Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья.

Песков обожал анекдоты. В редакции обычно если мы с ним встречались где-то в коридоре, на верстке или в отделе «толстушки» — нашего еженедельника, первое что спрашивал Василий Михайлович, поздоровавшись: «Ну, что? Новенькое? Есть?» Это означало, что он ждет новых анекдотов, потому как знал, что я как раз эту рубрику в «Комсомолке» и веду. Да дело не только в рубрике.

В 1989 году так получилось, что с десяток журналистов вылетел спецрейсом на Аляску. Тогда мы только начинали большие дружеские походы в Америку по принципу: наши живут дней десять в американских семьях, знакомятся с жизнью страны-«заклятого друга», а потом столько же американцев прилетает к нам в гости.

Так вот, рейс был специальный, по совершенно новому маршруту, для нас специально открыли пролет севером, через Берингов пролив, прямо на Анкоридж, до этой поры — совершенно нереальный маршрут. Лететь надо было, кажется, часов десять-двенадцать (учитывая посадки). На борту были изрядные запасы еды и выпивки. И так вышло, что сидели мы с Песковым рядом, я тогда был молод и по этой причине воздержан, а Василий Михайлович вообще спиртного не употреблял. Даже на самых дружеских застольях, как я узнал позже, он мог пригубить (именно пригубить!) рюмку водки, да и все, пожалуй.

Это я к тому, что компании было хорошо, а нам с Василием Михайловичем делать было положительно нечего. И как-то так случилось, что я стал рассказывать анекдоты. Песков оживился, рассказал пару своих в ответ. И пошло-поехало! Словом, не считая перерыва на пару часов на сон, мы всю дорогу, что называется, травили анекдоты.

С тех пор и подружились, хотя об этом тогда и мечтать-то было невозможно. Все-таки, Песков — мэтр, лауреат Ленинской премии (за книгу «Шаги по росе», составленную им из репортажей, напечатанных в «Комсомолке»), телеведущий популярнейшей передачи «В мире животных» не то, что мы, новички, только что прибывшие в редакцию с журфака.

И с тех же пор, повторю, все наши встречи начинались с вопроса «Ну что? Новенькое? Есть?» и обмена анекдотами. Это уже было как пароль.

Анекдоты Василий Михайлович, признаюсь, любил и знал разные. Весьма. Ну, вы понимаете, о чем я говорю? Но как-то сказал: «Анекдот подмены слов не терпит. Так что рассказывай спокойно, как есть».

К чему я все это вспоминаю? А к тому, что многие свои заметки он писал, как анекдоты. Но только — в изначальном значении этого слова. Ведь по классике литературы анекдот — это краткий рассказ об интересном случае. А уж потом юмор и прочие хохоталки.

Каждая из заметок Пескова — это анекдот: он никогда не писал о том, что было лично ему не интересно. Именно интересные и неожиданные случаи, никогда не бросавшиеся нам в глаза детали привычного мира (мы же страшно все не наблюдательные!), обязательное ненавязчивое поучение, совет, вопрос для размышления — все это заставляет читать Пескова годами. И помнить то, что он написал.

Почитайте, как он описывает никому не известный поселок Газета, название которого прочел однажды на карте у летчиков, с которыми летал по стране. Или про Ростов Великий, про который он почти ничего не рассказывает, зато великолепно и занимательно знакомит нас с историей названий городов на Руси, да и не только на Руси. Это запоминается!

Навсегда. Точно так же, как навсегда запоминаются нам хорошие анекдоты.

Вообще из всего, что написал Василий Михайлович, можно было бы сделать неплохие учебники для внеклассного чтения для ребят.

Учебник географии, учебник истории, учебник зоологии. Не даром, по сути, все свои книги тот же Жюль Верн задумывал, как настоящие увлекательные энциклопедии о мире для детей.

И поверьте, «учебники Пескова» были бы на сто порядков интереснее, чем нынешние скучные и плохо написанные пособия, которые школьники вынуждены штудировать одиннадцать лет. Так что не стесняйтесь — давайте вашим детям и внукам читать это собрание сочинений Василия Михайловича. Польза будет. И огромная.

Андрей Дятлов,

заместитель главного редактора «Комсомольской правды».

(Широка страна моя…)

Разглядываю снимок. Припоминаю, как мы летели к вышке. На всем пути в барханах встретили один-единственный колодец и двух верблюдов. На буровой, увидав вертолет, решили, что раньше времени прибыла смена. Смена из поселка всегда прилетает на вертолете — семь человек бурильщиков заступают работать, семь улетают на отдых. День и ночь крутится стальной стержень буровой вышки. Песок, вода, глина, соль. Но ради этого тут, в кызылкумских песках, не стали бы жариться. Ждут газ или нефть.

Вышку волокли сюда тракторами. Целый поезд тракторов тянул по пескам эту махину. А стала она на место, сразу же потянулись к геологам пастухи со своими отарами — около вышки всегда вода, есть с кем перекинуться словом.

Не сладко работать в пустыне, сейчас, зимою — мороз, а летом даже в тени жара — за сорок. Однако днем и ночью работает двигатель. Шестьдесят метров в сутки прибавляется глубины. Ждут нефть или газ…

Я сейчас подумал: мой дом в Москве крепко связан с этой вышкой в пустыне. Вот сейчас я захотел вскипятить чай. Повернул ручку на плитке, и заплясал под чайником синий огонь. Правда, пока что в московских домах горит ставропольский и саратовский газ. Но на промышленных картах уже прочерчена новая магистральная линия. Линия из кызылкумских песков переходит Аму-Дарью, обтекает Аральское море и движется дальше на запад. Местами линия сплошь черная, в других местах — только пунктир. Это значит, где-то газопровод уже построен, где-то строится. Три тысячи километров! Если заглянуть в справочник, обнаружишь: самый длинный газопровод в мире.

У него есть название: Средняя Азия — Центр. Несчетное число озер, речек, болот, песков, гор и разных других препятствий надо перешагнуть трубе, которая начинается у пустынных скважин и кончится у бесчисленных сковородок, чайников, химзаводов, мартенов, домен.

На наших глазах газ вытеснил из печей дрова, уголь, мазут. Кое-где упразднились и сами печи.

Вот против моих окон старинный пятиэтажный дом. У него девять труб. У труб одно назначение: выпускать дым. Они и дымили исправно лет пятьдесят. Но последние пятнадцать лет уже не дымят. Снег на крышах кипенно-белый, а в двух крайних трубах галки построили гнезда и каждую весну выводят птенцов. Вот что сказал по этому житейскому поводу заместитель министра газовой промышленности Юрий Ильич Боксерман:

— Мы привыкли к газу в домах так же быстро, как к телевизору, и не всегда сознаем, что в нашем быту произошла целая революция.

Ни одна отрасль нашей промышленности не развивалась так быстро, как газовая. Мы начали газификацию после войны, начали гораздо позже других. В 1945 году американцы добывали сто пятнадцать миллиардов кубов газа.

Мы — три с половиной миллиарда (в тридцать раз меньше!). Мы и сегодня пока еще значительно отстаем. Америка добывает четыреста шестьдесят миллиардов кубов. Мы — сто сорок пять (отстаем примерно в три раза). Но темпы нашего роста обнадеживают, и нет причин опасаться их замедления. В последнее время открыты богатейшие в мире месторождения в Средней Азии, на Крайнем Севере. Идет строительство трубопроводов. Южный и северный газ пойдет в промышленные центры. Бухарский дойдет к Москве уже в этом году.

— Газ — это не только революция в жилом доме, на кухне. «Кухня» потребляет всего двенадцать процентов добычи. Газ заставляет обновлять, перестраивать промышленность. Газ — это сырье для удобрений, замена дорогих коксующихся углей, это топливо для мартенов, электростанций, доменных и цементных печей. Потребность в газе на земном шаре можно сравнить разве что с нефтью. Франция ввозит сжиженный газ. Таким же образом до последнего времени снабжалась и Англия. Мы небольшую часть газа собираемся покупать у своих южных соседей.

Из Афганистана газ пойдет в среднеазиатскую сеть. Иранский газ — в Закавказье. На севере мы, в свою очередь, продаем излишки газа в Европу. Одновременно идут поиски все новых и новых месторождений.

На этом снимке — одна из большого числа вышек, разбросанных по нашей земле.

Снимок сделан с вертолета геологоразведки. Пилот — Василий Згривец.

Фото автора. Кызылкумы. 29 января 1967 г.

(Широка страна моя…)

Тут, на лесной поляне, Европа встречается с Азией. Две елки. Одна в Европе, другая растет на виду у нее — в Азии. Замерзшие свиристели поднялись от людских голосов с рябины, сделали круг над поляной и сели на другую рябину, в Азии. Люди на поляне замерзли, греются — бегают из Европы в Азию и обратно. Автобус на дороге делает остановку, пассажиры глядят на каменный столб с надписью: «Европа — Азия», палкой провели черту на дороге, со смехом прыгают в Азию.