Лев Прозоров - Мифы о Древней Руси. Историческое расследование

© Прозоров Л.Р., 2016

© ООО «Издательство «Яуза», 2016

© ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Каждое историческое событие существует в ореоле мифов. Чем оно известнее, тем больше мифов, вокруг него. Скажу более, большая часть «известных каждому фактов» о том или ином историческом событии – миф.

Тут надо определиться с тем смыслом, который мы вкладываем с слово «миф». Собственно, любое историческое событие существует в памяти людей, облекается какими-то смыслами, воспринимается под углом определенного взгляда общества на себя и на мир. Такое восприятие само по себе можно назвать «мифом». Но мифы в таком смысле в этой книге мы трогать не станем. Оставим самое, пожалуй, употребительное значение слова «миф» – то есть массово распространенные, но не соответствующие истине сведения о том или ином историческом факте.

Мифы, прошу прощения за банальность, бывают разные. Исторические мифы условно делятся на три основные категории.

1. Мифы субкультурные, или, если угодно, сектантские. «Власти скрывают – но мы-то знаем правду» – лозунг этого рода мифов. Последователи интернетного «философа» Дмитрия Евгеньевича Галковского верят, скажем, что московская Русь была английской колонией, а приверженцы «древнерусской церкви староверов-инглингов» верят, что византийское летоисчисление «от сотворения мира» на самом деле «славяно-арийское», и произошло от «сотворения мира» с древним Китаем в некоем «звездном храме Коляды»[1]

2. Обывательские. «Ну это ж все знают» – никто, правда, не знает откуда именно – максимум могут назвать фильм или роман. Анна Ярославна, вышедшая замуж за короля Франции, якобы жаловалась отцу Ярославу Мудрому в письмах на дикость парижан; немецкие рыцари в рогатых шлемах провалились под лед на Чудском озере, а Невский сказал про «кто с мечом к нам придёт»; славяне всегда были миролюбивые, а Екатерина II продала Америке Аляску…

3. Академические – последние называются «историографической традицией». «В научном плане этот вопрос давно решён!» – к сожалению, иногда «решён» он бывает без особой оглядки даже на известные в момент «решения» источники, а ведь источники в поле зрения ученых могут появиться и новые. Примеры подобных мифов многочисленны – «Путь из варяг в греки», религиозная реформа Владимира и пр.

Твёрдых перегородок между тремя разновидностями мифов, конечно, не существует. Наиболее активно между собою сообщаются вторая и третья разновидности. Общепринятые мифы складываются под влиянием исторических знаний – и академических мифов. В свою очередь, учёные рождаются на белый свет и растут отнюдь не в башнях из слоновой кости, и с детства пропитываются многими обывательскими представлениями. Иной раз «везёт», однако, и мифам субкультурным – так, выдумке Гумилёва про усыновление русского князя Александра Ярославича Батыем и побратимству его же с сыном Батыя Сартаком суждено было разойтись из узкого кружка гумилевцев-евразийцев в массы, попасть и в научные труды (грешен, поверил и я – пока не оказалось, что единственным источником, откуда мог почерпнуть эти сведения Лев Николаевич, был… роман «Ратоборцы» советского писателя Югова).

Иногда мифы смыкаются в самоподдерживающийся цикл. Историк ведь тоже человек. Он сперва маленьким, не умеющим читать, посмотрит, скажем, кино «Викинги», или, в лучшем случае, «И на камнях растут деревья». Потом прочтёт романы про вездесущих викингов (тысячи их… я про романы). Потом в университете ознакомится с освящённым многовековым повторением набором мнений трёхсотлетней давности про победительных всепроникающих норманнов, про «путь из варяг в греки» и пр. И уже с таким «бэкграундом» в мозгу будет читать источники.

Как думаете, увидит он в этих источниках рассказ, как Данию и Швецию регулярно грабили с VII (как минимум) по начало XIII века латвийское племя куршей и эстонцы? Как балтийские славяне облагали скандинавские страны данью? Как шведы общенародным ополчением, с верховным конунгом во главе, осаждали одну крепость одного из латышских племён, а когда удалось слупить с осаждённых выкуп, сочли это за чудо божье? Как норвежцы, плывя морем мимо берега бьярмов, побоялись свернуть в реку, «ибо берега её были густо заселены»?

А потом этот историк будет писать труды, с оглядкою на которые станут сочинять популярные книжки и романы, снимать фильмы и сериалы…

«Варяжский» вопрос – только один пример. А на самом деле такое – на каждом шагу.

Выше мы определили миф, как историческое представление, распространенное в той или иной среде, но не соответствующее истине. Тут впору читателям озадачить меня пилатовским вопросом: «Что есть истина?» Не рискну здесь отвечать на него в общефилософском смысле, а в смысле историческом за таковую принимаются (или, точнее, должны приниматься) данные источников – то бишь летописей, хроник, указов и ярлыков, и так далее – вплоть до берестяных грамот и даже средневековых граффити (да, да, пращуры не меньше нашего были охотники писать на стенах, в том числе на стенах церквей – где их творения сохранялись под слоями новых и новых фресок, прежде чем открыться взгляду реставратора). То есть стопроцентной истиной их всё же считать нельзя – все их оставили живые люди, склонные и честно заблуждаться, и преднамеренно лгать. Иные – особенно это касается летописей, саг и преданий – дошли до нас в Боги знают котором списке или пересказе, по пути обрастая ошибками по принципу «испорченного телефона», или додумываниями переписчика/пересказчика. Но поверять одни источники можно только иными источниками – а никак не тем, что их данные Вас почему-то не устраивают, или Вы подозреваете автора в неискренности. Здесь работа историка сильно напоминает работу следователя, имеющего дело с показаниями свидетелей и уликами (в роли последних выступают данные археологии). Поэтому уместным выглядит и выдвинутый известным историком Аполлоном Григорьевичем Кузьминым принцип «презумпции невиновности» в применении к источникам. То есть в доказательствах нуждается не правота источника, а недоверие исследователя.

Увы, параллель со следователем можно продолжить. Есть и план, и отчетность, и давление начальства, крайне неодобрительно относящегося к «висякам» или подниманию уже «закрытых» другими дел, есть мнение коллег, есть корпоративная этика и «честь мундира»… В некотором смысле историку даже труднее. Уволенного следователя могут взять на службу в какой-нибудь ЧОП или отдел безопасности корпорации – а куда податься уволенному историку? На грошовую зарплату учителя? С другой стороны, от следователя зависят судьбы живых, а кому, казалось бы, будет прок, если до истины докопается историк? Участники событий в большинстве случаев давным-давно мертвы…

Но мы отвлеклись. Итак, о мифах. Вот несколько примеров.

Не так давно в России без особой помпы отмечали юбилей Ледового побоища. Проблема в том, что это сражение девяти из каждого десятка тех, кто о нём вообще хоть как-то вспоминает, представляется по фильму Эйзенштейна. Фильму, с художественной стороны, быть может, и гениальному, но с исторической – чистейшему фэнтези.

Противостояние сермяжно-лапотных ратничков в «короткой кольчужке» (а то и вовсе без оной) забранным в железо с ног до головы рогатым монстрам[2], очень выразительно, не поспоришь. Но к истории касательства не имеет. Рифмованная хроника Ордена как раз постоянно подчеркивает «отличные» и «прекрасные» доспехи русских воинов.

Да и рыцари Ордена на Чудском озере по преимуществу не носили не только шлемов с опускающимися забралами и цельнокованных кирас (таких доспехов тогда вообще не было ни у кого, ни у тевтонцев, ни у французов с британцами и итальянцами), но и глухих шлемов, топхельмов, в которых они изображены в фильме.

Вот изображение битвы братьев-крестоносцев – нет, не с русскими, с литовцами, из орденского замка Мариенбург. Как видите, на немцах (условно говоря, в ордене было полно и фризов, и датчан, и даже славян) кольчужный доспех и открытые шлемы – в этом отношении они не слишком уж превосходят противников.

Лёд, ломающийся под рыцарями – тоже живописен, и крепко впаян в национальный миф – нам сама русская природа помогает! (вкупе с русскими дорогами, русскими морозами и пр.). Но он абсолютно не подкреплен источниками – ни русскими, ни немецкими. Что естественно – рыцари идиотами не были, и на неверный лёд бы не полезли. Не полезли бы за ними и витязи Александра Ярославича, тоже прекрасно представлявшие прочность льда, и весившие никак не меньше рыцарей – что ни говори, а лёд всё же начисто лишён любых политических пристрастий, и под кем ломаться ему глубоко безразлично.

Гордая и красивая фраза про «пришедших к нам с мечом», в дни моего детства и юности красовавшаяся на множестве стендов патриотического воспитания и в соответствующей литературе – да даже и в школьных учебниках – прекрасно звучит. Но в реальности, конечно, не прозвучала, и прозвучать не могла даже теоретически – Бату-хан в год Ледового побоища был жив-здоров, и публично сулить «погибель от меча» приходившим «с мечом» на Русь было бы для его данника Александра чистым самоубийством.