принести очередную боль, – мама опустила глаза, кажется вот-вот заплачет в голос. – С появлением Кати наша жизнь опять засияла яркими красками, мы задышали как прежде. Сейчас я живу той жизнью, о которой всегда мечтала, – ни на миг не лукавила, только больно было оттого, что маме плохо. – Прости меня, – у самой слезы наворачивались и в груди щемило, – Катюшу ты полюбишь. И тебя я очень люблю, – зажмурилась сильно-сильно, не позволяя себе плакать. Мама всхлипывала, поглаживая меня по рукам.

Я обняла ее в ответ и долго-долго не отпускала, мама утирала слезы, что-то бормотала.

– Давай я поесть разогрею, – вдруг спохватилась она. Отстранилась и указала рукой на дверь, – Катя, небось, голодная.

Я не смогла сдержать улыбки и только радостно кивнула в ответ.

Мама подскочила, бросилась к холодильнику... Но я видела, как ей скверно.

Уляжется, со временем и это уляжется. Мама поймет, что Рома и Катя помогли мне заново воскреснуть, мы создали семью. Семью, которая не позволила нашему миру разбиться на осколки.

***

Несколько месяцев спустя

С закрытыми глазами я сидела на бортике ванной и отсчитывала секунды. Бесконечные. Лишние. Нелегкие.

Каков будет ответ, я знала. Еще бы: три вечером и один контрольный утром. Так, для закрепления результата. Я ума не могла приложить: как? Как это произошло?

Я отбросила тест в раковину, он упал лицевой стороной, и теперь я могла лицезреть две ярко-красные полоски.

Я готова была вопить после первой проверки, а после четвертой уверенно летела вниз раненой птицей.

Это рок, не иначе. Мы не планировали, более того, мы все давно решили. Может быть потом, после того как еще раз обследуемся, может, я пройду курс лечения, возможно, ЭКО с использованием донорской спермы, но не сейчас, да еще так...Слишком больно, не зажило сердце, кровоточило...Едва ли оно могло зажить. Притупилось немного, зарубцевалось, а всплывает, и опять накатывает адская боль.

Катя и Рома смогли вернуть меня к жизни, собрали из кусочков мое ноющее сердце; я начала забывать о бессонных ночах или кошмарах, когда дочка звала за собой, когда казалось и жить-то не за чем. Но тут открылась дверь, за которой стояла Катюша, она и звала в светлое, счастливое будущее, заставила встать и идти дальше.

А сейчас две ярко-красные полоски выдирали душу с мясом, давали чертову надежду. Мечту. Но также они могли нести удушье. И каким оно бывает, я знала хорошо. Зачем рисковать?  Только отсрочить катастрофу…

Возможно, организм отреагирует раньше времени, и даже не дойдет до первых шевелений. И я не знала: лучше это или хуже.

– Мам, мам, – я услышала детский топот и быстрое: – бабушка сказала, что это тоже может пригодиться.

Что "это" не имело уже никакого значения.

– Катюш, положи на кровать, я сейчас выйду и посмотрю, – как можно спокойнее сказала я. Обрадовалась, что дверь закрыта, не хотела, чтобы родные видели меня в растрепанных чувствах.

Закрыв глаза, я встала, оперлась руками на раковину, опустив голову.  Даш, надо решать. И так погано стало от таких мыслей, потому что куда ни поверни – тупик.

Мы только пережили утрату, снова душевно сблизились, пришли в себя, успокоились.

Безумно родная улыбка всплыла перед глазами, нежные касания к животу, и сердце начало скручивать, дыхание сбилось, а потом – болезненный взгляд в пустоту и пекло в груди, и снова ни на что нет сил.

Я вышла из ванной и тихо направилась на гул голосов, мысленно пытаясь взять себя в руки.

Тамара Ильинична обернулась, показала пальцем на двух копошившихся на полу детей.

– Ты ничего не понимаешь, Саша. Надо жать на эту кнопку и тогда самолет будет взлетать, а ты жмешь не туда, – поучала Катя брата. Я не смогла не улыбнуться этой милой картине. Сашка, кажется, вообще не обращал на сестру никакого внимания, с интересом нажимал на определенную кнопку, и самолет издавал смешные звуки.

– Мам, – увидев меня, Катя поднялась с ковра, – Саша не слушает что ему говорят.

– Он маленький, Кать, ему интересней самому познавать мир.

Я старалась непринужденно разговаривать с домашними, присев на кровать, а сама задумчиво уставилась на чемоданы, уже доверху забитые вещами. Уезжали на неделю, а чувство такое, что на год. И вставал вопрос ребром: "Нужно ли нам сейчас куда-то ехать? Какой в этом смысл? "

Вопреки здравому смыслу, еще вчера я немного жалела, что согласилась на эту поездку.  Рома нашел очень хорошего репродуктолога в Германии. Не знаю... Я боялась не того, что не получится, а повторения пройденного. Понятно, нас никто не обязывал. Это была всего лишь консультация и решала только я. Но с каждым днем мое беспокойство росло, а сегодня оказалось, что дело сделано; четыре теста и прямо до сердца.

– Мам, вы скоро вернетесь? – дочкин голос прорезался сквозь поток мыслей.

– Очень надеюсь через пару дней, – потрепала ее по щеке, оторвавшись от вещей, которые отчаянно, на автомате запихивала на свободное место, – если хочешь, поехали с нами?

– Не вариант, а c Сашкой кто будет играть? – серьезно удивилась Катя.

– Весомый аргумент, то же верно.

Еще час я старалась не думать, дожидалась Ромы, чтобы и с ним решить, как быть дальше. Покормила Сашку, Кате почитала, а потом не смогла... Появилась моральная потребность. Захотелось рвануть туда, куда мы с Ромой договорились ездить реже. И ведь удавалось, сколько я уже там не была? Два месяца! И не потому, что забыла, а потому что хотела отпустить, перевернуть страницу, подретушировать прошлое, чтобы легче дышалось, и я отпустила, хоть и привыкнуть к такому почти невозможно.

– Мам, – оставив детей, я подошла к Тамаре Ильиничне, которая хлопотала на кухне, – можно ненадолго оставлю тебя с детьми, присмотришь за ними?

– Конечно, Дашенька, иди, – Тамара Ильинична как всегда тактично сделала вид, что не заметила моей обеспокоенности. Погладила меня по плечу.

Собиралась впопыхах. В душе полный кавардак. Смотрела на часы и понимала, что через пару часов Таня должна заскочить в гости. А я скорее всего не успею вернуться, но и остаться не могла, а до вечера как дотянуть – не имела представления. Такая тяжесть камнем